Последняя сказительница - Донна Барба Игера
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нужно чувствовать землю. Ощущать дар, которым она с тобой делится.
Его речь напоминает мне Литу и её мысли о еде.
– Но, папа, они же бирюзу нашли! Она дорого стоит!
– Кто решает, чего стоит камень?
Он даёт мне серый камешек.
– Когда мой проект завершится, то, что мы с тобой нашли, для меня будет ценнее алмаза Хоупа[21].
– Жаль, что мы не можем остаться подольше и поискать, – вздыхаю я.
– Не беспокойся, Петра. Мы вернёмся.
Папа стучит по макушке моего шлема.
– А найдём бирюзу, сделаем это со всем уважением.
Менее чем через час мужчины грузят вёдра с камнями в грузовик и уезжают. Папа качает головой. Мы продолжаем искать несколько идеальных камней, которые подойдут к папиным, уже собранным.
Когда солнце клонится к горизонту, он находит семь из восьми камней, разрешённых правилами парка.
Со лба на защитные очки падают капли пота, затуманивая стекла.
Как только я решаю, что с меня хватит, то тут же замечаю в земле крохотный кусочек жёлтого камня. Геологическим молотком я освобождаю края, тяну его вверх и рукой в перчатке смахиваю с него землю. И достаю кусок золотисто-жёлтой яшмы с узкой тёмно-красной прожилкой. Гордо показав его папе, кладу в ведёрко к остальным камням. Папа улыбается. Новая яшма выделяется, как маяк, но в то же время прекрасно сочетается с другими камнями.
Папа молча садится на уступ, где мы копали, и хлопает по земле рядом с собой. Я усаживаюсь, и он меня обнимает. Он вздыхает, глядя на закат. Мы грязные и усталые, но это один из лучших дней, которые я запомню надолго.
Начинает моросить, и воздух наполняется запахом сырой земли.
– Папа?
– Да.
– Тук-тук.
– Ладно, спрошу. Кто там?
– Петра.
Он глубоко вздыхает.
– Какая Петра?
Я театрально делаю вдох, втягивая запах дождя в пустыне.
– Петрикор[22] – меня дождик принёс.
Папа падает на землю и смеётся.
Глава десятая
Ког постоянно транслирует одно и то же сообщение:
«Я Зетта-один, эксперт по ботанике и геологии. Я служу Коллективу».
Из ложбинки на шее извлекают ког En Cognito, будто удаляют горящий уголёк.
Мысли едва шевелятся, как бывает, если уснуть среди бела дня и проспать больше, чем нужно. Как долго? Что бы там ни твердили в загружаемой информации о том, кто я такая, это не работает.
Меня зовут Петра Пенья. Мы покинули Землю 28 июля 2061 года. «Коллектив» собирался стереть все программы En Cognito. Бен пытался спасти меня и мою память.
В комнате суетятся люди. Много людей. Спокойствия, как при Бене, совсем не ощущалось.
Что меня ждёт после пробуждения? Бена давно нет в живых. Но я до сих пор помню его последние минуты. Выброс. Новую историю.
«Заканчивается осушение капсулы номер двенадцать», – говорит приглушённый голос.
Если капсулы осушают, мы наверняка прибыли на место.
У ног бурлит жидкость.
О Господи! Погодите. Я не готова.
Разве я не этого хотела? Прилететь на Саган с семьёй?
– Впечатляюще. Разве нет?
– Положите её на стол.
Планировалось совсем не так. Со мной должны быть мама с папой. Неужели это следствие бунта на корабле, случившегося много лет назад? Или что-то ещё ужаснее? Сейчас мне страшнее, чем когда увидела у Литы в курятнике гремучую змею. Голова змеи появляется за одним из петухов. Голова в перьях падает над гнездом.
Чувствую, как меня поднимают. С чавкающим звуком кладут на пористую поверхность.
Шипение гремучей змеи звенит в ушах. Не могу шевельнуться. Даже не вижу, как вошла Лита с мотыгой.
– Положите её на бок. Мы готовы восстановить работы органов.
Я хочу закричать, чтобы они остановились.
«Дефибриллятор подключён. Разряд…»
Я представляю Франкенштейна. Не надо! Не подключайте!
В груди пронзительная боль. Сердце глухо стучит. Я кашляю и задыхаюсь.
«Жизненные функции восстановлены».
В лёгкие поступает воздух.
Всё происходит так стремительно. Горло горит, будто глотнула лимонного сока при ангине, и кислота раздражает слизистую. Хочу, чтобы рядом была мама. Я пытаюсь открыть глаза и найти Хавьера, но не получается.
Пронзительный вой воздуха, как в пылесосе, наполняет уши. Жар пробегает по лицу сверху вниз, словно уколы кактусовых колючек.
Кто-то ахает.
– Что это?
– Болезнь. Земная. Может, её изолировать?
Спокойный звенящий, словно перезвон китайских колокольчиков на ветру, голос говорит:
– Прошу не упоминать это слово в их присутствии.
– Простите, Канцлер.
Я размышляю о Коллективе из новостей. Стереть боль прошлого. Как далеко они зашли? Но учёные и врачи на нашем корабле, как мама и папа, не потерпят ассимиляции. Они будут помнить. Должны.
– Веснушки.
Палец трёт мне переносицу.
– Вредное влияние их солнца на кожу, – говорит Канцлер. – Без защитных фильтров случается такой вид физической аномалии.
По щекам течёт тёплая вода. Потом всасывание. В лицо бьёт прохладный воздух.
Пылесос добирается до моих ушей, и ватная глухота вдруг полностью исчезает. Слабые гудки взрываются рёвом сирен.
Голос робота у меня в голове повторяет слова, но слабее, как отдалённое эхо.
«Я Зетта-один, эксперт по ботанике и геологии. Я служу Коллективу».
Сколько лет эта запись крутится у меня в голове? Я повторяю правду. Меня зовут Петра Пенья. Мы покинули Землю 28 июля 2061 года.
Если это сообщение было записано на мой ког, и я всё равно помню, кто я… может, то, что делал Бен, сработало. Может, и истории, которые он записал, где-то остались.
– Дефибрилляция Зетты-два. Разряд, – говорит кто-то у капсулы рядом с моей.
– Положите Зетту-два на бок. – Голос Канцлера так близко. – Скажите, кто вы.
Кто-то кашляет.
– Я Зетта-два… – говорит Сума и снова кашляет.
– Какая у вас роль, Зетта-два?
– Я эксперт… Я… – Она пытается говорить. – Мне… мне холодно. – запинается Сума.
– Программа не сработала? – спрашивает мужчина.
Сквозь мои закрытые веки проникает свет. Я медленно делаю вдох. Мне нельзя привлекать внимание. Но я заставляю себя открыть глаза. Они горят, словно я случайно потёрла их пальцами, которыми чистила от семян перец хабанеро. Яркий свет режет глаза, и слёзы сами текут по щекам. Вижу всё, как в тумане: пять человек окружили Суму. Они стоят ко мне спиной с головы до ног в защитных костюмах. Я смотрю в сторону окна, надеясь увидеть небо или звёзды, но окно заварено листом металла. Комната, в которой было три ряда капсул, выстроенных, как картонная упаковка с яйцами, почти пуста. Я быстро ищу Хавьера. В комнате толкутся неясные фигуры по крайней мере восьми человек, маленьких среди них нет.
Люди в перчатках поднимают
