Kurohibi. Черные дни - Gabriel

собственных мыслей слышался лишь противный назойливый гул в голове да голос страха, взывающего о помощи.

"Ты что, дурак? Поднимайся уже, хватит рассиживаться. Тебя твои сокровища ждут".

Перед глазами вспыхнула темная пелена, и тут вдруг все исчезло. Паника, тревога, страх, хаос — все вдруг замолкло, будто ничего и не было, и только вид тяжело дышащей женщины на полу доказывал реальность произошедшего, что, впрочем, теперь вызывало у Синдзи лишь улыбку недоумения. Он спокойно поднялся, отряхнувшись, подошел к бьющемуся в мелких судорогах телу женщины, которая так и не пришла в сознание и сейчас смотрела сузившимися зрачками куда-то в пустоту, перевернул ее и сцепил наручниками запястья за спиной. Затем он порылся в ее карманах, достав связку ключей и бумажник, поднял шокер и остановил свой взгляд на покоящимся у ног пистолете.

"Чудненько".

Спрятав оружие в тумбе, Синдзи еще раз осмотрел трясущееся тело женщины, обдумав планы на ее счет, и усмехнулся.

— Зря вы не выстрелили, Мисато-сан.

Однако сейчас все его мысли мигом переместились к двум юным девушкам, что уже десять минут как притихли в комнате. Отодвинув стул от проема, Синдзи с легким трепетом отворил дверь и, тут же остолбенев, устремил взгляд на поразительную картину: Рей была одета в купленный недавно костюм горничной: черное платьице, украшенное рюшем, сложенная оборкой свободная юбка, под которой на бедре виднелась кокетливая подвязка-тесьма, белый фартучек с бантом-лентой на спине, воротничок с завязкой и небольшой кружевной чепчик на ободе. Аска выглядела еще более экстравагантно: на ее совершенно голом теле различались лишь меховые повязки на запястьях, каштановые кошачьи ушки на голове, покрытые гладкой шерсткой с внешней стороны и хвост, являющийся частью маскарадного костюма и по идее крепящийся к одежде на поясе, но сейчас попросту засунутый, даже, скорее, грубо впихнутый в дырочку попки. И несмотря на пикантный облик обоих девушек, который, впрочем, не столько будоражил кровь, сколько забавил и веселил своей прямолинейной непристойностью, пред взором Синдзи предстала диковатая сценка: вместо раздельно сидящих по углам девушек, сгорающих от стыда, смущения или страха, он увидел их же, только сцепившихся в какой-то жуткой схватке. Рей почти целиком оседлала Аску, прижав ее к полу и одной рукой впихивая глубже в попку мохнатый хвост, а второй прижимая подушку к ее лицу, откуда доносился глухой сдавленный крик. В свою очередь немка умудрилась где-то достать длинный махровый пояс и обмотать его вокруг шеи голубовласки, чье лицо в свою очередь скривилось от удушья, а кожа покраснела от давления. Обе девушки будто ополоумели — Аска стягивала петлю на шее Рей, притом свободной рукой умудряясь еще дополнительно душить голубовласку пальцами и царапать кожу, та в свою очередь тоже не сильно любезничала, придавливая всем своим весом трепыхающуюся на полу девушку, попутно запихивая ей в попку игрушку и перекрывая ее вопли подушкой с исступленным выражением лица и пронзительно острым взглядом, будто сыплющим ярко алыми искрами.

Синдзи ошарашено смотрел на это зрелище, не находя слов. Он ожидал увидеть что угодно, но только не вид двух сцепившихся девушек, в неистовстве душащих друг друга и даже не обращающих на него внимания. Авантюрный план, призванный сдружить двух "подруг" по несчастью, трещал по швам, и это злило до бешенства.

Не говоря ни слова, Синдзи быстрым шагом подскочил к девушкам, схватил Рей за загривок и оттянул назад с такой силой, что пояс впился в ее шею до белой рези и едва не сломал гортань. Одновременно он вывихнул ладонь Аски, что позволило высвободить голубовласку и отбросить ее на кровать, скинул с лица девушки подушку и, схватив за ошейник, притянул к себе.

— И что это было? — жестко спросил он.

Впрочем, ответа можно было не ждать — Рей тихо хрипела на кровати, пытаясь распутать узел на шее, Аска также вцепилась в ошейник, натужно глотая воздух после удушения подушкой. Тогда Синдзи подтащил немку к кровати, усадил ее и жестом приказал держаться в вертикальном положении, несмотря на впившийся в анус хвост, затем приподнял голубовласку, которая уже высвободилась из петли, и расположил рядом. Аска, чьи растрепанные волосы по-прежнему украшали нелепые искуственные ушки, метнула в ее сторону гневный, уязвленный и даже обиженный взгляд, а та, хоть и смотрела прямо вперед, всем своим видом демонстрировала крайнюю степень раздраженности.

— Кто первый начал? — стальным тоном спросил Синдзи.

— Пай-девочка! — тут же выпалила Аска голосом, будто готовым вот-вот расплакаться.

— Она отказывалась переодеваться, — тихо, но твердо ответила Рей, метнув острый взгляд в ее сторону.

— Но она хотела задушить меня!

— Потому что ты обмотала вокруг моей шеи пояс.

— Да ты чуть не порвала мне попу этим хвостом!!!

— Я следовала приказу, так как ты отказывалась.

— Довольно!!! — оглушительно рявкнул Синдзи и замахнулся рукой. — Вы обе сдурели что ли?!

Аска тут же захлопнулась, втянула голову в плечи и, хоть и беззвучно, но мгновенно задрожала, заилившись слезами и сжавшись, будто ее окатили ледяной водой. Рей тоже опомнилась, сбросив с лица сердитую маску и развеяв суровую колкость в потемневших рубиновых глазах.

— С-Си-ин... Синдзи... — слабо пропищала рыжеволоска, подняв на него испуганный взгляд. — П-Прости...

А Рей, не проронив ни слова, растерянно заметалась взглядом, словно очнувшись от поглотившего ее наваждения, и устремила на него виноватый, переливающийся чистым сиянием алый взгляд.

И тогда Синдзи опустил руку, медленно и нежно положив ее на голову голубовласки, нечаянно примяв чепчик, второй рукой начав разглаживать спутавшиеся волосы Аски между кошачьими ушками.

— Вы обещали делать все, что я скажу. Как мне теперь можно вам верить? Вы должны были научиться преодолевать себя, отбрасывать все то, что держит вас в прошлом, но вы все равно цепляетесь за старые болячки и обиды. Так вам никогда не выбраться из вашей скорлупы.

Обе девушки покорно молчали, уставив понурый взгляд в пол — Аска по обыкновению тихо плакала, правда, уже не сломленной горечью, а чистыми благодатными слезами от самого сердца, Рей же, хоть и молчала, но проявила чувственный трепет на лице, трогательное смущение румянца и слабый огонек тепла в чистых глазах, исходящего из самой души.

— Глупенькие, — ласково произнес Синдзи, хоть и без улыбки, но уже не тем жестким тоном. — Как вы не поймете, что я все это делаю для вас. Чтобы вы больше не боялись, не мучились неопределенностью, страхом будущего, чтобы вы не терялись в сомнениях и не грызли себя желанием быть понятой, жаждой