Оторва. Книга третья - Ортензия

своим поведением только дала им лишний повод. Впихнули бы тебя туда, и пока я успел бы вмешаться — диагноз поставили. К примеру, немотивированная агрессия или что ещё. Да тебя там даже никто проверять не стал. Двух — трёх дней вполне хватило бы заявить, что провели обследование. Наталья Павловна хочет тебя просто подвинуть, но с таким диагнозом, ты себе всю жизнь сломаешь. Сейчас она проиграла, но это не значит что успокоилась. Подождёт когда сын уедет обратно и возьмётся за новые козни. У неё время есть. А я всего лишь майор, а дядя Игорь майора получил месяц назад и над нами начальников больше чем крыс на элеваторе, — он снова налил полный стакан воды и залпом осушил, — а теперь я хочу знать, зачем ты попыталась рассорить меня с нейтральной стороной. Это уж точно не в твою пользу.

Много текста и ничего нового. Но хоть понятны мотивы. Пытается меня защитить, вот только как-то хреново это получается. Если бы я не очнулась в этом теле, Еву уже заперли в дурке. А от Валеры однозначно нужно избавиться. И как объяснить мотивы? Как бы майор после моего рассказа сам не захотел отправить меня на принудительное лечение. Или плюнуть на девчонок и зажить спокойной серой мышкой? Но тогда почему я услышала голос на кладбище, а сейчас увидела, как нашли первую жертву? И всего двенадцать часов до смерти Маши.

— Дядя Илья, поклянитесь, то, что я вам расскажу, не выйдет за пределы квартиры.

Майор закинул руки за голову и рассмеялся.

— С одним условием. Ты мне не врёшь.

Я кивнула.

— Клянусь, — торжественно пообещал он, выставив вперёд ладони.

— И не перебиваете, пока не закончу.

— Клянусь, — лицо майора сделалось серьёзным.

Про Синицыну я, разумеется, говорить не собиралась. Нечто дозировано и только правду. Ну, или почти правду.

— Я думаю у меня это после сотрясения. Давайте для начала проверим мои слова. Воробьёва Светлана Игоревна. Обнаружена 20 марта на берегу озера повешенной на ветке. Конкретнее не скажу. В кармане обнаружили записку приблизительно такого содержания: «Это было моё последнее испытание. Я его не выдержала. Я в жизни ещё никому ничего плохого не сделала, но я слабый человек, а слабый человек опасен». И решили что суицид. Еще вчера я этого не знала. Но, мне было доподлинно известно, что в городе за последние, приблизительно два месяца, было убито три девушки. Изнасилованы и убиты. И это сделал один человек.

Я умолкла.

— Что значит доподлинно?

— Давайте проверим Воробьёву. Данных достаточно?

— Ева, ты меня дозировано не корми. Выкладывай всё.

— Проверим Воробьёву, чтобы тут кто-то не решил, что я сбрендила. Тогда и дальше двинемся. Время пока есть.

Майор потёр ладонями лицо.

— Ладно, одевайся, — и поднялся с табуретки.

— Зачем? — не поняла я.

— Помогу всё лишнее до гаража донести. Или сама будешь корячиться?

Майор дело предложил. Люся придёт после обеда, а перетаскивать всё равно мне. Заодно и узнаю где гараж. Мало ли за каким меня в него пошлют.

Здоровенный мешок с трёхлитровыми банками самоотверженно понёс Илья Спиридонович. Как я бы его дотащила, даже не смогла представить. Видимо именно так, как сказал майор. Корячиться.

Мне достались две небольшие сетки с пол-литровыми, и даже этот груз тащить было неудобно. К тому же из всей обуви пришлось выбрать уже ставшими родными — босоножки. Остальные под те две юбки, которые я согласна была носить, никак не подходили.

Дядя Илья снял с гвоздя ключ, сантиметров двадцать в длину и мы двинулись.

Гаражи оказались совсем рядом, сразу за углом дома, выстроились вереницей. Добротные, каменные. Наш оказался крайним, метрах в пятидесяти от подъезда, что сразу порадовало. А когда майор открыл амбарный замок и распахнул ворота, я замерла. Посреди гаража стояла новенькая «Ява».

Именно на таком мотоцикле я училась ездить в XXI веке. Но, то был старичок видавший виды, а этот буквально лоснился от свежего воска, словно хищный зверь, приготовившийся к прыжку. Я опустила банки в углу гаража и, подойдя ближе, провела рукой по холодному баку, ощущая мурашки под кожей. Вдохнула запах бензина и кожи.

— Нравится? — с удивлением спросил майор, глядя, как я с нежностью поглаживаю руль.

— Красивый, — подтвердила я.

— Но ведь ты против мотоциклов. Я ведь тебе предлагал научиться.

Вот же Ева косорукая, мотоциклы ей не нравились.

В той жизни я имела итальянский спортивный байк. Всего 50 кубиков. Никогда не носилась как угорелая, в отличии моих сверстниц, да и максимум разгонялась моя игрушка до 120. Но мне этого было совершенно достаточно. Лёгкий, вёрткий. Всего 90 кг. А вот «Ява» весила около 160, но, вероятнее всего, в это время ничего лучше ещё не придумали.

— Пожалуй, я передумала.

— Ну и ладно, на выходных покатаемся, а сейчас давай, двигай за мной.

Он запер гараж и увлёк меня через дорогу к двухэтажному зданию, окружённому высокой металлической оградой.

Стало понятно, как майору удалось так быстро прийти домой. Тут всего сто метров от подъезда.

У входа столкнулись с дядей Стёпой. Курил на скамеечке, над которой была прибита большая красная табличка: место для курения. Здесь же стояла пепельница, невероятно огромных размеров наполовину заполненная окурками и распространяя вокруг не совсем ароматные запахи.

Я поморщила носик и отошла в сторону.

— Степан, давай за мной, — кивнул ему Илья Спиридонович и мы вошли в узкий тёмный коридор.

Никакой вертушки, дежурного. Пустой коридор, заходи, кто хочет.

Шагов через двадцать, майор отпер дверь и пропустил внутрь сержанта, а мне предложил посидеть на скамейке. Сидеть не хотелось, поэтому я прошла ещё несколько метров и заглянула в открытое помещение, откуда раздавались громкие голоса. Человек восемь сгрудились в центре просторной комнаты и что-то обсуждали.

— О, Ева, — проговорил парень с погонами старшего лейтенанта, — привет, ты Козырева ищешь?

Народ развернулся в мою сторону, здороваясь.

Сказал же майор сидеть на скамейке под дверью, и надо было сесть. Судя по всему, присутствующие Еву знали, поэтому я, натянув улыбку на лицо, поздоровалась.

Четверо в штатском и трое в форме. Семеро, показалось, что у окна кто-то стоит, но это просто тень так легла.

— Я с ним пришла. Он сказал подождать в коридоре.

— Вот и хорошо что к нам заглянула, поди сюда, — продолжил старший лейтенант, — ты ведь в этом году