Оторва. Книга третья - Ортензия

Я кивнула, робко перешагивая через порог. Парни расступились, и я увидела стол, на котором лежал АКМ.

— А мы как раз обсуждаем школьные нормативы по НВП. Вы как там, автомат разбираете?

— Конечно, — согласилась я, подходя ближе.

— Вот и отлично, — он расплылся в улыбке, — а мы, как раз с Людмилой Викторовной, — он кивнул на миловидную девушку с погонами лейтенанта, — должны в субботу подойти в 55 школу. У них военный кружок имеется, и они готовятся к городским соревнованиям по сборке и разборке автомата. У вас в 28-ой, ведь тоже такой кружок есть. И ты, кажется, ходишь.

И что ответить? Сделала полукивок. Вроде как согласилась, а вроде просто головой мотнула, слегка. И непонятно.

— Давай тогда, представь себя на соревнованиях и разбери автомат. А мы на наглядном примере увидим все ошибки, которые допускаются на НВП.

Я пожала плечами. Хоть в руках подержать, а то стало казаться, что прошлой жизни у меня и не было.

— Хорошо, — я развернула АКМ магазином от себя, — командуйте.

Мужчина лет сорока вынул из кармана секундомер и спросил:

— Готова?

Я снова кивнула и он начал обратный отсчёт с тройки.

Были бы руки Синициной, я бы им преподала мастер-класс, а так, показалось, что всё делала очень медленно. Коснулась газовой трубкой стола и пошла в обратном порядке. В принципе, ничего сложного. Для меня это вчерашний день.

— Чего-чего, — проговорил старший лейтенант, когда я присоединила магазин и убрала руки от стола.

Ну да, медленно, ну так я девочка, мне это, по сути, вообще не нужно. Главное, что справилась.

— Паша, сколько там натикало?

Мужик с секундомером в руках поднял на меня глаза, сделал их недоумёнными и повернулся к старлею.

— Не поверишь, Саша, двадцать две с половиной.

Ого. В самом деле, долго. А сколько в СССР была норма? Когда я училась, НВП не преподавали, но, вроде с 23 или 24 года собирались снова ввести в обязательную программу. А я нормами никогда не интересовалась. Мы просто чтобы скоротать время занимались разборкой, спорили на пиво, на коньяк, по-разному было. Все побеждали с переменным успехом.

— А ты уверен, что правильно нажал? — спросил старший лейтенант Саша.

— Да ладно, Сашок, даже визуально было видно, — ответил кто-то сбоку.

— Это что, — спросила озабоченно Людмила Викторовна, — сейчас в школе так обучают?

Ответить никто не успел. В дверях появился мальчишка, которого я мгновенно узнала по вихрастой голове. Он тоже меня узнал и сразу насупился.

— Я, Миронов Николай, — заявил пацан, в упор разглядывая меня, — в этом году заканчиваю десятый класс 55 школы. Мне нужен старший лейтенант Титов Александр Владимирович. Через месяц соревнования состоятся по разборке автомата Калашникова, и я пришёл повысить свои показатели.

Картина маслом. Все уставились на вихрастого, как на привидение.

Первым выпал из задумчивости мужик с секундомером, которого Александр назвал: Павлом.

— А сейчас какие у тебя показатели, — поинтересовался он у мальчишки.

— Я отличник, — заявил пацан и смерил меня презрительным взглядом, — семнадцать секунд, но до соревнований хотел бы довести до 15.

Все дружно замолчали. Никакого гудения, только сосредоточенные лица.

— Ты вот, что, Миронов Николай. Ты сейчас иди домой, он сегодня занят. А завтра обязательно тебе позвонит и назначит время, — сказал Павел и подтолкнул пацана к выходу.

Мальчишка посмотрел на стол, на котором лежал автомат и глянул на меня ещё более озлобленным взглядом, но молча удалился.

Первой заговорила Людмила:

— Ты тоже отличница? — спросила она у меня.

— Нет, — помотала головой, — хорошистка.

— Это что, получается, — продолжила тему Людмила, — в прошлом году Женька из Фрунзенского получил грамоту за первое место, когда уложился в 25 секунд, а в школе за это тройки ставят?

Я скукожилась. Но ведь пацан тоже в 17 секунд укладывается, а хочет за 15 это делать и что не так?

— Я в субботу в школу не пойду, — внезапно заявил Александр, — хорош я там буду со своей демонстрацией. А потом выйдет вот такая, — он кивнул на меня, — да надо мной вся школа ржать будет. И не только надо мной. Вы себе ситуацию представили?

Дослушать мне не дали. В комнату заглянул сержант Стёпа и поманил пальцем. И я бочком выскользнула в коридор под разгорающийся спор.

— Идём, тебя Илья Спиридонович зовёт.

Кабинет майора был ещё хуже, чем моя комната. Побелённые стены, у входа металлическая вешалка, два стола расположенные буквой «Т», кушетка как в больнице, стеллаж с папками и огромный сейф. У него даже кресла не было, сидел на обыкновенном стуле.

Сплошной хаос и разорение.

— Садись, — он мне кивнул на стул, но я уселась на край кушетки.

— Твоя информация подтвердилась. Было такое. И дальше?

И я, вздохнув, заговорила. Рассказала про вторую девушку, которая числилась пропавшей, потом про третью.

— Подожди, — он меня перебил, — ты хочешь сказать, что знаешь, где находится вторая?

Я пожала плечами и, облокотившись на стену, закрыла глаза. Вновь рассыпались веером карты, и я мысленно перевернула вторую.

Очнулась, почувствовав, что меня кто-то трясёт.

— Опять? — Илья Спиридонович сидел рядом, — и давно ты так можешь?

Я помотала головой.

— Несколько дней.

— Почему сразу не сообщила?

— Что? Что могу слышать голоса и находить покойников? А меня в дурдом никто не отправит после такого заявления?

Илья Спиридонович потёр лоб.

— Пока никому не будем говорить. Только я и ты. Поняла?

Я согласно закивала.

— И где находится вторая?

— Давайте мы вторую оставим пока в покое. Она лежит там уже месяц и ничего ей не будет, если полежит ещё сутки.

— Не понял. Что значит, не будем. Ева — это преступление и об этом нужно сообщить.

— Сообщим, завтра. Мёртвые могут подождать. Всё дело в том, дядя Илья, сегодня вечером он убьет четвёртую.

Глава 6

Илья Спиридонович ворвался в квартиру, по-другому и не назвать, в 20.30. Я уже к тому времени несколько часов сидела на взводе. Раз десять пыталась открыть четвёртую карту, но, похоже, на живых это не распространялось.

Не разуваясь, сразу проследовал в мою комнату, чем, разумеется, заинтересовал маму, которая прибежала следом.

Он её аккуратно выставил и, усевшись