Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опыт и знания адвоката перестали быть главными при оценке его работы. Например, во время последней аттестации Сергею Владимировичу на комиссии было задано всего три вопроса:
Каковы причины Наполеоновских войн?
Каковы задачи советских профсоюзов и отличие их от американских и европейских?
Кто был первый русский либерал?
На последнем вопросе Сергей Владимирович едва не засыпался, потому что, согласно последним методическим указаниям, следовало назвать какого-то Каткова, основателя «Московских ведомостей», сначала либерально мыслившего, а затем ставшего реакционером.
Его первый наставник, опытный ленинградский адвокат Федор Акимович Волькенштейн, у которого Чесноков когда-то проходил производственную практику, учил студентов совсем по-другому. «Чтобы вести защиту, — говорил он, — надо прочесть дело, изучить его, сделать выписки с нумерацией страниц. Тогда можно будет ссылаться на тот или иной материал и в судебном заседании, и в кассационной инстанции. Нужно обдумать и составить приблизительно список вопросов обвиняемым и свидетелям. Надо не раз переговорить с обвиняемым, чтобы обстоятельно ознакомиться с его позицией. Необходимо обдумать различные ходатайства перед судом, добыть необходимые документы и справки, пережить и перечувствовать все обстоятельства дела, снова перелистать и прочесть его, вдуматься во все события, разобраться в вопросах экспертизы и бухгалтерских данных, надерганных органами следствия. Наконец, надо было составить хотя бы приблизительный план защиты и сделать набросок оправдательной речи».
Во всяком случае, защитнику даже в советское время требовалось хотя бы несколько дней для ознакомления с порученным уголовным делом. Однако в суде давали дело обычно на два-три часа — и находились адвокаты, которым этого оказывалось вполне достаточно. В одной коллегии с Сергеем Владимировичем, например, состоял адвокат, который постоянно назначался «казенным» защитником по массовым политическим делам крестьян, материалов перед судом не читал, весь процесс сидел молча, а в своем выступлении ограничивался одной фразой: «Вполне согласен с товарищем прокурором, но прошу о снисхождении к моим подзащитным». В эти моменты он ненавидел своих клиентов и говорил потом коллегам по консультации: «Они черт знает что понаделали, а я должен за них подставлять свою голову. Никогда!» В делах, принятых «по соглашению», то есть за плату, он еще добавлял: «Прошу также учесть первую судимость обвиняемого и его семейное положение», после чего садился, поправляя на себе пальто или пиджак. Не хватало бы ему еще добавить, как печально пошутил однажды Чесноков: «Прошу также в отношении меня проявить снисхождение и под стражу не брать».
Впрочем, областной суд вообще мог не допускать защитника к участию в деле, не заслушивать показания свидетелей и, напротив, учитывать при вынесении приговора документы и показания, которые в судебном заседании не оглашались. Тем более что, согласно изменениям о расследовании дел о террористических организациях и террористических актах, внесенным 5 декабря 1934 года в уголовно-процессуальное законодательство, срок предварительного следствия вообще сокращался до десяти дней, а срок ознакомления обвиняемого с обвинительным заключением — до одного дня. Дело теперь полагалось слушать без участия сторон, кассационного обжалования приговоров не допускалось, приговоры к высшей мере наказания приводились в исполнение сразу после оглашения приговора. Для противодействия общему обнищанию населения, особенно в маленьких городах и в сельской местности, советское правительство и не думало предпринимать каких-либо экономических преобразований или же политических реформ. Вместо этого был опубликован декрет от 7 августа 1932 года «Об охране социалистической собственности», установивший за хищение смертную казнь, а при смягчающих обстоятельствах — не менее десяти лет лагерей…
* * *
Допивая пиво, Чесноков огляделся по сторонам и поставил пустую бутылку под ноги:
— Гальюна чего-то ни одного не вижу.
— Чего? — не понял Степан.
— Ну, отхожих мест, как говорят на флоте.
— Ох, ты прямо барин! Выходить надо, вон, в лесок… или терпи уже до конца матча.
…После перерыва «Локомотив» и «Динамо» вернулись на поле.
Стадион встретил их аплодисментами. Во главе москвичей, держа в правой руке вратарскую кепку, шел голкипер по фамилии Гранаткин — от остальных игроков команды, одетых в красные футболки, его отличали толстый свитер с длинными рукавами и кожаные перчатки. Бело-голубые клубные цвета динамовцев, конечно, тоже выглядели неплохо, и Чесноков в очередной раз обратил внимание на обувь футболистов — так называемые тяжелые бутсы с шипами, предназначенные специально для игры. Когда сам он гонял мяч во время службы на Черноморском флоте, такого, конечно же, не было…
Начало второй половины матча напоминало первый тайм, хотя атаки «Локомотива» стали слабее, а хозяева защищались намного увереннее. И все же вратарь ленинградцев Кузьминский один или два раза спасал свою команду от почти неизбежного гола до тех пор, пока наступательный порыв соперников не утих и футболисты «Динамо» в свою очередь не овладели игрой. Вот Дементьев послал мяч в ворота — Гранаткин отразил удар, но в следующее мгновение динамовец Федоров, опередивший защитников «Локомотива», забивает все-таки мяч…
Три — один!
На трибунах и вокруг поля творилось теперь что-то невообразимое. Болельщики ленинградской команды обнимались, кричали, звенели посудой и торопились на радостях выпить. Успокоилась публика постепенно и неохотно — тем более происходящее на футбольном поле снова требовало внимания и давало пищу для бурного обсуждения.
— Это кто такой, не знаете? — обернулся к Чеснокову политрук. — Как фамилия?
— Столяров, — назвал Сергей Владимирович игрока «Локомотива», который только что нарушил правила, ударив по ногам соперника.
— Вот ведь вредитель, — покачал головой второй военный. — А судья куда смотрит?
— Очки ему протереть, что ли? — поддержал Степан соседей.
И действительно, москвичи после третьего гола, пытаясь уйти от поражения, начали откровенно грубить. Сильная защита обеих команд не давала теперь нападению хода к воротам, и потому игра переместилась в основном к середине поля. На последних минутах все тот же Дементьев опять пробивал по воротам, но мяч попадает в деревянную штангу и отскакивает обратно в поле…
Бутылка из-под ноги Сергея Владимировича куда-то укатилась, но сейчас было явно не до нее.
Судья Богданов достает свисток и поднимает руку — все, матч окончен!
За победу динамовцы получили три очка, а проигравший «Локомотив» — одно. В случае ничейного результата обеим командам записали бы по два очка, а «баранка», то есть ноль, полагалась
