Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

Матушка была её тихой гаванью, её храмом, её домом. Если у Дамрад был крайне несчастливый старт в жизни, то Игтрауд постаралась, чтобы у Эллейв было всё самое лучшее: прекрасная любящая семья, превосходное образование и достаток. Но дочь не была избалованной, она благодарно и чутко впитывала нравственные принципы, которые матушка ей прививала не нудными поучениями, а, прежде всего, личным примером.

Если Эллейв несла все переживания родительнице, то Игтрауд открывала душу своей наставнице и духовной матушке, с которой, даже находясь на Силлегских островах, не прекращала общения. Некоторым своим магическим приёмам жрицы обучили её, в том числе и телепатической связи на расстоянии, поэтому Игтрауд могла поговорить с матушкой Аинге не только во сне, но и днём, наяву, открыв незримый канал связи. Она разговаривала с ней об избраннице своей дочери, о случае с исцелением Арнуга и Одгунд от их старой душевной раны, нанесённой Гильгернской битвой, и матушка Аинге выразила мнение, что у Онирис особый дар — врачевать чужую душевную боль. Вот только девочка, пропуская эту боль через себя, страдает сама — в частности, её светлое и доброе сердечко принимает на себя основной удар. Если так будет продолжаться, это может стать опасным для её жизни. Следовало обучить её безопасным приёмам работы и самозащите от вредоносного влияния чужой боли, и матушка Аинге считала, что Игтрауд уже достаточно опытная и знающая, чтобы стать для Онирис наставницей. А она сама будет помогать только в затруднительных случаях. Но для этого требовалось, чтобы Онирис приехала на Силлегские острова: на начальном этапе обучения без личного общения было не обойтись, Онирис пока не владела связью через телепатический канал, а встреч в снах для учёбы маловато. Как ни крути, нужен был переезд, который, учитывая сложные отношения Онирис с её матушкой, мог стать затруднительным.

Но всё сложилось, Темань своими неприглядными действиями и интригами сама поспособствовала решению дочери об отъезде, хотя при этом и пострадала морская карьера Эллейв. Но карьера — дело наживное, всё ещё вполне могло выправиться, хотя утрата «Прекрасной Онирис» и оказалась для Эллейв очень болезненной. Этот корабль очень много значил для неё — не меньше, чем сама девушка, чьё имя он носил.

«Ничего, пусть не горюет. Пути Высшего Провидения непостижимы для нас, — сказала матушка Аинге. — Никогда не знаешь, какими приобретениями в будущем могут обернуться для нас даже самые горькие наши потери».  

Эллейв возвращалась из столицы домой без любимого корабля, но с любимой женой, с настоящей, живой прекрасной Онирис, и к её встрече всё было готово: малую гостиную на втором этаже переделали под супружескую спальню для молодой пары. На первых порах им предстояло жить под родительской крышей, пока они не укрепят своё положение настолько, чтобы приобрести или построить собственное жилище. Игтрауд даже присмотрела неплохой участок, где можно было бы возвести уютный домик и разбить сад. Она не только его присмотрела, но и купила, чтобы преподнести молодым в качестве подарка на свадьбу. Ну а на дом они пусть зарабатывают сами. Местечко было чудесное, со второго этажа будущего семейного гнёздышка открылся бы живописный вид на бухту Сьеленглэдде с одной стороны и на сады Сьеленхвилле с другой. А если перейти к противоположным окнам, можно было бы обозревать уютные частные усадьбы с двориками и садами, а также храм Белой Волчицы вдали. До родительского дома — совсем недалеко, можно даже разглядеть его крышу и верхушки деревьев сада. Приморские участки стоили недёшево, но Игтрауд могла себе позволить такое приобретение.

Нет, Игтрауд не принимала решение за молодых о том, где им жить. Она просто чувствовала сердцем, что их дом и судьба — здесь, на Силлегских островах, рядом с ней и рядом с Волчицей. Это была не прихоть Игтрауд, а предчувствие. Точно так же она предчувствовала, что свадьба Эллейв состоится в столице, а не здесь, потому и снабдила её благословением заранее.

Малыши решили появиться на свет в день прибытия Эллейв и Онирис, и все взволнованно собрались в большой гостиной, пока госпожа врач принимала у Игтрауд роды. Всё прошло быстро и гладко, за два часа, волнения немного улеглись, и семейство отмечало счастливое событие отваром тэи с выпечкой, а счастливый отец уединился со своей супругой и новорождёнными мальчиками. Не донеся первый кусок пирога до рта, госпожа Эльвингильд воскликнула:

— Ох ты ж, священная селезёнка Махруд!

Все посмотрели на неё.

— Что случилось, госпожа Эльвингильд? — встревожился Роогдрейм.

— А дети-то! — всплеснула та руками, уронив пирог на тарелку. — С этим переполохом мы совсем забыли про них! Ещё не хватало, чтобы они на нас обиделись, что их никто не встретил!

Она послала Трирунд, Иноэльд и Роогдрейма встречать Эллейв и Онирис, а за столом с ней остались её супруг Гвентольф, Орбрин и Керстольф (вдовцы госпожи Аэльгерд), а также Дугвен, дочь навьи-флотоводца от Роогдрейма.

Госпожа Эльвингильд опасалась, не отправила ли она встречающих слишком поздно и не разминутся ли они с приехавшими молодожёнами... Но они не разминулись, повозка остановилась у ворот дома, из неё первой выскочила Иноэльд и быстрым шагом устремилась по дорожке к дому, блестя голенищами сапог, высокая и стройная, в мундире, сидевшем на её фигуре ловко и туго, как перчатка. Затем вышла Одгунд, но остановилась и чего-то ждала, вид у неё был серьёзный и озабоченный.

— Что случилось? — почуяв неладное, спросила госпожа Эльвингильд у подошедшей младшей дочери.

Та сняла шляпу со стриженой головы и утёрла пот со лба платочком.

— Онирис плохо себя чувствует, — ответила она.

А тем временем Онирис пыталась собраться с силами, чтобы всё-таки самой дойти до дома и избежать переноски на руках. Ей не хотелось никого пугать и огорчать своим недомоганием в такой радостный день.

— Родная, не напрягайся, я отнесу тебя, — настаивала Эллейв.

Одгунд, остановившаяся у дверцы, была готова подать руку или подхватить, если Онирис начнёт падать. Она тоже была за то, чтобы просто отнести её, а Трирунд сидела напротив и напряжённо, внимательно смотрела в лицо девушки, которая только что вытащила старую мумию боли из её души. Увы, ценой своего плохого самочувствия. Трирунд чувствовала себя виноватой, но не могла найти слов.

В это время Арнуг, услышав звук прибытия повозки, подошёл к окну.

— Любимая, они приехали! — радостно дрогнувшим голосом сообщил он, но стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить маленьких. Однако через несколько мгновений его брови сдвинулись. — Что-то там происходит... Онирис не показывается