Одна и пять идей. О концептуальном искусстве и концептуализме - Терри Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Art & Language. Обложка журнала Art-Language. No May 1969
Ключевой характеристикой деятельности A&L является ее диалоговая направленность. В настоящее время основное внимание уделяется рассмотрению различных предложений по построению карты семантики и идеологий интерсубъектного обмена, составляющих беседы группы. Тексты Чарльза Гаррисона Картографирование и Регистрация, и Индекс Аткинсона и Болдуина представляют собой ясные изложения этих намерений (Новое искусство, Галерея Хейворд, август-сентябрь 1972). Большое внимание этим вопросам уделяют английские члены группы, которые составляют идиолектический словарь, а также Аннотации – обмен письменными и устными комментариями, который ведется членами A&L в Нью-Йорке[98].
Art & Language. Индекс Инсталляция. Восемь архивных шкафов, 48 копировальных аппаратов, наклеенные на стену листы с текстами. Частное собрание
Я не в силах резюмировать эту работу, могу лишь поделиться впечатлениями о характере некоторых бесед, процитировав отрывки записей, которые получил в рамках подготовки этого эссе:
Ранее казалось, что A&L интересует обсуждение проблемы фундаментальности языка (или зависимых от языка элементов) в привязке к установкам говорящего в контексте критики ‹…› Существовало ожидаемое недовольство редукцией, в особенности внушаемой лингвистической философией «обиходного языка» и философией науки ‹…› Речь не шла об апробации теорий, и это не влекло за собой появления базовой категории, к примеру, «области исследований» ‹…› Никто не пытался представить эпистемологию как эстетику, или наоборот ‹…› Существовал риск неотличимости дискурса на другой стороне культурного континуума от, к примеру, дискурса научного сообщества.
В какой-то момент мы выступали за категориальный анализ языков. За метафизический пересмотр языка примерно на том же уровне, как это делал Селларс. Как представляется, это вело к чему-то более фундаментальному с идеологической точки зрения. Казалось, что нормы теории искусства на более глубоком уровне связаны с нормами теории языка (или теории его существования). Мы верили, что, не считая некоторых идеологически неблизких нам направлений, теория такого рода – исключительно описательный инструмент. Это герменевтический аспект работы, связанной с идеей theōria (перспективы), а значит в какой-то степени предписывающий/проспективный…
Можно сказать, что сейчас искусство изучает проблемы нашего собственного контекста, виды ограничений, которые могут существовать в нашей социальной системе, сеть наших межличностных отношений, проявляющихся во взаимодействии, а также некоторые типичные виды взаимодействия, которые кажутся центральными для понимания идеологических, политических и нравственных вопросов. ‹…› Однако нельзя утверждать, что есть лишь один способ функционирования дискурса, хотя и возможно выделить некоторые его первичные функции или специализацию ‹…› Происходит отказ от традиционного философского убеждения в том, что способы функционирования дискурса ограниченны и что он всегда служит одной-единственной цели, а именно передаче мыслей.
Речь идет не столько об эпистемологии, сколько о разработке семантики, соответствующей проблематике, поскольку в проблематичности ситуации и заключается основной принцип. Возможно, нам придется действовать в условиях сплошной индексальности, то есть афилософично. Потребуется эпистемическая организация, ревизия и так далее. Приняв во внимание взаимосвязанные вопросы, мы можем достичь положительной динамики на пути выявления того, к использованию каких средств нас обязывают наши телеологические приоритеты.
Бóльшая часть нашей деятельности была направлена на самоописание; хотя правильнее будет назвать это «попыткой самоописания». Вот пример исходного положения: если мы описываем то, что делаем, как описание меняет то, что мы делаем? Конечно же, не существует нейтральных описаний, любое описание связано с определенной точкой зрения. Деления: (i) «Аналитический» 1969–1970, (ii) «Попытка теоретизировать» 1971–1972, (iii) «Разговоры друг с другом» 1972-(Смысл каждого из них был в том, чтобы понять, к чему нас обязывают определенные описания.) Но наши работы не формулируют идеологию, а демонстрируют одну (или несколько) из них.
Нас интересует прагматика. То есть проблемы, а не идеалистические «хорошие идеи» (как последние шесть лет концептуального искусства) и не реалистические «вещи в мире» (к примеру, арт-объекты). Последние являются частью проблематики A&L, но они второстепенны. ‹…› Определение первичности проблем связано для нас с идеологией, а не с онтологией. Таким образом (цитируя Хинтикку, который поправил Куайна в статье Референция и Модальность, с. 153), мы должны различать, с одной стороны, свою приверженность тому, в существование чего мы верим в нашем или каком-то другом возможном мире, и, с другой стороны, свою приверженность тому, чему мы следуем как элементу нашей стратегии взаимодействия с миром концептуально, как части нашей концептуальной системы. Первое – это наша онтология, а последнее – идеология[99].
На данный момент внимание A&L обращено на проблемы интерсубъектности в условиях беседы, за исключением по меньшей мере двух членов группы – Джозефа Кошута и Дэвида Бейнбриджа. Возможно, они посчитают, что моя формулировка общей позиции A&L не только не способна полноценно описать их творчество, но даже исключает его. Однако их различия с существующими самоописаниями A&L не подразумевают их исключения (хотя Бейнбридж недавно решил покинуть коллектив), поскольку динамика группы зависит в том числе и от разноплановости точек зрения ее участников.
Этот вопрос интерсубъектности также нельзя назвать возвращением к герметичности. Все члены A&L принимают обязательство быть открытыми для публики:
Мы не просто стремимся решить некоторые проблемы интерсубъектности. Наш приоритет – сделать достоянием общественности, публично осветить сложности, возникающие при коммуникации. Общественная парадигма и отречение от «частных языков» – центральные методологические положения Института Art & Language.[100]
В идеале под публикой мы подразумеваем «широкий круг (эрудированной) читающей публики», которая есть, по крайней мере, у некоторых издательских домов. Однако на практике непосредственная аудитория A&L – это представители мира искусства. И большинство разногласий вокруг A&L возникает из-за того, что члены группы преднамеренно отказались удовлетворять требованиям, которые эта публика, включая художников, предъявляет к любому искусству. Именно в этом корень ряда важнейших проблем.
Принимая во внимание природу поисков A&L, их требования, безусловно, кажутся нереалистичными и невыполнимыми. Обычно члены A&L анализируют творчество других художников в попытке самоопределения по контрасту, стремясь исключить неподходящее. Однако в этом есть и скрытая (а иногда и явная) попытка изменить идеологию других
