Боб - Вячеслав Кузин

 Катя еще раз посмотрела на собравшихся за кухонным столом переговоров – ребенок, старый плюшевый медведь с оторванным носом и, собственно, она – Катарина. Ну, и кому из этих двух рассказать о геномном проектировании и вирусных войнах?

 Ловчая подлила в чайную кружку кипятка и сделала большой глоток.

 Юляша все-таки решила не соблюдать вековых традиций гармонии тишины во время проведения чайных церемоний и прервала звенящую в тишине паузу:

 - Моя мама - оборотень?

 Катарина криво улыбнулась и часто-часто замотала головой:

 - Конечно, нет!

 - А дядечка на полу – он маму какой болезнью заразил?

 - Эм-м-м… – попыталась быть как можно более понятной ребенку ловчая.

 - Падучкой? – подсказала Юляшка.

 - Точно! Падучкой! – обрадовалась Катарина и сконфузилась под уничижающим взором малышки.

 - Врете! Ей вон тот молодой дяденька, который сейчас валяется на полу спальни и жалобно стонет, уже давал таблетку от падучки! Только хуже получилось! – в сердцах закричала девочка. – Оказывается он даже не доктор! Почему вы все врете?

 - Такова жизнь! – сморозила глупость Катарина.

 Она совершенно не была готова к объяснениям. Ловчие ловят. Выследил, поймал в прицел, нейтрализовал.

 А вести душещипательные беседы? С маленькой одинокой беззащитной пигалицей? Вот если бы у Катарины была своя девочка с задорными косичками и курносым носиком… Может быть тогда она знала, как вести себя в этой ситуации. Но карьера все время тормозит ее материнские порывы – не время, не место! А сейчас даже работа ни при чем, потому, что ее законный муж на данный момент напоминает пропавший холодец. Какой из этого «растения» герой-любовник?

 - Увы и ах! – горько вздохнула Катарина.

 - «Увы и ах!» я употребляю, когда в моем дневнике появляется пара нелицеприятных отметок, своим присутствием отодвигающих перспективу получения большого пидального байка на день моего рождения. А тут – мама! – насупилось дитя, приняв стон на свой счет.

 «Ничего себе она шпарит, - поразилась ловчая. – А я тут еще слова подбирать пыталась».

 - Когда вернется мама? Когда вы ее вылечите? – пошла в наступление Юля. – Идите, хоть аркан на нее кидайте. Мне все равно – я маму всякой люблю. Даже дикой!

 - Я постараюсь, – блеяла Ката. – Я найду ее… И вылечу… Через месяц. Максимум, через три…

 - И что вы предлагаете мне делать все это время? – хлопнула по столешнице миниатюрной ладошкой девочка. - Ходить во двор под единственную липку?

 - Зачем под липку? – опешила агорианка.

 - А где мне прикажете грибы собирать, чтобы с голоду не умереть? Или вам известны специальные упражнения по подавлению аппетита, сроком на квартал?

 - Я видела булочную через дорогу …

 - Там растут булки? – Юляша уставилась на ловчую, как на последнюю идиотку. – Их в обмен на деньги, кстати, выдают. Вы это знали? А может быть мне устроиться ночным сторожем при школе? Точно! Буду шаркать по ночам метлой, курить самокрутки и пить горькую. Месяцок туда – два сюда – вот и мама вернулась! Глянь, мать, как вымахала твоя девчонка – на табачок себе, да годовую подписку «Мурзилки» заработала честные кровные, пока третий класс заканчивала.

 - Девочка, от тебя с ума можно сойти! – обхватила голову руками Катарина.

 - А от вас нельзя? – обиделась Юляшка. – Повыламывали все двери, маму напугали так, что она в окно выбросилась и неслась до тех пор, пока на соседней крыше не очутилась.

 - Я всё исправлю! – уже взмолилась Ката. – У тебя выпить что-нибудь успокоительное найдется?

 - Ага. Сейчас, разбежалась. Не хватало еще одного неподвижного тела, – кивнула Юляша в сторону спальни, где лежали Серафим с Сидом, и стонал пришедший в себя официант из ресторана «Темная Ночь». – Вы давайте, тетенька, молоком из холодильника отпаивайтесь, если хотите. Вас звать-то как, кстати? Я – Юля!

 - Эм-м-м… А я Катя… Ката… Тетя…

 - Кототетя? У вас мама, видать, большая шутница, раз так назвала.

 - Тетя Катя!

 - Ну, вэлком, тетя!

 Агорианка стыдливо опустила глаза и ласково приобняла девочку за плечи:

 - Послушай, золотце, тут со мной пара-тройка миротворцев… Как насчет свободных раскладушек?

 Юляшка вздохнула, но отказывать не стала.

 На кухню ввалилась Гренадерша. Без особых церемоний и расшаркиваний. Она всегда так поступала. Вот и сейчас, решив, что приватная беседа может быть окончена, ловчая запросто плюхнулась на свободный, как ей показалось, стул.

