День курсанта - Вячеслав Миронов

— Никто портянки стирать не будет. Здесь — военное училище, а не карантин в части.

— Давайте фурнитуру, и мы пойдем.

Нам быстренько отсчитали все положенное, расписались в ведомости и пошли к своим. Там я раздал все отделениям.

Как подшивать подворотничек? Как пришивать погоны? Петлицы куда присобачить? Бля! Сначала надо было эмблемы прикрепить на петлицы. А потом уже пришивать их к куртке! Все криво-косо. Одна лампочка над тумбочкой дневального. Вторая — в бытовке, третья — в ста метрах — в туалете. В каждой роте тоже по одной лампочке. Освещение светит куда-то вбок.

— Слава, — подошел Буга — тут это…

— Ну… — у меня во рту была нитка.

— Бежко говорит, что у него погоны украли.

— Идиот! Кому на хрен нужны эти погоны! Всем же выдали! Где он?

— Вот — Буга показал рукой и из тени вышел Вадим Бежко.

— И где я тебе сейчас погоны рожу? — я был зол. Из-за него за подготовку взвода к строевому смотру, в первую очередь, я получу. — Ты смотрел? Может, где оставил?

— Смотрели вместе, — Серега Бугаевский был тоже зол.

— Может, у старшины спросим. Вдруг у него есть запас? — у Вадима в голосе была надежда.

— Пойдем и спросим.

Мы подошли к старшинской палатке. Я вкратце изложил суть дела.

— Спиздили, говоришь? — Бударацкий смотрел на Бежко.

— Спиздили, — подтвердил тот.

— Товарищ курсант! Запомните! В армии нет такого понятия «спиздили», украли, есть понятие «проебал»! Улавливаешь разницу? Нет у меня запасных погон для таких долбоебов, как вы и ваши подчиненные… Идите!

Мы вышли из палатки. Вадим чуть не плакал.

— А что мне делать?

— Что, что? Иди и сделай так, чтобы кто-нибудь тоже проебал погоны! — Буга был злой.

— Только не в нашем взводе, лучше в соседней роте.

Перед вечерней поверкой прошел предварительный строевой смотр. Ну, конечно, смотром, назвать это можно было с большой натяжкой. Все мы стояли, как стадо пленных румын под Сталинградом.

Кто пришил один погон, а кто и два успел. Вот только некоторые завалили углы погонов.

Командиры взводов капитаны Баров и Тропин — по внешнему виду большие любители поиздеваться, ходили и отпускали реплики по внешнему виду.

Тропин увлекался хоккеем, ходил слегка вразвалочку, останавливался перед курсантом.

— Какая встреча! Какая неприятность! Это что такое? — он показывал на криво пришитый погон.

— М-да! — поддерживал Баров — Сейчас все американские вооруженные силы ломают голову, глядя на вас через шпионский спутник. Вроде, все войска знают. Форму знают, знаки различия. Но чтобы в Сибири формировали партизанские отряды! Для них это что-то новое. Группа советских войск в Сибири. Даже не так! Группа советских войск в Кемерово! Вот что это такое! Чую, что завтра же они в Лигу сексуальных меньшинств — ООН заявят, что СССР формирует новые войска для борьбы с их подводными верблюдами. Так что, товарища курсанты, давайте не подведем нашу партию и правительство, чтобы, когда рассветет, американский шпионский спутник сделал контрольное фото, и там потенциальный противник увидел не стадо боевых слонов, адаптированных к тяжелым климатическим условиям, а нормальных курсантов. Всем все понятно?

— Так точно!

— Разрешите после отбоя продолжить оборудование формы! — кто-то крикнул из строя.

— Нет, товарищи курсанты! — слово взял Вертков. — Мы должны, соблюдать распорядок дня, утвержденный приказом начальника училища. Но разрешаю после часа здорового курсантского сна продолжить подшиваться. При этом сосредоточиться возле дневального. Вернее возле лампочки, что висит над ним. Записываться у дневального. Чтобы когда дежурный по батальону пойдет вас считать по головам, ногам и иным конечностям, знать где, кто и пофамильно находится.

— А зачем считать по головам и ногам? — вопрос из задних рядов строя.

— Чтобы количество голов и ног совпало, — съерничал Тропин — А то будет бардак, когда не совпадет количество. Не порядок! О! — и для важности поднял указательный палец.

Провели вечернюю поверку. Умылись, разошлись по палаткам. Одна палатка — одно отделение — восемь человек. Взвод — три палатки. Рота — двенадцать палаток.

В нашей палатке не было фонаря.

— Ну что, спать? — я начал раздеваться — У кого будильник есть?

— Я у дневального записался, — Олег Пинькин.

— Себя, небось, только?

— Нет. Всю палатку.

