Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Глава 4

Христианство и Новый Свет

Люди обязаны тебе многим, но ты обязан им всем. Даже если твоим ушам приходится слышать горделивые наименования «непобедимого», «несокрушимого» или «величества»… не принимай их, но относи их все к Церкви, которой одной они могут принадлежать.

В третьем письме к императору Карлу, достигшем Испании в ноябре 1522 года, Кортес просил, чтобы в Новую Испанию прислали еще нескольких священнослужителей. На тот момент их было при нем только четверо: два белых священника, отец Хуан Диас из Севильи, бывший в экспедиции Кортеса с самого начала, и отец Хуан Годинес, а также двое монахов, фрай Педро Мельгарехо де Урреа – францисканец, также из Севильи, – и фрай Бартоломе де Ольмедо, мерседарий из-под Вальядолида. Через недолгое время в Новую Испанию прибыли фрай Диего де Альтамирано, францисканец и кузен Кортеса, и фрай Хуан де Варильяс, еще один мерседарий – судя по его имени, возможно, он тоже был отдаленным кузеном Кортеса. Все они осознавали, какой груз ответственности на них возложен.

Высказанная в письме Кортеса просьба о присылке новых священников была подкреплена другим письмом, носившим подпись Кортеса, а также подписи фрая Мельгарехо и казначея Альдерете. После упоминания о верной службе, которую сослужили короне Кортес и другие конкистадоры, шли следующие строки: «Мы умоляем Его Величество прислать нам епископов и клириков из всех орденов, славящихся доброй жизнью и трезвым уставом, чтобы они помогли нам более надежно утвердить нашу Святую Католическую Веру в этих краях». Далее авторы просили короля вверить управление Новой Испанией Кортесу, поскольку он является «столь добрым и преданным слугой Короны». Заканчивалось письмо мудрым пожеланием: «Мы просим его также не присылать нам законников, поскольку их прибытие в эту страну учинит здесь сущую неразбериху…» Подобные откровенные высказывания были характерной чертой того времени. Авторы письма также выражали надежду, что епископ Фонсека не станет более «мешаться» в дела Кортеса и что губернатора Веласкеса на Кубе арестуют и отправят обратно в Испанию{122}.

Христианство, разумеется, участвовало в покорении Индий с самого начала. Крест являлся символом завоевания не меньше, чем символом обращения язычников. С Колумбом в его втором плавании были священники{123}, они сопровождали также и большинство конкистадоров в Вест-Индии. К 1512 году здесь имелись два епископа в Санто-Доминго и третий в Пуэрто-Рико, а в 1513 году еще один, фрай Хуан де Кеведо, был назначен епископом в Панаму.

Кеведо привез с собой многочисленную свиту священников и каноников. Его знаменитый спор с Лас Касасом в присутствии короля Карла был подробно описан{124}, равно как и разногласия в Санто-Доминго, последовавшие за потрясающей проповедью фрая Антонио де Монтесиноса. Конкистадоры в некоторых отношениях шли по стопам тех испанцев, что отвоевывали собственную страну у мавров, – но кроме того, они считали, что отвоевывают для христианства новые земли у естественных союзников мусульман XVI столетия{125}. Принятое папой в XV веке решение даровать Португалии права на распространение в Африке и Индийском океане, а Испании назначить новую зону влияния в Индиях задало общее направление всем завоеваниям. В июльской булле 1508 года папа Юлий II дал королю Фернандо право назначать епископов на все кафедры и распределять другие церковные бенефиции.

В 1517 году кардинал Сиснерос, регент Испании, получил письмо от Лас Касаса, в котором тот предлагал прислать в Индии инквизиторов{126}. Сиснерос согласился. Папа выписал концессии. Сперва Алонсо Мансо, епископ Пуэрто-Рико, получил титул инкисидора-хенераль Индий. Этот епископ в 1490-х годах исполнял должность сакристан-майора[25] при дворе инфанта Хуана, и с тех самых пор пользовался неизменным покровительством архиепископа Диего Деса.

Затем буллой «Alias felicis recordationis» от 25 апреля 1521 года дозволялось отправиться в Новую Испанию двоим францисканцам: фраю Франсиско де лос Анхелес (на самом деле он был Киньонес), брату графа де Луна из Севильи, и фраю Жану Глапиону из Фландрии, императорскому духовнику. Однако им так и не удалось довести до конца это назначение, поскольку первый стал генералом своего ордена, а блестящий Глапион умер в Вальядолиде прежде, чем сумел организовать свое путешествие.

Так получилось, что в 1523 году в Мехико-Теночтитлан отправились три других францисканца: Иоханнес Деккус, Иоханн ван дер Ауверн (Хуан де Айора) и Педро де Ганте{127}. Деккус некогда был вторым духовником императора, а также профессором богословия в Париже; он занял место фрая Жана Глапиона в Брюгге. Ван дер Ауверн претендовал на шотландское происхождение; говорили даже, что он – незаконнорожденный сын короля Шотландии Якова III.

