Проклятие Гийома Завоевателя - Виктор Васильевич Бушмин

измениться за последнее время. К тому же, земли Франции, в последнее время, как бы сказать, навевают на меня грусть и тоску. Вот, я и решил немного развеяться, посмотреть мир и погостить у благородных английских рыцарей, в чьей храбрости и чести никто не сможет усомниться…

– Искренне! Мне нравятся ваши слова, мессир де Леви! – Улыбнулся король Генрих, но его глаза по-прежнему оставались, полны грусти и тоски. – Спасибо, что хотя бы вы, остаетесь искренним и честным. Да! Простите, если мой вопрос вас смутит. Это не вы, случаем, пробились сквозь ряды моей армии на помощь окруженному отряду мессира де Шомон при Бремюле? Если этот вопрос деликатен для вас, можете не отвечать…

Годфруа гордо вскинул голову, тряхнул своими практически седыми волосами и ответил:

– Да, сир, это был я и мои молодые рыцари, совсем еще юнцы…

Генрих кивнул головой, повернулся к своим придворным и сказал:

– Вот! Смотрите! Перед вами, сеньоры, один из последних паладинов, которому нечего стыдиться! Что? Отворачиваете головы… – Король окинул орлиным взглядом своих придворных, толпившихся возле палатки. Они мялись, некоторые из них стыдливо отводили глаза. Генрих повернулся к де Леви. – Простите, мессир де Леви, что я не успел раньше прекратить этот бой! Смерть храброго де Шомона потрясла меня до глубины души. Да, не скрою, мессир де Шомон порядком навредил мне в Нормандии, даже, прошу прощения, стал раздражать меня своими, как мне тогда казалось, наглыми выходками. Но, поверьте мне, мессир сенешаль, для меня было огромной честью гордиться, если бы такие храбрые и верные сеньоры служили под моими знаменами…

Годфруа де Леви приблизился к Генриху и встал на одно колено перед ним:

– Сир! Ваши слова – это слова истинного короля Англии! Вы, сир, достойный сын вашего великого отца! Позвольте поцеловать вашу монаршую длань…

Генрих смутился, он отдернул руку и встал. Он поднял де Леви и поцеловал его трижды. Годфруа заметил, как небольшие слезинки стекли по его щекам.

– Мессир де Леви! Ваши слова идут от сердца. Спасибо…

Король снял с пальца правой руки большой перстень с алмазом величиной с грецкий орех и протянул его Годфруа:

– Примите этот перстень от всей души. Пусть он будет вам наградой за ваши честные, сердечные и искренние слова… – Король повернулся к придворным и крикнул. – Пора начинать охоту! Кони уже заждались всадников!

Горнисты протрубили, подавая сигнал к началу охоты. Придворные стали расходиться, когда Генрих снова повернулся к де Леви и сказал:

– Ответь мне только одно – это ты?.. – он посмотрел на Годфруа, стараясь прочесть в его глазах ответ на свой прямой вопрос. – Я, право, вздрагиваю, когда вижу вас, сенешаль…

– Нет, сир, лично я не прикладывал своей руки к смерти вашего сына…

– Спасибо за честность, рыцарь. Через месяц мы будет отплывать из Дувра в Нормандию на ежегодный праздник, посвященный высадке моего отца в Англию. Вы, я надеюсь, поедете со мной и моим сыном?..

– Это огромная честь для меня, сир… – поклонился де Леви.

Король Генрих посмотрел на него каким-то задумчиво-пронзительным взглядом, от которого немного сжалось сердце Годфруа. Король словно предчувствовал скрытую угрозу, исходившую от рыцаря-франка, но, ничего не мог сказать. Генрих молча смотрел, как де Леви невозмутимо повернулся и пошел к графу Андре, стоявшему неподалеку от королевского шатра.

«Это судьба, – подумал Генрих, глядя вслед уходившему рыцарю, – судьба. Он принес мне корону через кровь, он, судя по всему, и заберет ее…». Ему внезапно вспомнились слова древнего пророчества, которое казалось сказкой, но какой-то жуткой и правдивой сказкой, унесшей жизни его отца и среднего брата.

Король как-то тяжело и грустно вздохнул, потом резко вскинул голову и тряхнул волосами, словно отгоняя от себя мрачные мысли, сомнения и предчувствия.

«А, может, я сам себе все придумал? – Махнул в душе Генрих. – Я, что-то, стал суеверным в последнее время…»

XV     Море.

Дувр. Англия. 24 июля 1120 года. Обеденное время.

Итак, все было готово. Годфруа де Леви, как и обещал королю Генриху, прибыл в порт Дувра за пять дней до отплытия в Нормандию. Горд и порт кипели, словно один большой котел. Толпы придворных, рыцарей и знатных сеньоров загодя приехали в город и теперь, все дома, гостиницы и постоялые дома были переполнены англичанами, спешившими вместе с королем Генрихом отправиться в Нормандию, где в устье реки Дива должны были проводиться торжества, посвященные захвату Англии великим Гильомом Завоевателем.

Накануне отплытия прибыл король Генрих вместе с пышной свитой, казной и большой походной часовней, в которой служил мессы сам архиепископ Кентербери. Город буквально сошел с ума, на улицах возникла такая жуткая толчея, что королевским констеблям пришлось буквально силой разгонять толпу горожан и прочих зевак, высыпавших на улицы и запрудивших дороги, по которым в город должен был въехать королевский эскорт.

Годфруа де Леви практически не спал последние дни. Он жутко мучался от осознания того, что вскоре должен отдать сигнал к смерти великого короля Англии. Но, он не знал, что все эти дни что-то неведомое, еле уловимое, зыбкое и тревожное, мешало спокойно спать и королю. Да, король Генрих был действительно великим королем Англии. Младший сын Гильома Завоевателя, он, казалось, всю свою жизнь должен был оставаться в тени братьев, не имея даже призрачных шансов на занятие престола Эдуарда Исповедника. Но, где-то судьба и рок, где-то, «добрая стрела» и прочие, до удивительной странности совпадения и хрупкие нюансы, открыли простор на пути к заветному престолу его отца. Генрих три раза перешагнул через свою совесть. Первый раз это случилось, когда он дал свое слабохарактерное согласие на смерть брата. Второй раз король перешагнул через нее, когда захватил престол в обход прав брата Робера. И, наконец, в третий раз Генрих искусил судьбу, когда пленил Робера Куртгёза и заточил его навечно в башне Тауэра. В той самой башне, которую построил их отец для устрашения Англии и свободолюбивого народа этого северного и вечно дождливого острова.

Они столкнулись в порту, где на корабли заканчивалась погрузка вещей, имущества, поклажи и лошадей. Годфруа шел вместе с графом Андре де Йорк и молодым виконтом де Жиффар, который сильно переживал и расстраивался, когда узнал о скором убытии знатного франка, на котором он долгое время удачно наживался.

Генрих раздвинул руками придворных и веселым голосом крикнул, приглашая де Леви присоединиться к его компании:

– Сеньор де Леви! Как мы рады видеть вас здесь! Право, клянусь Господом, я уже и не ожидал вас увидеть в порту…

Годфруа