Вечный - Александра Кармазина

поцелуем в податливые губы, словно припал к прохладному роднику в знойный день. Оторвался от нее только когда не почувствовал отклика, когда девушка перестала шевелиться в его объятиях, повиснув безвольной куклой на сильных руках. Шумно выдохнув, несколько секунд денр ошарашенно смотрел на нее, прежде чем провести кончиками пальцев по лицу, в надежде, что она откроет глаза.

— Взгляни же на меня, — попросил Камиль, опускаясь на землю. — О, боги! Что такое? — когда денр снова коснулся ее кожи, за пальцами потянулась липкая светло-сиреневая паутина, что начала покрывать кожу девушки.

Не совладав с собой, денр отбросил от себя тело и вскочил. Спешно вытерев руки о плащ, Камиль снова взглянул на ладони, желая удостовериться, что на нем не осталось этого странного дыхания смерти…

Этот случай стал первым в веренице всех, что произошли потом.

Жители Лучезарных земель больше не боялись набегов этерна, что оставлял после себя горы почерневших трупов; их заботил тот, кто убивал совершенно иначе…

Глава 7

Тайны исповеди

Вернувшись в крепость, Камиль сразу же направился в свои покои. Тяжело дыша, он буквально сорвал с себя плащ, который все еще хранил запах несчастной девушки, и швырнул его в камин. Сделав глубокий вдох, денр почувствовал, что ему катастрофически не хватает воздуха. Казалось, он в одно мгновение постарел на несколько десятков лет, превратившись в дряхлого, страдающего одышкой старика. Не в силах успокоиться, де Кард трясущимися руками расстегнул мелкие пуговицы на рубашке. Спустя несколько секунд этот предмет гардероба тоже полетел в огонь.

Пламя принялось ласкать плотную ткань темно-лазурного оттенка. Постепенно рубашка начала темнеть. На ней появились дыры с угольно-рубиновыми краями… Казалось, огонь вырисовывал какие-то причудливые узоры, желая украсить ткань.

Проведя рукой по заросшему суточной щетиной подбородку, Камиль судорожно облизал пересохшие губы. Он все еще отчаянно пытался выровнять дыхание. Получалось, но с трудом. Сердце билось где-то в горле, создавая неприятный тошнотворный шум в ушах. Прикрыв глаза, денр невольно передернулся, вспоминая неподвижное тело незнакомки. Как же так? Как случилось, что тот, кому следовало стать ее спасителем, лишил жизни? Денр все еще не мог понять, что произошло. Он чувствовал, что должен рассказать кому-то о случившемся, но не знал, кому мог довериться в столь деликатном деле. Сев на край постели, де Кард склонил голову, запуская пальцы в густые темные волосы. Мысли метались и путались.

В былое время существовал только один человек, кому Камиль смело доверил бы свою тайну. Рассказал бы все, без утайки, не боясь быть не понятым или осужденным за то, что сделал…

Спустя четверть часа, успокоившись и одевшись, денр спустился в семейный склеп де Кардов. Вопреки ожиданиям, здесь его не ждало уединение и возможность излить душу той, к кому шел Камиль.

Возле могильной плиты с именем Лусс де Кард уже был гость, чей серебристый плащ отливал розоватыми бликами в свете факелов.

— Марвис? — позвал де Кард своего советника. — Добрый вечер, — поздоровался, когда тот обернулся.

— Мой господин, — долл Лерм в знак приветствия склонил голову.

— Как вы себя чувствуете? — спросил денр, помня о том, в каком виде Марвис вернулся после того, как отправился на поиски этерна.

Долл серьезно пострадал в схватке с Винсентом. Ему основательно досталось в тот вечер. И, если другие раны зажили достаточно быстро, то укус на руке плохо поддавался лечению. Рана была воспалена до сих пор. След от зубов этерна оставался отекшим и продолжал болеть…

— Ничего не изменилось, — ответил Марвис, снова поворачиваясь лицом к могиле.

Остановившись рядом с ним, Камиль тоже пристально посмотрел на серый камень. Видеть имя сестренки здесь, где покоились их предки, было так же дико и невероятно, как если бы над миром вдруг взошло солнце.

— Она не должна быть здесь, — тихо проговорил денр. — Кто угодно, только не она.

— Я тоже часто говорю это себе, — кивнул долл Лерм.

Камиль задумчиво посмотрел на аккуратную каменную плиту, что стала подобием одеяла для Лусс. Последнее, что защищало ее от холода бесконечно темных ночей. Где теперь ее несчастная душа? Сумела ли она отыскать ту единственную из множества Мертвых троп, что должна была привести ее в лучший мир, чем этот? Страшно ли ей там? Одиноко ли?

— Вы думали о том, как все было бы, вернись мы раньше на несколько часов? — спросил Камиль. — Смогли бы мы предотвратить то, что случилось?

— Это уже произошло, — с горечью проговорил Марвис. — К чему теперь размышлять об этом?

— Возможно, она осталась бы жива, — вздохнул денр, — а я не стоял бы тут в смятении и страхе.

— Вы пришли не просто так, — повернулся к нему долл Лерм. — Мы вспоминаем о тех, кого потеряли, лишь столкнувшись со смертью. Вас что-то беспокоит, мой господин?

Де Кард взглянул на советника. Во взгляде Камиля загорелся огонек надежды. Лусс любила этого человека всем сердцем. Она не могла полюбить того, кто не заслуживал столь светлого чувства. Ее сердце безошибочно определяло, кто перед ней — так было всегда. Удивительно юная, но уже мудрая… Возможно, Марвис мог стать тем, кто поможет разобраться в случившемся. Он много лет служил дому де Кардов и за все эти годы ни разу не дал повода усомниться в себе.

— Да, беспокоит, — кивнул денр.

— Что же?

— Точнее, кто…

— Этерн? — долл Лерм весь подобрался. — Он снова дал о себе знать?

— Нет, — качнул головой Камиль. — Я сам, — признался после минутной заминки.

— Поясните, — потребовал Марвис.

— Дело в том, что я хотел бы обратиться за советом, но не к вам, — проговорил осторожно денр де Кард. Тщательно подбирая слова, он продолжил: — Я хочу поговорить не со своим советником, а с крэмвиллом, что спрятан глубоко внутри него. Мне недостаточно знаний простого смертного, да простит меня долл Лерм.

— Говорите, — уверенно кивнул его собеседник. Развернувшись к денру всем корпусом, он оперся ладонью на прохладную плиту захоронения и приготовился услышать все, что угодно, но только не то, что скажет Камиль де Кард.

— … и похоронил ее на заброшенном кладбище, — закончил Камиль свою исповедь.

Иначе этот рассказ он назвать не мог, поскольку понимал, что кается в одном из самых страшных смертных грехов. Существует ли что-то более ужасное,