NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

сильно всторошенным и по сути представлял собой частично взломанный припай с включениями зон торосов внушительных размеров.

Мы осторожно пробирались через торосы, стараясь отыскать сохранившиеся участки невзломанного припая. Туман иногда сгущался настолько, что мы переставали видеть друг друга, но было тихо и прохладно. Во влажном холодном воздухе бока собак и их морды покрылись пушистым инеем, то же самое, естественно, произошло и с нами. И если наши меховые бока были надежно прикрыты многослойными одеждами, то, что касается наших морд, или, как, наверное, пишут о нас собаки в своих мемуарах, лиц, здесь было все, как надо: ресницы, брови, а у некоторых усы и бороды превратились в белоснежные махровые кустистые гроздья разных форм и размеров. Мы все стали разом походить на Дедов Морозов и Снегурочек, спешащих на рождественские праздники с полными санями подарков.

Гордон, который, естественно, не мог упустить такого случая для съемок, непрерывно щелкал своим фотоаппаратом невзирая на полное отсутствие солнца. Во время съемок он так увлекся, что подпустил собак упряжки Мартина на расстояние гораздо короче фокусного. В результате он, что называется, попал под упряжку и упал, едва успев подобрать под себя лыжи. Собаки прошли над ним, и Мартин сумел обвести нарты вокруг нашего несчастного фотографа, который лежал на спине, прижимая камеру к груди. Реакция самого Мартина на это происшествие была несколько неожиданной. Все произошедшее его почему-то чрезвычайно развеселило, и мы, шедшие следом, услышали его удалявшийся смех.

Ульрик раздраженно на это бросил: «Не вижу ничего смешного». Я с ним согласился. Мне кажется, что именно с этого эпизода началось тихое противостояние Мартина и Гордона, проявившееся в полной мере позже, в нашей экспедиции через Ледовитый океан.

После ланча, который протекал в туманной, прохладной, но тихой обстановке, мы сменились. Я вышел вперед, но ненадолго. Собаки Ульрика были явно в ударе, и их мой темп совершенно не устраивал – они постоянно подталкивали меня своими мордами, поэтому я решил не мешать им, и мы выпустили их вперед. Я отошел к Ульрику вместе со своим компасом, Гордон встал к Уиллу, и мы помчались вперед.

Собаки развивали такую скорость, что просто захватывало дух. Похоже, что энтузиазм и рвение Седара были вызваны тем, что он чувствовал какие-то тревожащие его острое обоняние запахи. Из тумана выползали рваные торосы, издалека напоминающие медведей.

Собаки неслись очень резво, потому что поверхность была ровной и представляла собой или голый лед, или плотный снег, поэтому скольжение было отменным. Мы неслись с ветерком, но, как оказалось, до первой трещины.

Трещина была совершенно незначительной – шириной, наверное, сантиметров сорок. Тем не менее она произвела буквально ошеломляющее впечатление на нашего беднягу Седара, который, по-видимому, вспомнив свой опыт неудачного форсирования подобной водной преграды, резко повернул и, не снижая скорости, понесся вдоль трещины, что нас совсем не устраивало. Никакие крики Ульрика не помогали.

Седар несся, как ему казалось, вдоль трещины, которая изрядно петляла, и потому нарты, не поспевая за резкими поворотами собак, так и норовили в эту трещину опрокинуться. Паническое настроение вожака незамедлительно передалось всем собакам, и пока Ульрик, используя весь свой авторитет, пытался обуздать сорвавшуюся упряжку, я только успевал управляться с санями, чтобы не дать им заваливаться боком в эту трещину. Так мы пронеслись не менее трехсот метров, пока наконец я, взяв палки, сумел перескочить через трещину. Обогнав собак по противоположной стороне, что стоило мне немалых усилий, я привлек их внимание, и они свернули в мою сторону, без труда перескочив через казавшееся таким страшным препятствие.

Только теперь мы смогли перевести дух. Седар, чувствуя свою вину, залег на снег, прижав голову, и в ожидании неминуемой кары неуверенно повиливал хвостом, явно прося снисхождения. Нам ничего не оставалось делать, как только его простить и назначить небольшой испытательный срок. Надо сказать, что он полностью оправдал наше доверие и весь остаток дня бойко и уверенно лидировал, легко с разбега преодолевая попадавшиеся то и дело на нашем пути трещины разных форм и размеров.

Практически не снижая темпа, мы завершили сегодняшний день с рекордно высоким результатом – 56 километров – и остановились на ночлег (точнее, «деньлег») в самой середине туманного залива Франклин. Как и всякий приличный рекорд, наш сегодняшний результат вполне заслуживал особого отношения. Тут как раз и пригодилась привезенная Гордоном и уцелевшая только в связи с неразберихой со временем бутылка виски. Потому наш ужин, а если считать по местному времени, завтрак выглядел внушительно, но просто – виски и спагетти. Понятно, что после такого завтрака и длинного перехода сон наш был крепким и беспробудным, как у невинных младенцев.

5 мая

Вчерашний страх пред темною водой

Вновь овладел собачьими умами,

И Ульрик с крика перешел на вой:

«Что будем с ними делать в океане?»

Там трещины, вода и тонкий лед —

Опасная и длинная дорога,

И если вожак дрогнет, повернет,

То экспедиция закончится до срока.

Мы встали лагерем на льду залива Франклин примерно в ста метрах от крутого берега холмов Смокинг Хилз. При взгляде на их курящиеся склоны так и хочется указать им на установленную в лагере табличку «No smoking», потому что стелящийся над льдом светло-сизый дым, хоть и не разъедает глаза и не вызывает удушающего кашля, тем не менее создает полную иллюзию преисподней. В плотной пелене этого искусственного тумана, с которой не в силах справиться даже солнце, все – и силуэты палаток, и фигуры людей – кажется нереальным, а собак, привязанных поодаль, вообще не видно.

Мы с Уиллом решили посмотреть поближе на такое не часто встречающееся в Арктике явление и забрались вверх по склону. Полное впечатление, что ты находишься на склоне кратера действующего вулкана. На черных камнях, сквозь которые и сочится дым, виднеются грязно-желтые потеки серы. В воздухе стоит плотный, тяжелый запах сероводорода. Как нам сказали в Палотаке старожилы этих мест, холмы горят очень давно – истории о них передаются из поколения в поколение. Одно из самых распространенных объяснений этого явления – горение пластов каменного угля под землей. Всем нам, включая Уилла, захотелось, несмотря на всю эту экзотику, поскорее покинуть эти места, хотя Уиллу, будь он чуточку знаком с нашей классикой, этот дым должен был показаться «и сладким, и приятным».

Мы стартовали при не очень хорошей видимости: кроме дыма, ее заметно ухудшал и начавшийся снег. Вскоре после выхода мы попали