Золотая туфелька для гувернантки - Орхидея Страстная

даже с наслаждением откинулась на спинку стула. Да, вообще-то сегодня я шла «на дело», но смена планов меня ни капельки не расстроила.

—Вы не наедаетесь, да? — уточнил очевидное Терренс, глядя на моё блаженство.

— Да, травой как-то не очень получается, — посетовала я и решила: — Но ничего, буду иногда сюда захаживать. Возможно даже днём. Как оказалось, мне много и не надо.

— Если хотите, можете кушать вместе со мной, — любезно предложил король. — Я бы велел подать вам что угодно на завтрак, но не хочу смущать дочерей. У них всё-таки диета.

В этот момент я потеряла дар речи, а потом так резко обрела его обратно, что не задумываясь выпалила правителю страны прямо в лицо:

— Какая к чёрту диета для молодых растущих организмов?! Все с ума, что ли, посходили?! Девочкам нужно правильно сбалансированно питаться, но я смотрела на это сквозь пальцы, думая, что они сами выбирают еду. Если это не их желание, то нужно срочно пересматривать всё меню — бедняжки же зачахнут.

Король слегка замялся, однако яро оспаривать моё мнение не стал. Казалось, словно он сам в этом не очень разбирался, но следовал чьему-то совету. Поэтому Терренс нерешительно спросил:

— Но как же фигура?

— Мужчины — не собаки! — гордо заявила я, приосанившись и выпятив грудь. — На кости не бросаются. Или вы хотите поспорить?

Король, глянув в чуть распахнувшийся ворот моего халата, спорить не собирался. Только украдкой облизнулся — словно и не по мою душу.

— И вообще, как дочь целителя, я придерживаюсь мнения, что искусственно голодать — крайне вредно.

Организм должен получать из еды все необходимые витамины. Конечно, нужно поддерживать себя в форме спортом и не переедать, но не стоит ради фигуры жерди доводить себя.

— Пожалуй, соглашусь с вами, — не стал спорить Терренс и разрешил: — Можете завтра изменить меню для девочек на своё усмотрение. Я передам через секретаря на кухню, что в курсе происходящего.

— А завтракать, значит, принцессам опять придётся травой? — укоризненно помотала я головой и предложила: - Давайте вы мне сразу оставите записку, а я сутра пораньше передам на кухню.

— Хорошо, — рассмеялся Терренс и внезапно достал из кармана ручку. — Только бумаги у меня с собой нет.

— Ничего страшного, — тут же сориентировалась я. — Можете написать у меня на руке. До утра продержится, а потом я смою.

— Давайте! — решился король.

Закатав рукав халата, я подставила внутреннюю сторону руки от запястья до локтя — там я всегда записывала какие-то заметки в студенчестве. Терренс тем временем подвинул свой стул ко мне близко, но почему-то не со стороны поданной левой руки, а с противоположной.

Приобняв меня, он буквально положил мою кисть в свою — видимо, чтобы писать удобнее было, и я случайно не дёрнулась. Мне показалось, словно от этой близости у меня искры пробегают по телу и чуть шевелятся волоски. А ещё как будто в помещении стало ужасно душно, несмотря на открытые окна.

24.

Не спеша, тревожа все мои чувства, Терренс принялся каллиграфически выводить буквы. Я поплыла уже на слове «разрешается», тяжело дыша и ощущая, как внизу живота и в груди трепещет желание. А король всё выводил буквы, и выводил.

Сперва-то я только млела и старалась не показать лишних эмоций, но потом ка-ак прочитала смысл написанного. «Разрешается всё. Выполнять поручения безоговорочно. Терренс дель Гранде». И подпись.

— Не слишком ли щедро? — ошалело поинтересовалась я.

— Я же вам доверяю, — каким-то излишне чувственным голосом сообщил король, не выпуская меня из своих объятий.

Доверял он, конечно, зря, но сообщить об этом я не могла. Только хихикнула нервно и пожаловалась:

— Руку теперь хоть не мой.

А потом до меня дошло, как этот «документ» будет выглядеть в глазах окружающих. Не на спине, конечно, написано и то хорошо. Но всё равно разрешение на всё, выведенное на коже — это слишком провокационно. И не объяснишь же, что мы тут предавались не тому греху и бумаги просто не нашлось.

Однако сдавать назад было поздно — я смогла только поспешно распрощаться и, прибрав за собой, унестись в свою комнату. Разделась я моментально и, мечтая поскорее заснуть, юркнула под одеяло. Вот только сердце стучало как сумасшедшее, непонятно чем вэбудораженное. И жара стояла ужасная. Будто не ночь на дворе, а жаркий полдень в пустыне.

На кухне, конечно, слегка удивились форме разрешения, но спорить не стали. К тому же на завтрак я их не особо озадачила. Они даже обрадовались, что смогут показать принцессам свои таланты — им тоже казалось, что девочек морят голодом.

В общем, когда принцессы проснулись, их ждал сюрприз. Первыми из спален на запах вышли близняшки, стрекоча:

— Чем таким вкусным пахнет? Как будто свежие булочки.

— И ветчина, да.

— Интересно, для кого приготовили, раз даже до нас аромат дошел, — недоверчиво задумалась Роси, да так и замерла, увидев стол.

— Ну что замерли? — хмыкнула я, присаживаясь на своё место. — Будите остальных, завтрак стынет.

Повторять не пришлось — девочки кинулись к сёстрам, чтобы рассказать, что Уна всех победила.

Принцессы торопливо высовывались из комнат, а затем быстро скрывались обратно, чтобы закончить утренний туалет и усесться за стол.

— Я вас не ограничиваю, но вы от радости не объедайтесь — у вас теперь каждый день нормальная еда будет, — предупредила я, кода принцессы чинно уселись за стол и смотрели на выпрошенные мной яйца бенедикт.

На золотистой обжаренной булочке с беконом или лососем — в зависимости от предпочтений девочек —подавались по-особому сваренные яйца с соусом. Зелень с овощами, естественно, никуда не пропали, но были уже не единственным блюдом.

— Эсси, это была самая лучшая твоя идея, — с восторгом заверила Фреса, украдкой промокнув глаза салфеткой — словно от счастья она расчувствовалась и чуть не расплакалась.

— А что за соус такой? — поинтересовалась Ари, смакуя его на вкус. — Необычный.

— Там желтки и сливочное масло. И немного специй, — припомнила я, хотя сама раньше не готовила.

А потом вдруг подумала... глянула на прикрытую рукавом щедрую надпись и решилась:

— Если захочешь, я попрошу повара тебе показать, как готовится.

—И мне правда можно?! — с горящими голубыми, как у отца, глазами, уточнила она.