Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

поводья, повернул коня в сторону своей походной палатки. Спать лег довольно рано. Завтрашний день обещал стать не из легких…

По трем понтонным мостам французская конница форсировала Неман. Календарь показывал 12 (24) июня 1812 года. Шли как на параде, смотреть – любо-дорого. Сперва дивизия Морана, вслед за ней потянулся корпус Даву, потом – кавалерия Мюрата, императорская гвардия… Двигались сомкнутыми рядами, с развернутыми знаменами, стараясь держать строй. Основные силы управились с переправой за двое суток. 26-го числа на правый берег реки шагнули драгуны генерала Груши. Понтоны стояли еще с неделю – для опоздавших и догонявших основные силы войск.

«Мой друг, я перешел через Неман 24-го числа в два часа утра. Вечером я перешел через Вилию. Я овладел городом Ковно. Никакого серьезного дела не завязалось. Мое здоровье хорошо, но жара стоит ужасная». Это строки из письма Бонапарта императрице Марии-Луизе, отправленного 25 июня 1812 года из Ковно. То было первое известие о вторжении французов в Россию.

Кампания началась…

В Ковно французы вошли 13 (25) июня, еще через несколько дней – в Вильно. Здесь Бонапарт решил задержаться. Вперед ушел лишь корпус Даву, занявший вскоре Минск. И это радовало. Однако части Жерома Бонапарта, догнавшие было Багратиона, завязнув в передвижениях, так и не смогли взять русских в клещи и упустили. Наполеону ничего не оставалось, как подчинить бездарного вестфальского короля маршалу Даву (позже Жером, обидевшись, уедет в свое королевство).

«Мой друг, я в Вильне и очень занят. Мои дела идут хорошо, неприятель был очень хорошо обманут… Вильна – очень хороший город с 40 тысячами жителей. Я поселился в довольно хорошем доме, где немного дней тому назад жил император Александр, очень тогда далекий от мысли, что я так скоро войду сюда…»

В первые дни Московской кампании[153] письма Наполеона императрице напоминают некие очерки впечатлений, написанные жене любящим супругом, отправившимся в занимательную загранкомандировку…

* * *

Наконец во французскую ставку в Вильно прибывает посланник царя Александра министр полиции генерал Балашов. В душе Наполеона ликование. Давно бы так. Ха-ха! А царь-то напуган, иначе не оказался бы здесь русский генерал. Вне всякого сомнения, этот Балашов любой ценой станет выторговывать мир…

Александр Дмитриевич Балашов в свое время сделал неплохую военную карьеру. В 28 лет он дослужился до генерал-майора, после чего был назначен комендантом Омской крепости. Через пять лет продолжил карьеру по полицейской части: служил московским, а потом – столичным обер-полицмейстером. Когда в 1810 году было образовано министерство полиции, Балашов стал его первым министром. С марта 1812 года – генерал-адъютант для особых поручений.

Александр Балашов привез Наполеону письмо, в котором содержалось предложение вернуться к довоенному статус-кво. На словах же царь Александр просил передать Наполеону единственное: покуда на территории России будет находиться хоть один французский солдат, речь о мире вестись не может. Выходит, русские и не думали торговаться?..

Балашов был смущен: французский император принимал его в том же самом кабинете, в котором Александр I вручал парламентарию конверт.

Из записки генерала Балашова: «…Наполеон поспешил принять меня; это видно из того, что он был за завтраком, и я слышал, как стул его отодвинулся, и он вошел в свой кабинет, куда ему уже при мне принесли кофей… Он начал разговор: “Очень рад, генерал, познакомиться с вами, о вас мне отзывались хорошо; я знаю, что вы искренне преданы императору Александру… я буду говорить с вами откровенно… Мне очень жаль, но у императора Александра дурные советники. Чего он ждет от этой войны? Я уже властвую над одной из его лучших провинций, не сделав ни одного ружейного выстрела, а между тем мы не знаем, ни один, ни другой, из-за чего мы будем сражаться! <…> Скажите императору Александру, что я уверяю его моим честным словом, что у меня вверху Вислы 550 000 человек, что война начата, но я не против мира, но меня не хотели выслушать в продолжение 18 месяцев… Но не могу же я отсюда выйти без причины”».

Наполеон пригласил генерала на обед. Император был в приподнятом настроении, даже позволил себе шутить.

Генерал Балашов: «Я пришел к обеду в назначенное время; через четверть часа вошел и Наполеон. Приметить надо, что тон, который Наполеон принял на себя во время обеда, был уже не тот, который он имел в кабинете, а гораздо надменнее… За столом было пять человек: Наполеон, Бертье, Бессьер, Коленкур и я. В другой комнате за обедом было человек 40 генералов».

Однако перед расставанием Наполеон разговаривал жестко:

– Как мне доложили, ваш государь принял командование над своей армией. Признаюсь, удивлен, ибо никогда не замечал в нем никакого таланта. Война – мое ремесло, я к войне уже привык. Александр – император по рождению, и его дело – царствовать, но никак не командовать войсками. Царь должен назначить главнокомандующим генерала: если он будет действовать хорошо, его следует наградить; если дурно – сменить его, наказать…

Генерал Балашов промолчал. Что-то говорить, понимал он, еще больше накалить обстановку. Тем более что Наполеон уже не мог остановиться:

– Ну что приуныл, угодник императора Александра? – повернулся Бонапарт к Коленкуру. – Готовы ли лошади для нашего русского гостя? Дайте ему моих – генералу предстоит долгий переезд…

Переговоры провалились. И это понимал не только Балашов, но и французы. Впрочем, Бонапарту было на это наплевать.

– Не подскажете, генерал, кратчайшей дороги до Москвы? – уколол напоследок парламентария Наполеон.

– Русские, впрочем, как и вы, французы, на вопрос о дорогах отвечают, что все дороги ведут в Рим. Ну а дорога до Москвы избирается по вкусу, – ответил, дерзко взглянув на французского властелина, Балашов. – Карл XII пошел на нее через Полтаву…

После прощальных слов русского генерала хорошее настроение Наполеона окончательно испортилось. Эти московиты понимают только силу. Что ж, они ее испытают на собственной шкуре. А когда запросят перемирия, он еще подумает, как с ними поступить…

* * *

4 (16) июля Наполеон выехал из Вильно в направлении Витебска. Судя по донесениям лазутчиков, русские ловко маневрировали. 1-я Западная армия под командованием военного министра генерала Барклая-де-Толли, растянувшаяся от Ковно до Вильно, ушла на Дриссу; 2-я Западная армия генерала Багратиона, дислоцировавшаяся южнее, медленно отходила на Могилев. 3-я Резервная армия, которую вел генерал Тормасов, стояла на Волыни, находясь от Багратиона в двухстах километрах «сплошных полесских болот»[154]. Кроме того, для защиты дороги на Санкт-Петербург был отправлен 25-тысячный корпус генерала Витгенштейна[155].

Главный удар Наполеона был нацелен на 100-километровый разрыв между 1-й и