Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1 - Петр Александрович Дружинин

уволена из МГПИ, но умудрилась по суду восстановиться на работе, хотя Верховный cуд РСФСР вскоре отменил такое решение, поскольку в дело вынужден был вмешаться Хрущев[981]. После ХХ партсъезда Демешкан была выдворена из Москвы и переехала в Кострому, где преподавала в местном пединституте античную литературу и вела себя довольно мирно. Как вспоминала одна из ее первокурсниц 1957 г., «Е. Б. Демешкан, только что изгнанная за какие-то прегрешения из Москвы; через год она уже проследовала на Дальний Восток»[982]. Демешкан переехала в Магадан и там преподавала в пединституте, вышла замуж, сменив фамилию (теперь она стала Калаповой), но привычек своих не изменила[983]. В 1964 г., уже по возвращении в Москву, в издательстве «Высшая школа» трехтысячным тиражом была напечатана ее небольшая книга «В. Г. Белинский о Шекспире. К вопросу о месте В. Г. Белинского в истории русского и зарубежного шекспироведения». В том же году, юбилейном для Шекспира, в газете «Советская Россия» была напечатана ее статья, главное отличие которой – вульгарно-политизированный стиль[984].

Воинствующий антисемитизм Демешкан пытался оправдать Лев Аннинский в своих мыслях по поводу книги Г. В. Костырченко:

«Я отнюдь не склонен думать, что, отъезжая на Дальний Восток, Е. Демешкан “заметала следы”. Не та натура! Я даже не готов счесть эту женщину сумасшедшей, хотя ее ненависть к евреям явно перехлестывает в манию. Но тогда откуда, откуда это? А вы перечитайте начало. “Дочь полковника… расстрелянного в Крыму красными…” На глазах у девочки, что ли, расстреливали? Запросто. Кто расстреливал – конкретно? То есть не в смысле: кто целился и стрелял – да кто угодно! Но кто приговаривал? Я сильно подозреваю, что комиссар, поставивший царского полковника к стенке, был евреем. Остальное экстраполируйте»[985].

Вряд ли это эмоциональное объяснение может компенсировать тот урон, который невинные люди понесли от ее действий.

Но вернемся к роли Демешкан в разоблачении И. М. Нусинова. Причем к роли публичной, поскольку она своих взглядов не скрывала; например, на заседании коллегии Министерства высшего образования СССР 23 марта 1949 г. – в момент наивысшего накала борьбы с космополитизмом – она заявляла:

«Меня хорошо знают и по моим статьям и по тому, что первый удар Нусинову был нанесен мною, что он убежденный враг народа, русских за людей не считает и в таком духе воспитывал молодежь. Он внушал русской части студентов, что они не способны учиться. Студенты и говорят – не пойдем в аспирантуру по западной кафедре, потому что говорят, что мы не так способны. Эту группу точно можно назвать, что это диверсионная группа. Большинство членов этой группы происходило из крупной еврейской дореволюционной буржуазии, большинство побывало за границей, вышли из троцкистов, из бунда. Они связаны друг с другом с детских лет. Аникст знает Нусинова еще со Швейцарии, вместе приехали в 191[7] г. Они совершенно откровенно проводили свою вредительскую деятельность. Профессора Нусинова никто не пытался разоблачить, и они это прекрасно понимали. Раскусила его молодежь, но с нами, только что вошедшими в литературу представителями молодежи, мало кто считался. Он говорил, что книга Стефана Цвейга о Толстом стоит всех работ Ленина о Толстом – это говорилось на кафедре в 1945 г. Трудно передать всю ту пакость, которую мы слышали с кафедры в эти годы»[986].

Эти слова Демешкан произносила уже после 12 января 1949 г. – дня ареста И. М. Нусинова по делу ЕАК. А начало его послевоенных невзгод приходится, как было указано, на 1945 г. Причем тогда, когда он был уволен по рекомендации ЦК ВКП(б) с должности заведующего кафедрой всеобщей литературы МГПИ, оставшись там на должности профессора-совместителя, одновременно по ходатайству ВКВШ он был принят на ставку профессора в МГПИИЯ, где работал до самого ареста. Таким образом, усилия Демешкан в 1945 г. принесли свой результат, но он вряд ли он мог ее устроить: Нусинов не только избежал более серьезных последствий, но и дистанцировался от своей воинствующей ученицы[987].

Кроме того, Демешкан активно общалась с Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б); по крайней мере, именно об этом говорит ее сотрудничество с газетой «Культура и жизнь». 20 ноября 1946 г. в этом издании была опубликована пространная рецензия Демешкан на «Программу по новой западной литературе» профессора Я. М. Металлова, наиболее известного ученика И. М. Нусинова, озаглавленная «Аполитичность в учебной программе по литературе». Кроме прочего, она заметила в работе Якова Михайловича следующие идеологические промахи:

«Аполитичность программы проявляется и в характеристике литературы империалистической реакции. Трудно поверить, что эта программа составлена для советского вуза и появилась в свет после долгих лет напряженной борьбы с фашизмом. ‹…› Крупнейший порок программы – в игнорировании благотворного и мощного влияния русской литературы и русской общественной мысли на зарубежную литературу»[988].

И вот весной 1947 г., на вздымающейся волне борьбы с пресмыкательством перед иностранщиной, Демешкан наконец-то находит верный способ для дискредитации своего бывшего научного руководителя (этим несложным способом впоследствии воспользуются многие ее «коллеги по цеху»). Она снабжает компрометирующими материалами более высокопоставленное лицо. Этим лицом оказался заместитель генерального секретаря правления ССП СССР Николай Тихонов, уступивший 13 сентября 1946 г. (после постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград») руководство писательской организацией А. А. Фадееву. Именно по материалам, предоставленным Демешкан, Николай Тихонов написал статью под громким заглавием «В защиту Пушкина», напечатанную 9 мая 1947 г. в газете «Культура и жизнь».

Статья оказалась вполне своевременной: в эти дни даже гипотезы о заимствовании русскими писателями сюжетов для своих произведений из зарубежных источников уже безапелляционно считались ущербными и идеологически опасными. А потому Тихонов, приправив статью цитатами из Сталина и Жданова, без особенного труда разнес в щепки книгу Нусинова «Пушкин и мировая литература», увидевшую свет в 1941 г., книгу, в которой, по его словам, «все настоящее русское, народное, пушкинское принесено в жертву безудержному, некритическому преклонению перед Западом»[989].

Вот некоторые положения статьи:

«Старательно окружая свои выводы ворохом цитат из различных источников, домыслами и ловкими пируэтами ложнонаучных фраз, проф[ессор] Нусинов тщится установить, что Пушкин и вместе с ним вся русская литература являются всего лишь придатком западной литературы и лишены самостоятельного значения. Преклонение перед Западом заставляет проф[ессора] Нусинова сделать этот чудовищный вывод. ‹…›

По Нусинову выходит, что русский народ ничем не обогатил мировую культуру, а его лучшие представители сидели на парте и списывали то, что добыто западными учителями. ‹…›

Кто позволил Нусинову так оскорбительно и пренебрежительно зачеркивать славные имена русской литературы, так попирать национальное чувство народа? ‹…›

Вся книга Нусинова, отвергающая все замечательное наследие “великой русской нации” (Сталин),