— Молодец, Пинькин!

— Главное чтобы он разбудил, а не забыл.

— Наших в наряде нет. Остальные могут и забыть.

— Еще гладиться надо.

— Проспим, потом утюг будем до самого обеда ждать.

— Ничего. Успеем погладиться, — Максим Пономарев («Макс» он же «Пономарь») и вытащил утюг.

— Спер?

— Хорошо приладил.

— А шухера не будет?

— Никто не видел?

— Никто не видел, кроме Пашки Филиппенко («Филипп») из четвертого взвода.

— Вроде, нормальный парень. Не должен заложить.

— Не заложит. Он второй утюг прихватил.

Палатка грохнула от смеха. На весь батальон осталось всего два утюга, и нет гарантии, что их тоже не увели. Два утюга точно в нашей роте.

Даже если в случае не разбудят нас, то минимум половина батальона будет не выглаженная. Что уже само по себе приятно. Не только тебя одного драть будут, а всех. А когда всех — то, значит, никого. Никому не обидно. Все дураки, а не ты один.

Я коснулся только подушки, как тут же вырубился.

Когда был студентом, то казалось, что хронический недосып бывает лишь во время сессии. Все остальное время можешь спать. Даже если прогулял занятия, то можешь сварганить липовый больничный и оправдаться. Я делал еще мудрее. Сдавал кровь. В день сдачи крови можешь не учиться, плюс еще один берешь, когда захочешь. За одну сдачу крови я мог спокойно перекрывать два дня. Сдавать можно не чаще, чем раз в две недели. Я так пристрастился к этому делу, что уже по истечении двух недель чувствовал какой-то дискомфорт. Хотелось сдать кровь. Плюс бесплатная еда для доноров. Ешь перед сдачей крови. Масло, шоколад, печенье, сладкий чай. Так все стояло на столике, медицинский персонал рассчитывал, что донор слопает печенюшку и пойдет сдавать кровь.

Наверное, так оно и было, пока студенты не надыбали такую кормушку. Мы бессовестно сжирали все, что было на столе и бесстыдно требовали добавки, порой просто заглядывали и воровали пачку — другую печенья.

Морально ощущал себя спасителем чей-то жизни. Плюс ко всему после сдачи крови реально увеличивалась потенция. Мужская сила. Член половой не просто стоял, а бил по голове. Девушкам тоже это нравилось…

А после сдачи выдавали талон на бесплатный обед в столовой. Мы покупали бутылку водки, чаще — вина (надо же было компенсировать потери гемоглобина) и под бесплатный комплексный обед уминали все, что полагалось. А потом спать.

Здесь же все было несколько иначе. Спать хотелось всегда и везде. Оттого часто все были злые, раздражительные. И если выдавалась малейшая возможность, то засыпали все и везде. Пусть даже это было пять минут, но все использовали для сна. Сон, равно как и еда — это святое! Жрать тоже хотелось всегда. Ну, не считая мыслей о женщинах. Здесь и без сдачи крови хотелось тесного общения с девчонками. И неважно симпатичная она или же крокодилица… Но девушек мы видели лишь во сне.

Если в институте девчонок было много. С любой можно было познакомиться. Перекинуться парой фраз, пообедать, поужинать, сходить в кино, а часто и предаться любовным утехам.

В первые же дни абитуриентства нас просветили старшие товарищи, что секс у курсанта младших курсов бывает как Новый Год. Но Новый Год — чаще.

И поэтому я натянул одеяло на голову и уснул. Одеяло на голову — так теплее. Август в Сибири — уже холодно. По утрам на траве иней. В обед — жара — загорай, а ночью можно холодильник отключать — мясо не испортится.

— Эй, второе отделение, подъем! — послышался приглушенный голос дневального.

— А?

— Что? Вставать?

— Вставайте подшиваться!

— Спасибо, что не забыл разбудить.

— Парни, вы утюг не брали?

— Нет, а что спиздили?

— Ну, какие-то гады утащили. Все ходят, спрашивают. Грозятся старшину поднять.

— Ну, поднимут, и что? Он выдаст новый утюг или родит его, или сыскной собакой спаниелем будет работать?

— Ага. Нюхай, старшина, ищи, след! След! След! Плохая собака! В будку, старшина!

— Надо будет собаку назвать старшиной.

— Лучше свиньей, как в анекдоте, приедешь в отпуск — зарежешь!

— Как будто это мы утащили. Вон в других ротах пусть ищут.

— Говорят, что наши, мол, мы всех ближе к бытовке.

— Не ссы. Пройдет строевой смотр, вернут утюги.

— Да хоть к сдаче наряда нашлись, а то хрен сменюсь. Фиг на этот строевой смотр, я на него не иду.

— Пусть с получки высчитывают.