Мстительное сердце - Патриция Мэтьюз

На вопрос отозвался Дикки.

– Как, Бесс?

– Через его кошелек. Только так можно пронять старого Стрича. Я говорить ему: кормить этих собак дороже, чем купить механический вертел. – Она раскатисто захохотала. – Ясное дело, я малость приврать. Собачки эти обычно получать объедки, но старый Стрич иногда такой глупый, почти такой же глупый, как злой.

И вдруг Ханна расплакалась. Захлебываясь от рыданий, она вскочила и выбежала из кухни.

Бесс горестно посмотрела ей вслед. Дикки удивленно разинул рот.

– Что случилось с мисс Ханной?

– Тебя не касаться, мальчуган. Ты не понимать, ты ведь мужчина. То есть почти мужчина.

Ханна пробежала через пустой зал трактира и поднялась наверх, в свою каморку на чердаке. Она ни за что не хотела, чтобы кто-то видел, как она плачет. В чердачной каморке было душно и почти так же грязни, как в тот день, когда девушка впервые вошла сюда. Она и не старалась навести здесь чистоту. Зачем, если сама она живет в грязи? Нет ничего грязнее того, что случилось с ней прошлой ночью. И следующей ночью повторится, а потом еще и еще раз…

Ей представлялось, что существуют два выхода из этого положения. Можно убежать – но ведь ее, конечно же, поймают и вернут обратно, и в результате ей станет еще хуже. Если она убежит домой и спрячется там, Квинт изобьет ее и опять притащит к Стричу. Стало быть, никакого выхода нет. Нужно оставаться здесь и терпеть. И девушка вытерла слезы тыльной стороной ладони.

Но, угрюмо решила Ханна, так просто она не сдастся. Старому черту Стричу нравятся девушки с норовом; что ж, она покажет ему свой норов!

Ночью, когда трактир закрылся, Стрич опять приказал ей принести ужин в его комнату. Заметив, что Нелл наблюдает за ней и понимающе хихикает, Ханна вспыхнула.

Поднимаясь наверх с тарелкой в руках, Ханна вспоминала о том, что произошло минувшей ночью после того, как Стрич все-таки добился своего. Он выкарабкался из постели и, нарочито не обращая никакого внимания на девушку, навалился на простывающую еду, как истинный обжора. Ханна чувствовала себя ужасно – она ощущала себя тряпкой, которую использовали для какой-то мерзкой цели, а потом отшвырнули за ненадобностью.

И опять Стрич отпер ей дверь в ночном колпаке и рубашке, и опять запер, когда она вошла. И опять Ханна заставила его побегать по комнате – не для того, чтобы подразнить и разжечь его, а просто чтобы он поистратил силы; она надеялась, вопреки всему, что он устанет и оставит ее в покое, а если нет, то его, может быть, хватит удар.

Но в конце концов она снова оказалась привязанной к кровати, и ее извивающееся тело открылось его похотливому взгляду. Стрич тяжело дышал от изнеможения.

– Клянусь, девчонка, – прорычал он, – я выбью из тебя твой норов, непременно выбью. Ей-богу!

Но даже будучи связанной, Ханна сопротивлялась. Но когда Стрич, как и прошлой ночью, добился своего, она подняла голову и плюнула ему прямо в лицо. Стрич обмяк и скатился с нее.

– Видит Бог, я в жизни не встречал такой девки. Это просто какое-то дьявольское отродье! Вон отсюда, вон с глаз моих!

– Не могу, – спокойно проговорила Ханна. – Пока вы меня не отвяжете.

Стрич отвязал одну ее руку, а потом опять плюхнулся на постель.

– Остальное сделаешь сама. Не будь я слаб, как хнычущий младенец, я избил бы тебя так, что ты пошевелиться не могла бы, черт возьми! Как пить дать, избил бы!

Ханна поспешно развязала свои путы, быстро оделась и ушла. За дверью всхрапел Стрич.

Можно ли надеяться, что на этом все кончится? Что она победила?

На другой вечер ее надежда окрепла – когда настало время закрывать трактир, Стрич не сказал ей ни слова.

В эту ночь она спала крепко, без снов. Наутро Бесс удивилась и обрадовалась, заметив, что Ханна принялась за работу, что-то мурлыча себе под нос. Ханну так и подмывало рассказать все Бесс, но она еще чувствовала мучительный стыд от того, что ее подвергли такому унижению. Может, пройдет какое-то время, и она сможет говорить об этом.

Но на следующую ночь ее надежды рухнули. Когда все посетители ушли, Стрич повернулся к ней, вид у него был угрожающий.

– Я хочу поужинать наверху, девочка. И поторапливайся. Сегодня будет то, что будет!

К большому неудовольствию Ханны, она не сумела сдержать дрожь в руках, ставя тарелку на стол возле кровати. Когда хозяин запер дверь и направился к ней, она быстро обошла кровать и стала по другую сторону ложа Стрича.

Он остановился, растянув толстые губы в жестокой улыбке.

– О нет, красавица, этого сегодня не будет. Сегодня мы получим кое-какой урок.

Он неторопливо двинулся к комоду, стоящему у стены; Ханна со страхом следила за ним. Она уже знала, что в комоде Стрич хранит ремни, которыми привязывает ее к столбикам балдахина. Но вынул он из среднего ящика длинную толстую узловатую палку и сжал ее в руках, улыбаясь все той же злобной жестокой улыбкой.

– А теперь, девочка, мы увидим, кто здесь хозяин, а кто – служанка. Когда я разделаюсь с тобой, ты будешь стоять на четвереньках и умолять о том, чтобы я позволил тебе лечь со мной в постель!

Он двинулся к Ханне; дрожа от страха, она смотрела на него. На мгновение ее решимость дрогнула – все в ней восстало, призывая ее разум склониться пред его волей. Ну что с того, что еще раз возьмет ее? Он все равно уже нанес ей непоправимый вред. Девушка съежилась в ожидании удара этой чудовищной палки.

Но тут же Ханна выпрямилась. Лучше уж умереть и гореть в аду вечном, но не подчиниться его мерзким желаниям!

Когда Стрич подошел, она бросилась в сторону, чтобы проскочить мимо него, но не успела. Палка со свистом рассекла воздух и опустилась на ее плечо. Ханна закричала от боли и споткнулась, а Стрич, подбежав к ней, снова и снова обрушивал удары на ее плечи, спину и ягодицы. Она упала на колени, почти теряя сознание от боли. Он ударил ее еще раза два по спине, заставив опустить голову на пол.

Стрич, тяжело дыша, отступил и оглядел девушку. Ее платье было разодрано в клочья, спина кровоточила. «Теперь, – удовлетворенно подумал он, – теперь ты моя со всеми потрохами! Больше не будешь царапаться, как кошка, и плеваться!» Избивая Ханну, он возбудился, он был готов.

– На постель, девка, – резко приказал он. – На постель быстро, на спину!

Его голос доносился до Ханны сквозь красный туман боли. Инстинктивно она подчинилась его приказу; то был инстинкт животного, избитого с такой жестокостью, что у него не осталось сил на сопротивление, животного, способного только подчиняться.

Она едва дотащилась до кровати и присела на нее. Стрич даже рукой не пошевелил, чтобы помочь ей. Он ждал, пока она ляжет на спину. Тогда он залез на кровать, подняв ночную рубашку. Раздевать Ханну не стал, слишком торопился. Он просто задрал ей платье, разорвал нижнее белье, а потом взял ее.