Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По трем понтонным мостам французская конница форсировала Неман. Календарь показывал 12 (24) июня 1812 года. Шли как на параде, смотреть – любо-дорого. Сперва дивизия Морана, вслед за ней потянулся корпус Даву, потом – кавалерия Мюрата, императорская гвардия… Двигались сомкнутыми рядами, с развернутыми знаменами, стараясь держать строй. Основные силы управились с переправой за двое суток. 26-го числа на правый берег реки шагнули драгуны генерала Груши. Понтоны стояли еще с неделю – для опоздавших и догонявших основные силы войск.
«Мой друг, я перешел через Неман 24-го числа в два часа утра. Вечером я перешел через Вилию. Я овладел городом Ковно. Никакого серьезного дела не завязалось. Мое здоровье хорошо, но жара стоит ужасная». Это строки из письма Бонапарта императрице Марии-Луизе, отправленного 25 июня 1812 года из Ковно. То было первое известие о вторжении французов в Россию.
Кампания началась…
В Ковно французы вошли 13 (25) июня, еще через несколько дней – в Вильно. Здесь Бонапарт решил задержаться. Вперед ушел лишь корпус Даву, занявший вскоре Минск. И это радовало. Однако части Жерома Бонапарта, догнавшие было Багратиона, завязнув в передвижениях, так и не смогли взять русских в клещи и упустили. Наполеону ничего не оставалось, как подчинить бездарного вестфальского короля маршалу Даву (позже Жером, обидевшись, уедет в свое королевство).
«Мой друг, я в Вильне и очень занят. Мои дела идут хорошо, неприятель был очень хорошо обманут… Вильна – очень хороший город с 40 тысячами жителей. Я поселился в довольно хорошем доме, где немного дней тому назад жил император Александр, очень тогда далекий от мысли, что я так скоро войду сюда…»
В первые дни Московской кампании[153] письма Наполеона императрице напоминают некие очерки впечатлений, написанные жене любящим супругом, отправившимся в занимательную загранкомандировку…
* * *
Наконец во французскую ставку в Вильно прибывает посланник царя Александра министр полиции генерал Балашов. В душе Наполеона ликование. Давно бы так. Ха-ха! А царь-то напуган, иначе не оказался бы здесь русский генерал. Вне всякого сомнения, этот Балашов любой ценой станет выторговывать мир…
Александр Дмитриевич Балашов в свое время сделал неплохую военную карьеру. В 28 лет он дослужился до генерал-майора, после чего был назначен комендантом Омской крепости. Через пять лет продолжил карьеру по полицейской части: служил московским, а потом – столичным обер-полицмейстером. Когда в 1810 году было образовано министерство полиции, Балашов стал его первым министром. С марта 1812 года – генерал-адъютант для особых поручений.
Александр Балашов привез Наполеону письмо, в котором содержалось предложение вернуться к довоенному статус-кво. На словах же царь Александр просил передать Наполеону единственное: покуда на территории России будет находиться хоть один французский солдат, речь о мире вестись не может. Выходит, русские и не думали торговаться?..
Балашов был смущен: французский император принимал его в том же самом кабинете, в котором Александр I вручал парламентарию конверт.
Из записки генерала Балашова: «…Наполеон поспешил принять меня; это видно из того, что он был за завтраком, и я слышал, как стул его отодвинулся, и он вошел в свой кабинет, куда ему уже при мне принесли кофей… Он начал разговор: “Очень рад, генерал, познакомиться с вами, о вас мне отзывались хорошо; я знаю, что вы искренне преданы императору Александру… я буду говорить с вами откровенно… Мне очень жаль, но у императора Александра дурные советники. Чего он ждет от этой войны? Я уже властвую над одной из его лучших провинций, не сделав ни одного ружейного выстрела, а между тем мы не знаем, ни один, ни другой, из-за чего мы будем сражаться! <…> Скажите императору Александру, что я уверяю его моим честным словом, что у меня вверху Вислы 550 000 человек, что война начата, но я не против мира, но меня не хотели выслушать в продолжение 18 месяцев… Но не могу же я отсюда выйти без причины”».
Наполеон пригласил генерала на обед. Император был в приподнятом настроении, даже позволил себе шутить.
Генерал Балашов: «Я пришел к обеду в назначенное время; через четверть часа вошел и Наполеон. Приметить надо, что тон, который Наполеон принял на себя во время обеда, был уже не тот, который он имел в кабинете, а гораздо надменнее… За столом было пять человек: Наполеон, Бертье, Бессьер, Коленкур и я. В другой комнате за обедом было человек 40 генералов».
Однако перед расставанием Наполеон разговаривал жестко:
– Как мне доложили, ваш государь принял командование над своей армией. Признаюсь, удивлен, ибо никогда не замечал в нем никакого таланта. Война – мое ремесло, я к войне уже привык. Александр – император по рождению, и его дело – царствовать, но никак не командовать войсками. Царь должен назначить главнокомандующим генерала: если он будет действовать хорошо, его следует наградить; если дурно – сменить его, наказать…
Генерал Балашов промолчал. Что-то говорить, понимал он, еще больше накалить обстановку. Тем более что Наполеон уже не мог остановиться:
– Ну что приуныл, угодник императора Александра? – повернулся Бонапарт к Коленкуру. – Готовы ли лошади для нашего русского гостя? Дайте ему моих – генералу предстоит долгий переезд…
Переговоры провалились. И это понимал не только Балашов, но и французы. Впрочем, Бонапарту было на это наплевать.
– Не подскажете, генерал, кратчайшей дороги до Москвы? – уколол напоследок парламентария Наполеон.
– Русские, впрочем, как и вы, французы, на вопрос о дорогах отвечают, что все дороги ведут в Рим. Ну а дорога до Москвы избирается по вкусу, – ответил, дерзко взглянув на французского властелина, Балашов. – Карл XII пошел на нее через Полтаву…
После прощальных слов русского генерала хорошее настроение Наполеона окончательно испортилось. Эти московиты понимают только силу. Что ж, они ее испытают на собственной шкуре. А когда запросят перемирия, он еще подумает, как с ними поступить…
* * *
4 (16) июля Наполеон выехал из Вильно в направлении Витебска. Судя по донесениям лазутчиков, русские ловко маневрировали. 1-я Западная армия под командованием военного министра генерала Барклая-де-Толли, растянувшаяся от Ковно до Вильно, ушла на Дриссу; 2-я Западная армия генерала Багратиона, дислоцировавшаяся южнее, медленно отходила на Могилев. 3-я Резервная армия, которую вел генерал Тормасов, стояла на Волыни, находясь от Багратиона в двухстах километрах «сплошных полесских болот»[154]. Кроме того, для защиты дороги на Санкт-Петербург был отправлен 25-тысячный корпус генерала Витгенштейна[155].
Главный удар Наполеона был нацелен на 100-километровый разрыв между 1-й и