Фрай Педро де Ганте родился около 1490 года в Айгеме – районе Гента возле аббатства Святого Петра. Он никогда не упоминал имен своих родителей, но возможно, что он был незаконным сыном императора Максимилиана. В 1546 году он писал императору Карлу: «Ваше Величество и я знаем, насколько мы близки и насколько одна кровь течет в наших жилах», и в 1552 году еще раз высказался в том же духе. После смерти фрая Педро в 1572 году провинциал францисканского ордена фрай Алонсо де Эскалона говорил испанскому королю Филиппу, что почивший состоял «в очень близком родстве с вашим наихристианнейшим отцом, благодаря чему мы имели возможность получать многочисленные и богатые дары»{128}. То, как составлено это письмо, позволяет предполагать, что фрай Педро приходился Карлу братом – а ведь мы знаем наверняка, что у Максимилиана были два незаконнорожденных сына, оба из которых в зрелом возрасте стали епископами{129}.

Педро де Ганте прошел обучение в Лувенском университете, после чего стал послушником во францисканском монастыре в Генте, где провел несколько лет. Он покинул его в 1522 году вместе с императором – своим предполагаемым братом или племянником, – и в мае следующего года погрузился на корабль, отправлявшийся в Новую Испанию. Вместе с двумя своими сотоварищами он прибыл туда 13 августа 1523 года, в день второй годовщины взятия Мехико-Теночтитлана. Возможно, на его решение отправиться в Новый Свет оказало влияние то, что это не получилось у Глапиона. Он провел три года в Тескоко, где основал школу Святого Франсиска позади часовни Сан-Хосе. Здесь он открыл мастерские для кузнецов, портных, плотников, сапожников, каменщиков, художников, чертежников и изготовителей подсвечников. Такое профессиональное обучение было для мешиков делом чрезвычайной важности.

Педро оставался в Новой Испании до конца жизни, и за это время обучил тысячи мексиканцев чтению, шитью и письму. Он целенаправленно содействовал слиянию испанского и индейского образа жизни. Так, если ему предстояло присутствовать на индейской церемонии, он сочинял для нее христианское песнопение. Он рисовал новые выкройки для индейской одежды в христианском духе: «Таким образом индейцы впервые научились выказывать послушание Церкви».

Был он Габсбургом или нет, но Педро обладаль прекрасной, по мнению его бесчисленных друзей, внешностью и представлял собой величественную фигуру, достойную своей предполагаемой родословной. Всю жизнь он оставался послушником и никогда не был посвящен в духовный сан, ввиду чего никогда не имел высокого звания. Тем не менее, это не мешало второму архиепископу Мехико, доминиканцу фраю Алонсо де Монтуфару, говорить: «Педро де Ганте – вот архиепископ Мехико, а не я».

Вскорости в Новый Свет были назначены несколько служителей инквизиции. В 1523 году в Индиях было совершено первое аутодафе: в Санто-Доминго был осужден Альфонсо де Эскаланте. Эскаланте был ни более ни менее как нотариусом в Сантьяго-де-Куба, где его дом служил местопребыванием местной литейной мастерской. Он также выступал свидетелем в предпринятом Диего Веласкесом в 1519 году расследовании действий Франсиско де Монтехо. Несмотря на все это, он был сожжен как практикующий иудей{130}, причем его казни предшествовали обычные жестокие пытки, как это было принято у инквизиции того времени.

В том же году папа Адриан VI предоставил францисканцам в Новом Свете особые привилегии. Отныне они могли каждые три года сами избирать своего настоятеля, которому предоставлялась вся полнота епископской власти, за исключением возможности рукополагать в сан. Следствием этого было то, что уже в начале 1524 года в Новую Испанию отплыли еще двенадцать францисканцев.

Эти люди добрались до Санто-Доминго в феврале, до Кубы в марте, и до Веракруса 13 мая того же года, после чего отправились босыми в Мехико-Теночтитлан. Это были не обычные францисканцы, но люди из церковной провинции Сан-Габриэль в Эстремадуре – реформированного отделения ордена, члены которого стремились отражать в своей жизни бедность евангелистов и христиан первых веков после Рождества Христова. Это были радикальные реформаторы, в основном из знатных семей, чьи принципы привели их к многочисленным столкновениям с обычными поселенцами. Эта милленаристская секта была основана в 1493 году Хуаном де Гуадалупе в новом монастыре в Гранаде, посвященном святому Франциску. Вскоре таких монастырей было уже шесть – пять в Эстремадуре и один в Португалии.