Оторва. Книга третья - Ортензия

концов явится домой. Потому что без него тут обстановка накаляется, — подумала и добавила, — очень накаляется.

В трубке наступила тишина.

— Алло, — тихо сказала я, когда молчание уже затянулось, — кроме Прасковьи Дмитриевны, вы нужны срочно мне. Нужно немедленно обсудить с вами одну очень важную тему.

— Какую тему? — тут же откликнулся Илья Спиридонович.

Вот щас, сказала. Он тогда точно не придёт, а у меня в голове возник гениальный план. Как всё обставить так, чтобы на меня не упало подозрение в лёгкой ненормальности.

— Исключительно по вашему профилю. Убийство.

— Что, что, что?

— А больше я вам ничего не скажу, пока не придёте. И поторопитесь, — и положила трубку на рычаг.

Любопытно стало, как далеко рабочий кабинет бравого майора и как быстро он прибежит домой.

Оказалось совсем близко. Дверной звонок противно известил об этом ровно через восемь минут. И это с учётом подъёма на пятый этаж по ступенькам. Опорный пункт или как это называется, в соседнем подъезде?

Прасковья Дмитриевна тоже выглянула из комнаты и, увидев Илью Спиридоновича, замерла на пороге, улыбаясь.

Майор оценил спокойную обстановку и повернул ко мне хмурое лицо.

— Ева, и как понимать твои слова?

— Товарищ майор, — произнесла я официальным тоном, — пюре с котлетками, приготовленные самым лучшим шеф-поваром, Прасковьей Дмитриевной, будете? И салатик с помидорами.

Брови на лице Ильи Спиридоновича нахмурились ещё сильнее, но горячий домашний ужин, всё же, пересилил. А я, не давая ему времени на раздумье, добавила:

— Мойте руки и за стол. И пока вы будете поглощать еду, я вам всё расскажу.

Лицо майора разгладилось. Вероятно, хотел настоять на объяснении, но раз можно объединить прекрасное с полезным. И он, сняв туфли, пошёл в ванную, а я разогревать ужин.

Следом за мной прискакала Прасковья Дмитриевна и зашептала в ухо:

— Что ты ему сказала, что он так быстро пришёл? Никогда меньше чем полчаса не проходило.

— Волшебное слово, — я улыбнулась, — пойди в комнату, мне нужно с Ильёй Спиридоновичем тет-а-тет переговорить.

Она заговорщицки подмигнула и тут же умчалась. Ну, вот может когда хочет не рычать и разговаривать вполне любезно. Главное ключик подобрать. Единственное осталось невыясненным — почему они с эскулапа деньги содрали за мою тушку. Очень непонятный момент. Есть парочка мыслей, но лучше точно узнать, чтобы закрыть последнюю страницу и начать жить с чистого листа.

Но это потом. А сейчас, Синицына, вспоминай, как можно беззастенчиво врать, и чтобы никто не заподозрил. Всё-таки целому майору будешь в уши дуть, а он уже не одну собаку съел, раскалывая подозреваемых.

Илья Спиридонович остановился на пороге, глянул в сторону закрытой двери, за которой спряталась мамочка и с подозрением уставился на меня.

— А что вообще здесь происходит?

— Всё в порядке, — я пересыпала картошку в тарелку, добавила две котлеты и достала из хлебницы батон, — садитесь есть, пожалуйста, а я вам всё расскажу.

Майор хмыкнул, но всё же, уселся на табуретку. Я отрезала от батона два куска и пристроилась напротив.

— Сегодня приехал Валера Сазонов.

Илья Спиридонович замер на мгновение, потом кивнул.

— Уже приехал. Быстро он обернулся. И что?

Правильно рассудила, что сына первого секретаря ЦК ВЛКСМ, должен знать. Папа, какая ни есть — шишка в городе.

— А то, — сказала я, — он сообщил, что на озере несколько дней назад, девушку нашли задушенной, и чтобы я не гуляла одна по парку.

Илья Спиридонович отмахнулся.

— Того кто её задушил, уже поймали.

Ага, поймали, как же. Кучу невиновных пересажали, показания выбивали всеми доступными средствами. Я-то это точно знала.

— А Валера сказал, что за последние два месяца ещё две девушки были убиты аналогичным способом.

Майор замер с ложкой в воздухе.

— Валера сказал?

Взгляд удивлёно — растерянный. И как это понимать? У них что, сводки по городу отсутствуют? Каждый район сам за себя? Да бред. Быть такого не может.

На всякий случай кивнула.

— Впервые слышу, — подумав, сказал Илья Спиридонович, — в этом году пока одно убийство было.

— А вы можете уточнить? Вполне возможно, что так оно и есть, а Валера, беспокоясь обо мне, напридумывал. А мне теперь страшно даже в школу идти.

Майор усмехнулся чему-то своему и, поднявшись, прошёл в коридор, закрыв плотно за собой дверь. Я выдохнула. Надеюсь, не переборщила. Начнут выяснять, а Валера ни сном, ни духом. Отбрыкаюсь, конечно, скажу, что выдумала для большего спокойствия. Про одно Валера ведь рассказал.

Вернулся Илья Спиридонович минут через десять и сел доедать остывший ужин. Предложила разогреть, но он только отмахнулся, о чём-то сосредоточено думая. Доесть ему не дали, зазвонил телефон.

В этот раз разговор длился не больше нескольких минут, но лицо майора посмурело. Открыл дверь и с порога спросил:

— Что ещё Валера говорил?

По спине побежал холодок. Что-то зацепила своими выдумками?

— Ничего, — я пожала плечами, — только-то что сказала, — и он, снова исчез.

Я бочком подобралась к двери и медленно приоткрыла. Голос у Ильи Спиридоновича был тихий и глухой, но я расслышала каждое слово.

— Понимаешь, есть две потеряшки по первому пункту и по оперативке их нашли, но сообщили не нам, а в ЦК, а оттуда молчок. Что-то нехорошее намечается, вот чую своей жопой. Нужно завтра встретиться и перетрындеть.

Всё что мне нужно было узнать, я услышала, вот только что теперь с этой информацией делать? Закрыла дверь и села.

Когда майор вернулся, я уже приняла решение, а потому сразу, не давая ему остыть, сказала:

— Мне нужно знать точную дату потеряшек. Число, месяц и приблизительное место исчезновения.

Возможно, в этот раз голос у меня не был визгливым и противным, но майор размышлял всего секунду, а потом полез в карман и положил на стол листок, вырванный из блокнота.

Глянув на фамилии, я сразу вспомнила обеих девушек. Толчка не хватало. Вот только обострившаяся память, мне ничем не могла помочь. Их на самом деле найдут, но после смерти Марии — Антуанетты, и только тогда начнут шевелиться, но будет поздно. Всё что я могла сделать, имея точные даты пропаж девушек — это высчитать день четвёртой жертвы. Расшифровать ребус маньяка и узнать, сколько ей осталось жить.

Вот на такой высокой ноте меня и прервали. Мама заглянула на кухню и, улыбнувшись, сказала:

— Ева, чуть не забыла. Свари