От неолита до Главлита - Арлен Блюм

1868

Василий Степанович Курочкин (1831–1875) — поэт-сатирик, переводчик, журналист, основатель и редактор сатирического журнала «Искра».

Правда ль это, что я слышу?Молвят овамо и семо:Огорчает очень МишуБудто Дарвина система?Полно, Миша, ты не сетуй!Без хвоста твоя ведь жопа,Так тебе обиды нетуВ том, что было до потопа (…)Способ, как творил Создатель,Что считал он боле кстати, — Знать не может председательКомитета о печати (…)Брось же, Миша, устрашенья,У науки нрав не робкий,Не заткнёшь её теченьяТы своей дрянною пробкой!

1872

Адресат послания Михаил Николаевич Лонгинов (1823–1875) был крупным библиографом и историком литературы и общественной мысли, в молодости слыл большим либералом, примыкал даже к кругу «Современника». В шестидесятых годах отошёл от него. С 1872-го по 1874 год возглавлял Главное управление по делам печати. Вместе с тем он славился в своём кругу как «поэт не для дам», печатавший свои крайне сомнительные вирши за границей. Будущий начальник всей российской цензуры писал:

Стихи пишу я не для дам,А только для…..и…,Я их в цензуру не отдам,А напечатаю в Карлсруэ.

О, Зевс! Под тьмой родного кроваТы дал нам множество даров,Уничтожая их сурово,Дал людям мысль при даре словаИ в то же время — цензоров!..

В кабинете цензора

Здесь над статьями совершаютВдвойне убийственный обряд:Как православных — их крестятИ как евреев — обрезают.

1881

Дмитрий Дмитриевич Минаев (1835–1889) — поэт-сатирик, переводчик.

НАЧАЛО ДВАДЦАТОГО ВЕКА

В 1906 году предварительная цензура была наконец отменена. Вышли «Временные правила о печати», приближенные к европейским законам, по которым любое произведение печати могло быть запрещено только в судебном порядке. Благодаря отмене превентивной цензуры смог, во многом, состояться «серебряный век» русской культуры. Не всё, конечно, было безоблачно и гладко в сфере печатного слова. Время от времени происходило ужесточение цензурных правил, на газеты и журналы накладывались разорительные штрафы, некоторые из них закрывались, было конфисковано несколько сот книг, в основном политических брошюр, призывавших к насильственному свержению государственного строя. Но большею частью решения принимались с опозданием, когда часть тиража уже успевала разойтись. Судя по архивным документам, примерно в половине случаев суд присяжных оправдывал книгу и её издателя. Более или менее свободно выходили социал-демократические (включая большевистские) книги и брошюры, в том числе и самого Ленина. Поэты-сатирики того времени, не подозревая, что их ждёт спустя десять-двенадцать лет, не жалели красок для обличения цензоров и цензурных правил.

В. В. Трофимов О чём можно писать

Нельзя писать: о бюрократе,Об офицерстве, о солдате,О забастовке, о движенье,О духовенстве, о броженье,О мужике, о министерстве,О казни, о казачьем зверстве,О полицейских, об арестах,О грабежах, о манифестах!Но остальное всё — печатьДолжна сурово обличать!Когда ж напишешь — посмотри«128» и «103»…

1905

Владимир Васильевич Трофимов (1874–1916) — поэт-сатирик, журналист.

«128» и «103» — речь идёт о двух главных статьях Уголовного уложения 1903 года, по которым подвергались судебным преследованиям авторы, редакторы и издатели. Статья 103 предусматривала наказание (максимально «каторгой на срок не свыше 8 лет») «виновных в оскорблении Царствующего Императора, Императрицы или Наследника Престола (…) распространении или публичном выставлении с тою же целью сочинения или изображения, для Их достоинства оскорбительных». Статья 128 подвергала наказанию «виновных в оказании дерзостного неуважения Верховной власти или в порицании установленных Законами образа правления или порядка наследия Престола…». Но чаще всего в отношении печати применялась в то время статья 129, для виновных в чтении, издании и распространении сочинений, «возбуждающих к учинению бунтовщического или изменнического деяния» и «к ниспровержению существующего в государстве общественного строя»[32].

В. В. Адикаевский Без предварительной цензуры

Свобод мы много в наше времяВнесём в истории анналы;Спихнув с себя Цензуры бремя,Горды газеты и журналы,И клохчут ныне, словно куры,Гордясь яичком-«манифестом»,Без предварительной цензуры,Но… с предварительным арестом.

1906

Василий Васильевич Адикаевский (1878–1940) — журналист, поэт-сатирик.

Трезво прозвучал голос неизвестного поэта в журнале «Зритель» (1905, № 18):

Хор осмелевших дворняжек

Насилье терпеть не согласны мы дольше,На привязи нас не удержите больше:Властей мы не знаем и знать не желаем,Свободно мы ходим, на дворника лаем.

П. П. Потёмкин Свобода, сожаление и читатель

Однажды нам была дарована Свобода,Но, к Сожалению, такого рода,Что в тот же миг куда-то затерялась,Тебе, Читатель мой, она не попадалась?

1906

Пётр Петрович Потёмкин (1886–1926) — поэт-сатирик, сотрудник многих сатирических журналов начала двадцатого века. Приведённое стихотворение представляет собою подражание басне Козьмы Пруткова «Пастух, молоко и читатель».

П. П. Потёмкин «Он был прокурор из палаты…»

Он был прокурор из палаты,Она же — родная печать.Она о свободе мечтала,А он — как бы крестик поймать.И с горя она побледнела,Померкнул сатиры задор…И грезится ей беспрестанно:«Сто третья», арест, прокурор[33].

1906

Е. Э. Сно Свободная печать

Писатель написал шесть строчек о скотах.Редактор, сохранить желая шкуру,Две замарал из них, оставив на свой страхВсе остальные. Вот в цензуруИздателя те строки держат путь —Изъял тотчас ещё две строчки…Ну, а типограф лишь взглянутьУспел, потребовав примочки,Глубоко, искренно вздохнулИ уцелевшие, конечно, зачеркнул,Поставив на их место точки…Читатель дорогой! Сие стихотвореньеПрочти внимательно. Свободная печатьНас приучила обличатьСкотов без тени сожаленья:

О скотах Басня

…………………………………..………………..……………….

1906

Евгений Эдуардович Сно (1880–1941?) — поэт, журналист.

С. Р. Минцлов Четырнадцать месяцев «свободы печати»

(Заметки библиографа)

Истекший год — яркая полоса в истории русской печати. Почти полтора века администрация и цензура, как прессом, давили всякое проявление мысли, но мысль ширилась и росла под ним, и наконец пресс не выдержал, лопнул, и широкая волна свободного слова бурно хлынула по всей России. Разом появились и страстно заговорили десятки живых газет и журналов; на полусонном раньше книжном рынке закипел водоворот книг и брошюр, главным образом популярных, по всем наболевшим вопросам. Все распоряжения, исходившие от ненавистной цензуры, были отринуты: ни одна газета, ни одно издательство не посылали узаконенные 9 экземпляров своих изданий в цензуру, и вследствие этого крупнейшие книгохранилища наши, вроде Императорской Публичной Библиотеки, питающиеся почти исключительно через цензурный комитет, не имеют теперь ни газет, ни целого ряда книг того времени; библиотеки частные, за весьма малыми исключениями, тоже не успели запастись ими, а между тем быстро наступившая реакция обрушилась на печать. Огромное количество газет и других произведений печати исчезло с арены, и для большинства публики они теперь неизвестны или забыты и, во всяком случае, уже почти не находимы (…)