Аритмия - Вениамин Ефимович Кисилевский

Длилось это недолго. Груздев-старший открыл глаза, улыбнулся. Погладил тоже притихшего котёнка:

– Ну как, нравится?

Теперь можно было дать волю чувствам. Вера успела первой, прижала котёнка к себе, тискала, Денис наконец-то выпросил, поскакал с ним по комнате. Предстояло самое ответственное – дать котёнку имя. Денис предложил назвать его Мурзиком. Романтичная Вера – Тимой (ей, чему безмерно поражался Груздев, нравился кошмарный рэпер Тимати).

– Мимо, – хмыкнул Груздев, – ни то, ни другое. Потому что это не котик, а кошечка. Предлагаю назвать её Дусей. В память о любимой кошке, которая когда-то была у меня, такая же трёхцветная. Возражения будут?

Возражений не было. После чего Груздев сказал, что надо с Дусей не хороводы водить, а покормить её, и чем скорей, тем лучше. Все втроём отправились на кухню. Зина, застывшая там у окна, при их появлении демонстративно ушла. Молча. В холодильнике было молоко, они слегка его подогрели, потом до краёв наполнили блюдце. Дуся жадно припала к нему и не оторвалась, пока не опорожнила до донышка. После чего подошла к Груздеву и благодарно потёрлась о его ногу.

Так в семье Груздевых появился котёнок Дуся. К вящей радости троих Груздевых и досаде четвёртой. Зина, надо отдать ей должное, Дусю, что называется, в упор не видела, но счёты с ней не сводила, не третировала, настроение на ней не срывала. Даже когда оставалась с ней в квартире наедине, никто бы не увидел. Приучала себя. От греха подальше. Как и надлежит мудрой женщине (а хоть бы и глупой. Если замужеством своим дорожишь – и не таким пожертвуешь, на это ума хватит). А Зина женщина была очень неглупая. Гинеколог. Она, к слову сказать, и так уже многим большим, чем стоил того котёнок, жертвовала, но об этом не сейчас. Дуся же в доме прижилась основательно. Расцвела, округлилась. Хорошенькая стала до невозможности. А уж до чего ласкова, игрива – поискать ещё. И смышлёна была необычайно, казалось порой, что человеческую речь разумеет. С хозяйкой же отношения у неё складывались не просто. Немилость её к себе ощутила с первого же дня. И правила игры усвоила быстро и чётко. Не ластилась к Зине, как к остальным, покормить не просила, но и на глаза ей старалась лишний раз не попадаться (тоже, хоть и маленькая, но уже мудрая женщина. Одного роду-племени.)

Ну что? С котёнком более или менее разобрались, судьбу его на первое время определили, можем переходить к любовнице?

Любовницу звали Маша Кузина, было ей двадцать семь лет, работала на той же «скорой помощи» медсестрой. Тут, вообще-то, тех, кто в таких тонкостях не очень-то разбирается, надобно просветить для прояснения сюжета. Фельдшер, хоть и такое же, в принципе, среднее медицинское образование получил, от медсестры отличается тем, что имеет там право работать самостоятельно, а медсестра – только под надзором врача. Рангом она, стало быть, пониже. Врачей на «скорой» хронически не хватает (желающих мало), поэтому фельдшер почти всегда, если, конечно, случай не терминальный (а нередко и терминальный, если врача нет, куда деваться?), на вызов выезжает самостоятельно. По этой причине Боря с Машей (фельдшер с медсестрой) в одной «неотложке» не окажутся, пообщаться могут лишь в случайно совпавших недолгих перерывах, если в одну смену трудятся. Ну и, понятно, в нерабочее время. Если захотят. А они хотели.

К своим двадцати семи годам русая Маша Кузина при росте в сто шестьдесят сантиметров и весе в пятьдесят килограммов тоже успела побывать замужем, три года назад развестись, оставшись после всего вдвоём с шестилетним (шестилетним сейчас, не тогда) Вадиком в коммуналке, где, кроме них, жили ещё две семьи. Радоваться тут нечему (кто-нибудь из вас жил в коммуналке, радовался?), но, учитывая своеобразие Машиной работы (сменные дежурства, путаница дней с ночами), можно это посчитать даже везением. Было ей на кого, особенно вечерами, ночами, оставить Вадика. Соседи, и одни, и другие были людьми нормальными (такое везение), входили в Машино положение, выручали, а Вадик давно уже привык, приспособился к такой неустроенной жизни. В детский садик бы его, в идеале круглосуточный, да разве туда пробиться?

Такие, как у Бори с Машей, работы тоже не мармелад, но есть и в них одно преимущество (для тех, естественно, кто в таком преимуществе заинтересован) – возможность в любое время и почти на любое время не бывать дома, сославшись на вдруг или не вдруг выпавшее дежурство. Тут Машу в моральном аспекте (выражение-то какое) с Борей не сравнить: незамужняя, вольная в своих поступках женщина, кто её осудит (немало таких, кто и позавидует)? Да, у Маши Кузиной, таить не станем, были мужчины и до Груздева. И все эти мужчины (исключая внезапный, но бурный роман, когда съездила с Вадиком к морю) были (угадали, да?) врачами той же «скорой». И в большинстве своём были они молодые (на «скорой» мало кто до солидных лет дорабатывает), ретивые, бренной жизнью, в том числе и половой, не очень-то заморачивались, так уж повелось (не подумайте Бога ради, что это везде у них так, разве я такое позволил бы себе?). Стресс ненадолго скинули, всем хорошо, никто никому не обязан, ничего не должен.

А Маша хотела замуж, хорошей, семейной, обеспеченной жизни хотела (кто ж не захочет, в коммуналке с ребенком, из долгов не вылезая). Поначалу мнилось ей, что вдруг не только слюбится, но и сладится с кем-нибудь из врачей, потому что были они в том же большинстве своём не только молодыми, но и холостыми. Однако же в скором времени убедилась она, что таких шансов у неё один на ещё одну единицу, но не с одним нулём. Мог бы я объяснить, почему так, но по той же причине делать это не стану, чтобы никого не обидеть. И как Маше быть? Искать потенциального мужа на стороне? Где искать, как искать, когда искать (на полторы ставки пашет), в чём искать, на что искать? Устала она, смирилась. Ну, почти смирилась. Двадцать семь лет, вроде бы и не так уж много, но, как скорбно вздохнул когда-то один хороший поэт, всё же, всё же, всё же… Что, плохая Маша? Не плохая? А какая? Чего достойна и чего не достойна? Мало вы помыкались, продираясь сквозь словесные заросли начала этого рассказа? В конце концов, оно вам надо?

Но напрашивается у воображаемого читателя вопрос: почему Маша стала любовницей Бори Груздева? Где тут логика? Уж он-то ей меньше всего в сожители годился,