Барабаны осени. Удачный ход - Диана Гэблдон

— Ты ведь искал убежище, парень, — пробормотал он наконец себе под нос. И тут же ощутил боль. Он ведь падал и расшибался до крови десятки раз. Даже в полутьме зарослей рододендронов можно было рассмотреть, что концы его пальцев напоминают куски сырого мяса.

Роджер неторопливо осмотрел себя, исследуя полученные ушибы и царапины и одновременно прислушиваясь — не раздадутся ли звуки преследования… Нет, вокруг было тихо, и, пожалуй, удивляться этому не приходилось. Еще в тавернах Кросскрика Роджеру приходилось слышать о рододендроновых адах; чаще всего это были истории о том, как чья-нибудь охотничья собака, увлекшись преследованием белки или какого-то другого зверька, забиралась в такие вот бесконечные плотные заросли — и пропадала бесследно.

Роджер лишь надеялся, что в этих историях было достаточно преувеличений; впрочем, то, что он видел вокруг себя, едва ли могло его утешить. По тому рассеянному свету, что пробирался сквозь путаницу листвы и ветвей, невозможно было определить направление. И в какую бы сторону Роджер ни посмотрел, везде он видел одно и то же. Низко свисающие пучки кожистых листьев, тесно стоящие стволы, гибкие ветви, перепутавшиеся между собой в сплошную массу.

Он вдруг осознал, что понятия не имеет, с какой стороны пришел сюда, и ощутил легкий укол панического страха.

Опустив голову на колени, Роджер глубоко, ровно дышал, пытаясь сосредоточиться. Ладно, хорошо, сначала самое насущное. Его правая нога довольно сильно кровоточила, — с краю на подошве был глубокий порез. Роджер снял изодранные в клочья носки и одним из них перевязал ногу. Все прочие раны вроде бы не требовали перевязки, кроме, разве что, дыры в черепе… да, из этой раны тоже сочилась кровь, теплая и липкая.

Руки Роджера дрожали; ему лишь с большим трудом удалось обвязать вторым носком свою голову. Однако вынужденное движение привело к тому, что он почувствовал себя немного лучше. Теперь можно было продолжить путь. В конце концов, он ведь не раз карабкался по бесконечным голым вершинам Шотландии, и не раз ему приходилось терять дорогу среди голых камней и вереска, и искать ее потом и день, и два.

Но там, в другом мире, главным правилом для заблудившихся в безлюдных местах было следующее: оставайтесь на месте и ждите, пока вас найдут. Жаль, что здесь это правило неприменимо, подумал Роджер, — вот разве что его отыщут как раз те самые люди, которых он совсем не хотел бы видеть…

Роджер посмотрел наверх, пытаясь различить хоть что-нибудь в мешанине веток. И он увидел крохотный лоскуток неба, — но рододендроны вздымались над ним почти на двенадцать футов. Даже встать и выпрямиться во весь рост здесь было невозможно; Роджер мог лишь сидеть под низкими ветвями.

Не было никаких шансов определить, как далеко во все стороны простирается данный конкретный ад; во время долгого путешествия через горы Роджер уже видел целые горные склоны, покрытые бесконечными зарослями вереска, видел долины, заполненные густой зеленью рододендронов, над которыми лишь изредка возвышались деревья, словно плывущие по морю листвы. И много раз им приходилось огибать сплошные заросли невесть чего, занимавшие совсем небольшие площади, не больше сотни квадратных футов. Роджер понимал, что он скорее всего находится уже недалеко от края рододендронового моря, но толку в этом понимании не было никакого, потому что он не знал, в какую сторону ему надо двигаться.

Теперь Роджер почувствовал, что ему очень холодно, а руки все еще продолжали дрожать. Это шок, рассеянно подумал он. Что полагается делать при шоке? Необходимы горячее питье, одеяла… Бренди. Да, это было бы неплохо. Но он просто поднимет ноги повыше. Больше он ничего не может сделать.

Ощупав землю вокруг себя, Роджер отыскал небольшое углубление, выгреб из него сухую листву и неловко улегся, засыпав листьями грудь и плечи и пристроив ноги в развилке ветвей, зацепившись за них пятками. И закрыл глаза, содрогаясь всем телом.

Он был уверен, что индейцы не полезут следом за ним в заросли. Зачем бы им это делать? Куда благоразумнее просто немного подождать, если они никуда не спешат. Он и сам через какое-то время выберется… если выберется вообще.

Любое движение здесь, внизу, наверняка вызывает сильное колебание листвы наверху, выдавая тем самым преследователям его местонахождение. При этой мысли Роджера вновь обдало волной холода; краснокожие, конечно же, знают, где он находится, и просто ждут, когда он снова тронется в путь. Клочок неба над его головой был темно-голубого, сапфирового цвета; должно быть, сейчас около полудня. Он вполне может подождать до наступления темноты…

Сложив руки на груди, Роджер заставил себя расслабиться и отдыхать, думая о чем угодно, кроме того положения, в котором он очутился. Брианна. Лучше всего думать о ней. Но без гнева или недоумения; сейчас неподходящее для этого время.

Лучше всего сделать вид, что между ними все осталось по-прежнему, как в ту ночь, их ночь… Ее теплое тело, прижавшееся к нему в темноте. Ее руки, такие честные и удивленные, исследующие его тело. Щедрый дар ее наготы, свободный и прекрасный… И его убеждение — пусть возникшее всего на миг, пусть ошибочное, — что все в мире прекрасно, и что будущее безоблачно… Постепенно дрожь утихла, Роджер заснул.

Проснулся он уже после восхода луны; Роджер видел ее сияние сквозь маленькую брешь в листве, хотя сам лунный шар и оставался вне поля его зрения. Роджер замерз, закоченел, отсырел насквозь. И еще был ужасно голоден и просто умирал от жажды. Ну что ж, подумал Роджер, если он и не найдет обратной дороги, выпутавшись из этой чертовой ловушки, то хотя бы отыщет воду. Уж чего-чего, а воды в этих горах хватало с избытком. Чувствуя себя, как перевернутая на спину черепаха, он стряхнул с себя листья и с трудом встал на четвереньки.

Одно направление ничем не отличалось от другого. Роджер двинулся вперед, проталкиваясь в узкие щели между стволами, ломая ветки, изо всех сил стараясь придерживаться прямой линии. Куда больше, чем индейцев, он боялся того, что потеряет способность соображать, тащась вслепую сквозь этот лабиринт. Он мог кончить тем, что принялся бы ползать по кругу, раз и навсегда утратив рассудок. Теперь уже истории о сгинувших в рододендронах охотничьих собаках не казались Роджеру преувеличенными.

Какой-то маленький зверек пробежал по его руке, и Роджер отпрянул, стукнувшись головой о нависшую над ним ветку. Он стиснул зубы и пополз дальше, продвигаясь дюйм за дюймом. Вокруг верещали сверчки, и непрерывный шорох, раздававшийся со всех сторон, давал Роджеру понять, что местное население весьма неодобрительно относится к чужаку. Но он никого и ничего не видел; вокруг было темно, как в чернильнице. Впрочем, во всем этом был и некий положительный момент: движение согрело Роджера; пот пощипывал рану на его голове, стекал по подбородку…