Оторва. Книга третья - Ортензия

борщ к моему приходу. Справишься? И унеси пустые банки с балкона в гараж. Уже развернуться негде.

Меня аж передёрнуло.

Гараж? Люся!

Глава 5

Проснулась от барабанной дроби. Кто-то настойчиво постукивал костяшками пальцев по двери в комнату и молчал. Так как мама вошла бы без стука, оставался только один вариант.

— Дядя Илья? — подала я голос, натягивая простыню до шеи.

— Можно войти?

Определила голос — как не совсем жизнерадостный. И что могло случиться? Глянула на будильник. Без пятнадцати девять. Мама на работе, а Люся собирается в школу и мне бы для начала нужно узнать, где находится наш гараж. Но выбора мне, похоже, не оставили.

— Конечно.

Дверь приоткрылась, и появилось мужественное лицо майора. И очень хмурое.

— Я тут нам завтрак сфарганил, — на его лице появилась натянутая улыбка, — давай поднимайся, нужно поговорить.

Я кивнула и как только дверь закрылась, выползла из-под простыни. Мысли разбежались в разные стороны, но остановиться хоть на одной мало-мальски значащей идеи не удалось. К тому же настроение было замечательным. Вчера с лёгкостью решила ребус маньяка и точно знала, что в запасе целых десять дней, а за это время, Машу, которая Антуанетта, можно было легко разыскать.

Из ванны направилась прямиком на кухню. Илья Спиридонович расстарался: яичница с котлетами, полная салатница, на тарелке пирожные и чайник отдувался на плите.

И поступил майор тактично: пока завтракала ни словом не обмолвился о деле, хотя по нему было видно, что готов сожрать меня с потрохами.

Мне торопиться было некуда, пережёвывала пищу очень тщательно и раз пять успела прокрутить все моменты, где могла проколоться. Как выяснилось: не отгадала ни одного.

— Начнём с самого начала, — заявил он, когда я отодвинула тарелку от себя, — так что тебе вчера Валера рассказал? Быстро и подробно.

Неожиданно. Но и мы умеем отбиваться от назойливых атак.

— Вздор всякий нёс, — пожала плечами, — стихи новые сочинил, в любви признавался.

— Не юродствуй, — он выложил на стол вчерашний листок из блокнота и упёрся указательным пальцем в верхнюю фамилию, — вот эта, сегодня ночью вернулась домой и оказывается такие прогулки у неё не впервые.

Вчера мне в какой-то момент тоже показалось, что фамилия незнакомая, но решила — раз одну потеряшку точно припомнила, значит и вторая попала под маньяка. И меня обдало холодком. А ребус? Первую и вторую цифру сложить вместе. Число 11 апреля. Идеально вышла двойка. 20 апреля? Слишком близко. Значит только 20 марта. Включила калькулятор, высчитывая дни. В остатке 10⁈ Но если вчера было девять дней, то Маше осталось жить, машинально перевела взгляд на будильник стоящий на тумбочке: осталось жить чуть больше 13 часов?

Закрыла глаза пытаясь восстановить передачу. Словно веером разложились на столе шесть карт рубашками кверху. Мысленно перевернула одну, вглядываясь фото. Сверху: фамилия, имя, отчество. Внизу мелким шрифтом надпись: 20 марта 1977 года. Стол размыло и я, не удержавшись на табуретке, опрокинулась назад, смахивая тарелку на пол.

В последний момент успела сгруппироваться, и потому удар вышел значительно слабее. Тряхнула головой и поддерживаемая майором поднялась на ноги, словно ватные.

— А вот это уже что-то новенькое, — хмыкнул он, усаживая меня табуретку и придвигаясь ко мне вплотную, — итак?

И даже не поинтересовался что со мной? А что было со мной на самом деле?

— Я солгала.

— Я это понял сегодня утром, но ты даже не представляешь какие рычаги едва не начала двигать. С тех пор как ты сбежала из больницы, тебя стало слишком много. Зачем ты это сделала?

— Зачем я это сделала? Во-первых, сама не была уверенна, а во-вторых, я не знаю, могу ли я вам доверять, — сказала и твёрдо глянула ему в глаза.

— Что? — Илья Спиридонович прокашлялся, пододвинул графин с водой и налил полный стакан. Опрокинул его в себя как водку и в задумчивости уставился на гранёное стекло. Прошло около минуты. То ли меня проверял, то ли пытался найти ответ, но потом, отставив стакан в сторону, уверено заявил, — А кому ты ещё кроме меня, в данной ситуации можешь доверять?

Я усмехнулась.

— Какой-то еврейский ответ, например себе.

Майор поднялся, сделал шаг влево, потом вправо. Наверное, привык думать, расхаживая по кабинету, только вот кухонька для таких целей не предназначена.

— Я был лучшим другом твоего отца и вполне законно считаю себя твоим лучшим другом, — наконец выдавил он.

— Поэтому вы продали меня за двести рублей?

Он снова попытался сделать круг по кухне. Убрал две свободные табуретки под стол, но это добавило в плюсе только один шаг.

— Ты просто не знаешь, как устроена иерархическая лестница.

— Так в чём же дело? Расскажите.

На его лице появилось выражение, словно съел несколько долек лимона.

— Ты как-то неестественно повзрослела за одну неделю.

— Учителя были хорошие, — не моргнув глазом, сказала я.

Илья Спиридонович вытащил из-под стола табуретку и сел.

— На тебе следы, которые можно заработать, например, упав, вот как ты сейчас и удариться об угол кровати. Можно было бы оспорить, но ты ещё сиганула со второго этажа. И даже в этом случае что-то придумать можно, но. Ты оставила после себя двух контуженых женщин, поэтому мы решили согласиться баш на баш. Игорь, — майор кхекнул, — дядя Игорь, наш общий друг, мой и твоего отца, взялся выступить посредником. Это он предложил надавить с позиции силы и потребовать с доктора моральный ущерб. Был уверен, что они согласятся. Такая репутация врачу точно не нужна, да и тестю его. И оказался прав. И я оказался прав, когда говорил тебе, что Валера Сазонов тебе не пара, — я сдвинулась с места, но майор выставил руку вперёд, — я догорю.

Я и не собиралась его перебивать, просто пересела удобнее. Когда ещё удастся узнать хоть что-нибудь о Еве.

— Его отец, смотрит на это как на новую игрушку сына и не мешает забавляться. А вот мама, Наталья Павловна Сазонова, так не считает. В её окружении много женщин, которые спят и видят свою дочку замужем за Валерой. А ещё есть младшая сестра, у которой тоже имеются любимые подружки. Кто из них решил тебя упечь в Костюжены, я доподлинно не знаю, но полагаю, что мама. У дочки пока мозгов на это не хватает. А ты,