Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

нацистов на СССР Сталина предупреждал не только Зорге и, ближе к июню 1941, русские разведчики буквально со всего мира, но и даже госсекретарь США. Или тайная переписка Сталина и Гитлера – не думаю, что сейчас с ней так просто ознакомиться, купить на русском или прочесть о ней в современных учебниках. А когда наше руководство отказывалось забрать Зорге из Японии, несмотря на его неоднократные просьбы и жалобы на усталость, здоровье и превышение всех мыслимых и немыслимых сроков «командировки», то его работодатели в посольстве в Германии в Японии были гораздо более внимательны – видя, что Зорге на грани нервного срыва, пьет все больше даже по его меркам, его друг посол Отт запасся для «переговоров» с Зорге бутылкой его любимого виски (!) и склонял его вернуться в Германию, работать там журналистом (официальное прикрытие), отдохнуть.

Вообще, читая про эту очень хорошо известную жизнь, не перестаешь удивляться, как вообще такое было возможно – проверяющий из Гестапо стал в Токио лучшим собутыльником Зорге, посол рассказывал ему в деталях об указаниях Геббельса и Гитлера, Зорге почти открыто спал с женой своего главного информанта в немецком посольстве и тот ему это и многое другое прощал… Или врезать слишком следившему за Ханако представителю японской военной разведки и – не только не иметь за это никаких последствий, но очаровать потом и этого самого японского спецслужбиста…

Кстати, я наконец-то нашел у Мэтьюса подтверждение своей давней теории, что Зорге был алкоголиком-бабником-дебоширом не (только) по личной склонности и не из-за постоянного стресса, а для прикрытия: даже американский журналист писал потом, что это было «просчитанной частью маскарада» (американцы вообще очень внимательно изучали «случай Зорге», боясь подобного же советского «инфильтрата» в своем истеблишменте). Уж вряд ли иначе бы он позволил кричать дюжине нацистов, как он любит Сталина, что нужно придушить Гитлера и что нацистская Германия обречена…

Хотя, читая «Безупречного шпиона», начинаешь верить не общепризнанным фактам, а их, наоборот, подвергать здоровому сомнению…

Икс-дверь

Queer British Art. 1861–1967. Edited by Clare Barlow. London: Tate Enterprises Ltd., 2017. 192 р

C этой книгой (именно книгой!) тот случай, когда каталог выставки[145] – проходившей в Британской галерее Тейт в 2017 году – это гораздо больше, чем просто каталог. Кроме всяческих предисловий, обращений и торжественных речей по случаю (директор Тейт рассказывает, кстати, как сам только недавно сделал каминг-аут, перестал скрывать свою сексуальную идентичность), издание обросло множеством культурологических статей, ближе или дальше к сути предмета.

Выставка же была символична во многих планах. Так, сама дата ее проведения была приурочена к 50-летию с момента декриминализации гомосексуализма в Британии. Ведь «статья» за это имелась не только в Советском Союзе – а еще во времена Оскара Уайльда можно было схлопотать «высшую меру». А так беспощадно с какими-либо отклонениями от общепринятого в сексуальной сфере викторианские англичане сражались еще потому, что – гейство считалось тогда заразным! Уж не говоря о том, что на процессе Уайльда судья и присяжные просили объяснить им слово «оргазм», первые лесбиянки боялись забеременеть от поцелуя с женщиной, а еще в 1920 году демонстрация в музее портрета с голой грудью эпатировала публику… И обсуждаемая выставка, как и тексты о ней в каталоге, призвана проследить – совсем не только то, что и как рисовали художники-геи (лесби, транс и так далее), но и – что и как влияло на них в самосознании, обществе, окружении… Вот уж действительно «рublic lives, private passions», как называется одна из статей.

Кстати, даже про термин геи. Авторы сошлись на (само)названии LGBTQ+ и queer как наиболее «эластичном термине, включающем в себя спектр идентичностей и подходов, которые не являются “стрейт” и/или не относятся к тому, что обычно считается традиционными моделями гендерной дифференциации». Немного наукообразно изложено, но согласиться вполне можно. Или с еще одним термином – X-ness, первыми представителями которого называют поэтессу Рэдклифф Холл и того же Оскара Уайльда. Прямо Generation X, привет создателю и поэту термина Дугласу Коупленду!

А в самой экспозиции нашлось место не только для портрета Оскара Уайльда кисти художника Харпера Пеннингтона, который хранился в США и впервые выставлялся в Англии, но и – для двери камеры писателя из тюрьмы Рединг.

Но, как и исследовали во многих статьях сборника, вернемся все же к загадочной, тревожной и такой трагической (сколько поломанных личных жизней, разрушенных карьер, алкоголя, наркотиков, депрессий и суицидов!) тогда да и еще недавно идентичности. Ее действительно очень сложно определить. Опять же во времена Уайльда и немного позже их называли уранистами и аркадианистами. Более понятно с философом, социалистом и геем Эдвардом Карпентером (с 1881 открыто жил с мужчиной), гомосексуалом Симеоном Соломоном (несколько раз привлекали за попытки связей, а его картины были проникнуты глубокой меланхолией – понятно, почему) и Фрэнсисом Бэконом (роковой роман с Питером Лейси, который не только вдохновлял его, но и – рвал и уничтожал картины художника). Немного менее понятно – с художницей Ханной Глюкштейн, которая выступала под именем Глюк и очень настаивала-ругалась, чтобы к ее имени не добавилось ни «миссис», ни «мистер», ни что-либо еще. А те художники, что были мужчинами, выступали под женским именем, но в сексуальных связях с представителями своего пола замечены не были? Или американская художница Этель Сэндс и Нэн Хадсон – родились еще в позапрошлом веке, всю жизнь прожили вместе, в браке, конечно же, неофициальном, но и, кажется, опять же без сексуальной составляющей?

Очевидным образом, еще более сложно было с творчеством. Поэтому и привлекли к этой выставке очень многих – геев, просто рисовавших мужчин и даже, например, фотографов, которые на заре моды на культуризм обслуживали нарциссические желания мужчин быть запечатленными в не очень одетом виде.

Поэтому веришь куратором выставки, когда те утверждают, что Queer British Art – это «человеческая история ровно в той же мере, что и история искусства». И книга приоткрывает эту дверь в то, что еще недавно проходило по ведомству «скелеты в шкафу» и «через замочную скважину».

Две Индии

Блейк и ИндияСергей Соловьев. Человек и другое: Книга странствий. М.: Рипол классик / Пальмира, 2019. 398 с

В своей новой книге прозаик, поэт, путешественник, издатель (вольных журналов 90-х), изобретатель всяческих безумно смелых проектов (почти осуществившаяся идея построить в Германии лабиринт лабиринтов) Сергей Соловьев взялся за дважды невозможное. Во-первых, написать книгу о том опыте, что не выразим словами, внебуквенен, находится далеко за пределами привычных человеческих обыкновений. Во-вторых, этот опыт – счастья, озарения и прозрения в неведомое, что невозможнее вдвойне (об индивидуальном несчастье рассказать, вспомним Толстого, можно, а вот за описание