Легенда о Монтрозе - Скотт Вальтер

— Ну, лорд Аржайль, теперь моя очередь назначать условия, — проговорил он. — Если, вы покажете мне потайной ход, по которому вы вошли сюда — вы спасены, с условием однако же остаться моим «ocum-tenens» (заместителем), как говорили мы, бывало, в маршальской школе, до тех нор, пока сюда не придет тюремщик. А иначе я сейчас задушу вас.

— Мерзавец хочет задушить меня за мое великодушие, — прошептал Аржайль.

— Нет, милорд, не за великодушие, — возразил Дольгетти, — а за то, чтобы показать вам, как надо относиться к личной свободе заехавшего к вам парламентера, и отучить вас делать воинам позорные предложения.

— Не убивайте меня, — прошептал Аржайль, — и я исполню все, что бы вы от меня ни потребовали.

Но ротмистр продолжал держать маркиза за горло, надавливая, когда делал вопросы, и отпуская немного потом, чтобы дать возможность отвечать.

— Где потайная дверь в тюрьму? — спросил он.

— Вон в том углу.

— Прекрасно! А куда эта дверь?

— В мой кабинет, — отвечал маркиз.

— Как мне пробраться к воротам замка?

— Через комнаты…

— Наполненные солдатами? Указывайте на другой выход.

— Есть выход прямо из моей комнаты через церковь, — отвечал Аржайль.

— А какой пароль в воротах?

— «Сабля Леви», — отвечал маркиз. — Впрочем если хотите, я дам вам честное слово и тогда пойду с вами мимо всей стражи и выпущу вас с паспортами.

— Я поверил бы вам, если бы горло ваше не посинело под моими пальцами. Впрочем паспорт иметь нам не мешает. Есть у вас готовые бланки?

— Есть, мне стоит только подписать. Сходите за ними.

— Пока я буду в отлучке, ваша милость останется под надзором Мак-Ига. Позвольте мне притащить вас к нему поближе. Ну, друг Ренольд, у нас теперь с тобой хлопот полон рот. Только не робей! Схвати эту важную особу поплотнее за горло, и если она вздумает пикнуть, то не стесняйся, сдави так, чтобы и дух вон. Ведь и нас с тобой ждала не лучшая участь.

— Если никнет, конечно задушу, — отвечал Ренольд.

— Хорошо.

Передав таким образом особу маркиза под надзор настоящего разбойника, Дольгетти надавил пружину потайной двери; она отворилась, не скрипнув. На одной из половинок дверей висело несколько ключей очевидно от цепей узников. Узкая лестница вела в маленький коридор, из которого маркиз мог слышать все, что говорилось в темнице, и иногда навещать своих пленников.

Дольгетти осмотрел сначала комнату, а потом уже вошел в нее, схватил один из бланков, лежавших на столе, захватил чернила, перо, кинжал и шелковый пояс маркиза, висевший на стене, и отправился назад в темницу, где постояв с минуту у дверей, подслушал маркиза, делавшего кучу обещаний Мак-Игу, лишь бы он поднял тревогу.

— Ни за какие сокровища в мире, — отвечал разбойник, — не нарушу я обещания, данного молодцу в железной сбруе!

— А вот и сам молодец в железной сбруе, — входя, сказал Дольгетти. — Теперь надо заставить этого господина подписать паспорт, а если он не подпишет, то мы ему сейчас же выдадим паспорт на тот свет.

При свете потайного фонаря маркиз написал и подписал все, что ему диктовал воин.

— А теперь, Ренольд, — продолжал ротмистр, — сними с себя плед, я закутаю в него маркиза и сделаю из него на время сына тумана. Надо закутать его с головой, чтобы не слышно было его стонов. Держите вниз ваши руки, крикнул Дольгетти, — или, клянусь небом, я убью вас вашим собственным кинжалом! Вы не беспокойтесь, я завяжу вас не простой веревкой, а шелковым поясочком. Славный вышел из него тюк, теперь он неопасен. Когда приносят сюда обед?

— После заката солнца, — отвечал Мак-Иг.

— Ну, значит, у нас имеется добрых часа три. В это время надо постараться освободить себя.

Прежде всего, с помощью одного из ключей, они сняли с Ренольда цепи. Ключи, висели на дверях, вероятно для того, чтобы маркиз мог сам освобождать своих пленников. Мак-Иг, освободившись от оков, запрыгал от восторга.