 Поудобнее разместившись на месте, особо не стесняясь, Гренадерша загородила собой крохотную Юляшку и, взяв со стола грушу, целиком отправила ее в рот:

 - Имею вам кое-чего спросить, – ужасно чавкая, обратилась она к Катарине. – Что с человечком тем доходяжным делать? С лакеем?

 - Паровоз, – вдруг зашипело за широкой спиной Гренадерши. – Бомбардировщик стратегический. Стотыщтонный!

 - Чо? – ловчая недоуменно развернула массивное тело на звук.

 - Вы раздавили моего лучшего на свете медведя! – грозно вскрикнула на Гренадершу Юляшка. – У него теперь травма от вашей попы моральная на всю оставшуюся жизнь!

 Гренадерша не совсем уловила всей тяжести прегрешения, но на всякий случай вытянула из-под себя плюшевое тельце Юляшкиного питомца. Оказавшийся на свободе Михалыч заметно деформировался, вследствие того, что тянувшая его Гренадерша даже не удосужилась приподнять свой массивный круп.

 - Держи, – протянула она игрушку девочке. – Только не целуй его. Дней десять. Чо с дохликом-то делать? – переспросила ловчая, когда конфликт был исчерпан и крайне недовольная Юляшка убежала в свою комнату, бережно обнимая травмированного медвежонка.

 - Человек чист?

 - Вроде да. Ты так виртуозно вынесла из его тела вирус, что тот в бандерольке уже, наверное, на полпути к дедушке Шо! Ха-ха-ха! – басовито загоготала Гренадерша. – Рейсом Агория Эйрлайн Экспресс.

 - Тогда пусть Борк аккуратненько подчистит «мусор» в подкорке у человека и вернет его в среду обитания. Все данные – ко мне в коннектер. Вечером отправлю в НИИ на анализ. Шутка ли! Вирусы уже в открытую атакуют человеческие оболочки! Шо совсем рехнулся. Как Серафим? Сид? Скоро они восстановятся? Пять? Десять минут?

 - Не скоро! – трясущимся голосом сообщил вошедший Инту, выполнявший в отряде ловчих функции медперсонала.

 - Что? – аж подскочили ловчие.

 - Ни в том, ни в другом нет даже капли духа!

 Катарина стрелой кинулась в спальню.

 Серафим и Сид лежали на кровати рядом. На груди каждого находилось по прозрачному мерцающему шару. Вместо яркого свечения, которым наполняются эти сферы под воздействием агорианского духа, шары тускло отражали ловчих. Оборудование, подготовленное Инту для экстренных реанимационных работ, не обманывало – реанимировать было некого!

 - В них нет духа! – в ужасе закричала Катарина.

 - Какие мы догадливые! – с истеричными нотками, поддержал ее «полковой» доктор.

 - Чо вы орете? – заорала не меньше перепугавшаяся Гренадерша.

 И только Борк, отличавшийся завидным хладнокровием, и оттого взваливший на себя функции отрядного психолога или дипломата – в зависимости от обстоятельств – войдя в спальню, тихо, но отчетливо произнес:

 - Маяки. Вы проверяли эту версию? Может быть, тестеры оставили маяки.

 Ловчие вмиг обернулись. Обернулась и покрасневшая от «подзатыльника» Катарина – дать такого маха!

 Польщенный произведенным эффектом, и без того вылизанный, как первый денди, Борк, краем маленькой расчески поправил глянцевые от геля волосы и с прощающей усмешкой кинул:

 - Паникеры.

 - Подготовьте улавливатель! – отрывисто приказала Ката.

 - Итак, я еще раз – надеюсь, последний – спрашиваю: кто забыл взять улавливатель? – нависла над отрядом Катарина.

 Однако, прячущие глаза, бойцы лишь тихо вздыхали и отмалчивались.

 Инту загадочно взглянул на Катарину, но стушевавшись, промолчал.

 - Инту?! – надавила Ката.

 - Я – пас!

 - Будь мужчиной! – подзадорила агорианка.

 - Да – будь! – вдруг поддакнула, все это время молчавшая, как рыба, Гренадерша, которая решила, что козел отпущения найден, теперь осталось его в этом убедить.

 - Не буду! – уперся потенциальный «козел». – Правда может понравиться не всем.

 - Прекрати хныкать! – хлопнула его по плечу массивной ручищей Грюндя. – Раскаяние облегчает муки совести.

 - Ты, правда, так думаешь?

 - Не томи! – практически взмолилась Катарина.

 - Хорошо, – сдался Илль. – Накануне отправки Гренадерша традиционно пила до утра в одном злачном месте, поэтому даже сейчас не помнит, что в этой экспедиции улавливатель был на ее совести.

 - Обалдеть! – заплохело Грюнде. – Ты, что ж меня, клоп скипидарный, сдал-то?