Погода нелётная - Юля Тихая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуть реже, чем может подумать человек со стороны. И всё же куда чаще, чем хотелось бы.
Меньше всего Маргарета мечтала найти под навесом свежий труп народного героя. Но и его излишне довольный вид тоже почему-то не вызывал особой радости.
Коробку с консервами Маргарета сбросила с высоты, а рюкзак со всем остальным взгромоздила на плечи и так полезла по лестнице вниз.
Сам Макс сидел на бревне и лениво почёсывал мягкое ухо виверны.
Что сказать, Маргарета не знала. За этот год она привыкла быть невидимой и лишней, а ещё всё общение с миром вкладывать в четыре скупых телеграфных сообщения о погоде и пяток реплик по субботам, на поселковой ярмарке. Молочница при этом трещала без умолку, но ответ ей не требовался.
Вчерашний диалог со склочной женщиной выбрал весь лимит слов за несколько месяцев, и, может быть, из-за этого Маргарета только сегодня осознала эту беседу как неприятную.
Так ничего и не решив, она просто сгрудила рюкзак под навесом, потянула завязки горловины и вытащила лекарства — склянки она бережно обмотала в прокипячённые портянки. Макс кивнул ей на седло, и Маргарета положила всё в кожаное нутро. Следом был комплект посуды, довольно приличный нож, банка вяленых помидоров, сетка молодого цветного перца, одеяло…
— Чаю хоть выпей, — с усмешкой сказал Макс, когда она закончила и замялась.
Наверное, стоило отказаться.
Но дождь накрапывал противный и холодный, в вышине он бил в лицо и затёк за шиворот, а виверн уже всё равно вернулся на свой насест: Маргарета опасалась, что ветер усилится, и планировала идти обратно пешком. И там, на станции, её ждали только темнота и тишина, тухловатый запах сырости, те же самые консервы, ранний вечер и серое-серое небо, по которому сегодня не полетит драконов.
Макс похлопал ладонью по бревну. Маргарета села и установилась взглядом в огонь.
После войны было бы естественно бояться огня. Но — и это сложно было объяснить тем, кто не видел вблизи, — этот, рыжий и весёлый огонь был совсем не такой, как зелёное чужацкое пламя. Кажется, костерку даже стыдно было за своего злобного родственника, как будто он предал их общее доброе имя.
Неоконченный разговор висел в воздухе и уходил в небо вместе с дымом.
— Приказ, — устало сказала Маргарета. — Я нарушила приказ. Это был… плохой приказ.
Она знала, что это звучит глупо. Ей уже объясняли: все предатели во все времена нарушают исключительно «плохие» приказы.
Макс встал и отошёл к седлу, и она вяло подумала: сейчас он её пристрелит, сказав перед этим что-нибудь такое, очень героическое. Только несколько ударов сердца спустя, когда на плечи упало одеяло, сообразила: если бы у него было при себе оружие, оно было бы в кобуре, но никак не в седельном коробе. А, значит, стрелять ему было не из чего.
— Ты вся мокрая, — недовольно пояснил Макс. — Почему не носишь нормальный комбез?
Она безразлично пожала плечами. Макс шуршал бумагой и засыпал в миску с закипающей водой какие-то сушёные травки, а сверху раскрошил крупку малинового киселя.
— Для запаха, — сказал он в ответ на удивлённый взгляд. И так же ровно, без перехода, спросил: — Суд был?
— Нет. Нет, ничего… ничего не было.
— Занесение в дело? Приказы?
— Нет, мне кажется.
Макс нахмурился. Поболтал в воде ложкой, натянул рукав комбинезона на ладонь и так, через ткань, снял миску с огня, подул, отхлебнул через край.
Довольно прижмурил глаза. И всё-таки признал нехотя:
— Раньше казалось вкуснее.
Маргарета попробовала с ложки и сделала вид, что чувствует вкус. Ложка была горячая.
— Кто сделал тебе фамилию? И какую, к слову?
— Рива, — она чуть запнулась. Фамилия была обычная, из самых распространённых, на базе в Монта-Чентанни были двое Рив, связист и повар. — Это командир предложил.
— Командир? — Макс выглядел удивлённым.
— Начальник базы в Монта-Чентанни. Он руководил эвакуацией. Он тоже считал, что это был плохой приказ.
— Обычно, когда ты нарушаешь приказ, который потом правда оказывается плохим, — Макс говорил медленно и испытующе заглядывал в лицо, — за это дают медаль, а не новую фамилию.
Маргарета невесело рассмеялась, сухо и хрипло.
— Ты не знаешь?
Маргарете казалось, что знали все.
— Чего не знаю?
— У меня плохая репутация.
— С каких пор?
— Со второго дивизиона и Боргата-Торторы.
Макс помрачнел, и Маргарета снова мысленно усмехнулась. Боргата-Тортора была самым громким поражением последнего года войны, тяжёлым и кровавым. Второй дивизион лёг тогда весь, мы потеряли четыре поселения и высоту при Мулинавенто, а горизонт горел зеленью на много километров вокруг.
И всё это — из-за предателя, который читал для врага перехваченные шифровки о подготовке манёвра. Газеты сделали из него поучительную историю о любви к родине, а сам епископ нашёл время на проклятие, хоть и впустую: чужаки пристрелили предателя раньше.
— Ты-то здесь при чём? Это через полстолпа от вашей базы.
— Батиста Бевилаква, — хмуро напомнила Маргарета.
Какое-то время она ждала, пока до него дойдёт. Потом Макс вздохнул, поправил на ней одеяло, но сказал совсем не то, чего можно было ждать:
— Я суп разведу. На тебя сделать?
— Папа был математиком, — тихо сказала Маргарета, кутаясь в одеяло и отхлёбывая из кружки обжигающе-горячее варево. В пайки его клали сушёным, в бумажных пакетах, потом порошок нужно было развести кипятком и либо есть так, либо залить крупу или макароны. — Работал на кафедре логики и сочинял всякие задачки. Знаешь, про трёх цветных инопланетян, один всегда говорит правду, один всегда лжёт, а один на все вопросы отвечает «нет», и тебе нужно нужно узнать у них, в какой стороне север…
Макс механически кивнул, а Маргарета потянулась за куревом, повозилась с папиросой и выдохнула вверх первое кольцо дыма.
Дождь так и шёл, не усиливаясь, но и не стихая. Крупные тяжёлые капли барабанили в навес и стекали вниз и в стороны, и до костра долетала только водяная взвесь, поднятая с влажной земли шрапнелью дождя. Птицы стихли, виверна