— Надень теперь ливрейное платье благородного маркиза, — продолжал Дольгетти, — и иди за мной как можно ближе. Они прошли потайную лестницу, затворили за собой дверь и вошли в кабинет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Посмотри-ка, нет-ли потайного хода через церковь, Ренольд, сказал Дольгетти, — а я пока взгляну тут на вещицы.

Сказав это, Дольгетти схватил одной рукой связку секретных бумаг Аржайля, а другою кошелек с золотом, лежавший тут же. Пользуясь удобным случаем, он не забыл захватить саблю с пистолетом и сумку с порохом и пулями.

— Тише, что с тобой? — крикнул Дольгетти.

Действительно пора было остановить сына тумана, который, не найдя потайного хода, готов был выломать дверь. Затворив главную дверь на задвижку, ротмистр стал искать потайного хода, и действительно наконец, нашел его. Извилистый ход упирался в другую дверь, за которой раздавался громкий голос пастора. Отворив тихонько дверь, он увидал, что она вела в галерею с опущенными занавесками, в которой стоял обыкновенно маркиз и которую он сделал вероятно для того, чтобы заставлять думать, что постоянно присутствует при богослужении, между тем как на деле этого не было.

Галерея была пуста. Дольгетти и Ренольд вошли в нее и затворили за собою дверь. С понятным нетерпением дослушали они проповедь до конца. Прихожане, по принуждению ходившие в церковь, разошлись очень скоро, а пастор остался один и стал в раздумье расхаживать взад и вперед. Пастор оказался тем же самым, который обедал с Дольгетти накануне. Ротмистр, шепнув Ренальду, чтобы он не отставал от него, стал тихо спускаться с лестницы. В то время, как он вошел в церковь, пастор стоял у алтаря. Ротмистр важно подошел к нему и, сняв каску, попросил благословения.

— Никак не мог оставить этого замка, не поблагодарив вас, почтенный сэр, за сказанную вами проповедь.

— А я и не заметил вас в церкви, сказал пастор.

— Маркизу угодно было дать мне место в галерее, — скромно отвечал Дольгетти.

Пастор низко поклонился Дольгетти, так как маркиз оказывал честь и приглашал к себе в закрытую галерею только людей очень высокого звания.

— На службе у великого бессмертного Густава, — продолжал Дольгетти, — мне много приводилось слышать хороших проповедей, но такого проповедника, как вы, я не слыхивал. Очень рад, что мог вам это высказать, а теперь позвольте с вами проститься. Необходимость заставляет меня оставить замок с паспортом маркиза Аржайля.

— Не могу ли я чем-нибудь доказать личное свое уважение питомцу великого Густава и столь превосходному ценителю проповедей?

— Очень вам благодарен, сэр, — отвечал ротмистр. — Если вам не будет в тягость, то я попросил бы вас указать мне путь к воротам замка и кстати уже приказать оседлать мою лошадь и вывести ее за ворота. Сам я не знаю, где находятся конюшни, а этот человек, прибавил он, указывая на Ренольда, — ни слова не говорит по английски.

— Постараюсь исполнить ваше поручение, — отвечал пастор, — а вам надо идти вот тут, через монастырский двор.

— Ну, благодаря тщеславию святого отца, я с конем, — сказал ротмистр. — Признаюсь, я сильно побаивался, что мне придется отправиться отсюда без моего Густава!

Пастор так усердно хлопотал в пользу превосходного ценителя проповедей, что в то время как ротмистр вел переговоры со стражей у подъемного моста и показывал свой паспорт, сказав предварительно лозунг, слуга подвел ему совершенно оседланного Густава.

В другом месте неожиданное появление пленника возбудило бы подозрение в офицерах, но подчиненные маркиза слишком привыкли к тайным аудиенциям Аржайля, который зачастую выпускал потихоньку пленников и посылал их с каким-нибудь тайным поручением. Дольгетти тотчас же пропустили, и он тихо поехал по городу. Пленный сын тумана, как оруженосец, тихо шел около шеи его лошади. Когда они подошли к виселице, старик взглянул на трупы, и лицо его приняло выражение нестерпимой скорби.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Проходя около казненных, Ренольд прошептал что-то одной из женщин, приготовлявшей трупы к погребению. Женщина, призвуке его голоса, вздрогнула, потом в знак ответа слегка наклонила голову.