Огненный скит - Юрий Любопытнов

Протявкала собака, ей откликнулась другая. Степан определил, что лаяли они невдалеке от конюшни, значит, могильщики запрягали лошадей, видно, уже рассветало, но он не мог этого определить, так как ни единой капли света не проникало в его домовину. Ждать ему оставалось недолго. У него онемели руки и ноги, и пока никого не было, он пытался поменять позу, насколько это позволял сделать гроб. Ощутимой пользы это не принесло. Снаружи донеслись голоса. Что именно прокричали, разобрать было трудно. Степан подумал, что это на кухню шёл наряд.

У него запершило в носу и он негромко чихнул. Совершенно одеревенела левая нога и стало покалывать ступню, но гробовщики не шли. Что если они задержатся и до завтрака не приедут? Бывали такие случаи. Тогда его хватятся и будут искать. Это было наихудшим, что он мог вообразить. Степану даже стало дурно от этих мыслей.

Дверь скрипнула. В щели гроба пробился тусклый свет, значит, рассвело. Он подумал, что пришли могильщики, но ошибся.

— Ещё не хоронили? — спросил густой голос. Степан узнал начальника лагеря и похолодел.

— Скоро приедут, — ответил ему кто-то, но кто именно, Степан не понял.

Начальник лагеря подошёл к гробу. Степан чувствовал его дыхание — у Якова Семеновича была одышка.

— Один на сегодня? — спросил он.

— Один.

— Кто?

— Загодин Антип.

— Это из новой партии?

— Он самый.

— Отчего умер?

— Старость, Яков Семенович. Организм подорван. — Это отвечал Мальшин.

«Чего сюда припёрлись? — думал Степан. — Никогда ведь не ходили. В такую рань проверку вздумали учинить. Может, кто видел, как он сюда пробирался. Сейчас заставит открыть крышку гроба…»

Но сомнения были напрасными. Начальство быстро удалилось. Скрипнула закрываемая дверь. Долетел голос Гольвича:

— Быстро похоронить, а то провоняет тут…

— Да вон уж и наряд едет…

Пока они топтались возле гроба, Степан задерживал дыхание, боясь, что его обнаружат. Сердце бешено колотилось и казалось вот-вот выскочит из груди, и он опасался как бы не услышали его гулкого стука.

Когда начальство ушло, он набрал полную грудь воздуха и подумал: «Кажись, пронесло!»

Он напряг слух, стараясь уловить за дощатыми стенами долгожданный звук — удары копыт лошади, понукание возницы или окрик конвоира. Но ничего не доносилось. Он уже отчаялся, что за гробом приедут, как услышал тяжёлые шаги смирной кобылы Верейки, которая возила покойников, и скрип колес. Это ехали могильщики. Вздох облегчения вырвался у Степана.

— Тпру-у, — раздался заспанный голос возницы.

Лошадь остановилась.

С треском распахнулась дверь. В щели гроба ударил свет. Вошли двое.

— Вот он, родимый, — сказал один из них хриплым голосом.

— Куда он денется, — ответил ему другой.

Это точно были могильщики. Их Степан знал. Ещё бы не знать! Сколько он гробов сделал, а они скольких закопали. Человека с хриплым голосом звали Евдокимом. Он раньше жил в районном городе и работал землеустроителем. Высокий и худой, он не потерял своего чиновничьего вида и в лагере. Второй, Тарас, был из крестьян Воронежской области, невысокого роста с круглым лицом в рябинах, ходил припадая на правую ногу — она у него была короче другой.

— Бери, — сказал напарнику Евдоким, подходя к гробу.

Домовину подняли.

— Тяжёлый гробище, — сказал Тарас, кряхтя.

— Тяжеёлый, — согласился Евдоким и усмехнулся: — Я тебе полегче край уступил, где ноги.

— Не велика помощь, — пробормотал Тарас. — Этот болван гроб из сырых досок сколотил.

Степан понял, что речь шла о нём. Но слова могильщика, который обозвал его болваном, не вызвала ни горечи, ни обиды. Он думал только об одном: как бы скорее унесли. А где же конвоир? Что-то его не слышно.

— Вроде бы крышка елозит, — сказал Евдоким.

— Да хрен с ней, — отозвался Тарас. — Велика беда.

Они поставили гроб на телегу.

— Вбей пару гвоздей, — распорядился Евдоким.

Степан похолодел. Сейчас заколотят крышку.

Тарас ушел в «холодную».

— Чего копаетесь, — раздался голос. Это был конвоир. — Елозит, не елозит. Землёй забросаете — не будет елозить. Словно в гости отправляете. Что ваш покойник гулять уйдёт?

— Здесь ни гвоздя, ни молотка, — сказал вернувшийся Тарас.

— Они в плотницкой. Ладно, поехали! Не вывалится.

У Степана отлегло от сердца. Слава Богу! А то ведь заживо похоронят.

— Живее, — торопил конвоир. — Мертвец не убежит. — Он рассмеялся. — Поехали. К завтраку надо управиться.

— А к ляду, — выругался Евдоким. — Поехали, так поехали.

Лошадь тронулась. Гроб покачивало на неровной дороге. Степан мысленно определял, где они едут. Вот миновали лазарет… Как бы фельдшер панику не поднял, начнёт искать, куда подевался сосед. Хотя раньше он не интересовался — на месте Степан или куда отлучился… Чуть дальше на другой стороне дороги столовая и кухня. Ближе к ограде — дома для начальства, строящиеся бараки и спуск к воротам.

— Стойте, черти! — неожиданно раздался в стороне голос.

— Чего надо? — крикнул Евдоким, натягивая вожжи.

— Да остановись ты…

У Степана опять дрогнуло сердце: ну вот хватились, что он сбежал.

Кто-то подошёл к телеге.

— У вас чека выскочила. Покойника уроните…

— Вот незадача. — Евдоким спрыгнул с телеги. — Как это… колесо не соскочило.

Когда остановились перед воротами, Степан затаил дыхание — наступил самый ответственный момент. Что если охранники заподозрят неладное, заставят открыть гроб, хотя такого сроду не случалось. Был один на воротах очень вьедливый охранник: придирался к пустякам, ни к чему — карман оттопыривается странно, пила не такая. Лицо всегда бледное, чуть ли не мертвенного оттенка, под глазами тёмные полукружья, а глаза — узкие щёлки, глядевшие всегда с подозрением и затаённой жестокостью. На лице выделялся тонкий длинный нос, с узкими ноздрями, которые, казалось, трепетали, когда вынюхивали добычу. Прозвали его «носулей». Так вот этот «носуля» ни за что ни про что мог остановить телегу, если бы захотел поиздеваться. К счастью, видно, была не его смена.

Перед воротами конвоир, сопровождавший телегу, громко закричал:

— Эй, на стрёме! Чего телитесь? Быстрее открывайте! Не видите жмурика везём.

— Жмурику твоему некуда торопиться, — хмуро ответил заспанный охранник, стоявший на воротах.

— Жмурику некуда, а мне есть куда, — раздражённо сказал конвоир. — Давай пошевеливайся.

— И что раскомандовался, — пробурчал охранник, но пошёл открывать ворота.