Вечный - Александра Кармазина

для того, кого бросали. Постепенно такой крэмвилл терял внешний лоск, привлекательность и лишался былой силы. Брошенный навсегда уходил во Мрак, чтобы стать Отверженным или как еще таких называли жители Лучезарных земель — ояз.

— Ты рискуешь ее жизнью из-за собственного малодушия, — обвинил Марвиса создатель Исмены.

— Ты не имеешь права говорить это! — воскликнул долл Лерм. — Она — все, что у меня есть в моей чертовой жизни.

— У тебя ее нет, — жестко возразил ему Дариус. — И не будет никогда.

— Не стоит так исходить желчью, — вздохнул Марвис. — Еще ничего не произошло ведь.

— Но должно. Я чувствую, что-то назревает, — протянул тот в ответ, усаживаясь на большой камень. Отбросив в сторону полу широкого плаща, Дариус задумчиво посмотрел в темное небо. — Она что-то задумала.

Марвис прищурился, раздумывая над тем, стоит ли посвящать его в планы Исмены относительно Безликого. Возможно, именно Дариус сможет отыскать правильные слова и убедить ее оставить безумные поиски. Что главнее, оставить в покое несчастного Камиля де Карда, у которого и так не самая безоблачная жизнь.

— У тебя паранойя, — не решился все же поведать правду долл Лерм. — Разве есть что-то такое, что может пошатнуть твою мощь? Я тебе не враг и не угроза, Дариус.

— Есть. Быть отвергнутым — вот чего стоит бояться всем нам. Она ведь говорила тебе, что чем старше крэмвилл, тем мучительнее его одиночество, когда он лишается Союзника? Еще никто не выживал в этой безнадежности, — злорадно заулыбался Дариус, проводя пальцем по лезвию стилета. — Я знаю.

— Знаешь?

— Ммм. У меня ведь тоже был создатель, — подбросил он кинжал в воздух. Тот матово блеснул и тут же утратил свое сияние, спрятавшись в широкой ладони Дариуса. — Я несколько сотен лет наблюдал, как она погибает. Не самое приятное зрелище, могу тебя заверить. Нам всем предначертано пройти через это. И это страшно — чувствовать, как она умирает. И уже неважно она тебя создала или ты — её. Верно?

Марвис передернулся, делая шаг назад. Долл Лерм не хотел верить в это, но Дариус словно читал его мысли. Он знал все, что происходило в их с Исменой жизни, знал до мельчайших деталей, до самого крохотного воспоминания, что грызло душу до сих пор.

— Ты говоришь о Ви?

— Да, о ней, — улыбнулся житель Полых равнин. — И в ее смерти виноват ты, Марвис. Кровь ее исключительно на твоих руках.

— Ты не можешь обвинять меня в этом, — прошептал долл Лерм, чувствуя, как рот наполняется горькой слюной.

Марвис все еще ощущал ее агонию. Ему стоило невероятных усилий вырваться из того времени, когда она лежала в подвале крепости Кард, изнемогая от боли. Он все еще видел во сне ее сереющее лицо, ее дрожащие руки…

— Я видел смерть Ви, и мне решать, кого в этом обвинять! — вскочил Дариус. — Ты думаешь, я так холоден, что не чувствую чужой боли? Я бы спас ее, если бы мог. Я тебе больше скажу…

— Довольно, Дариус, — послышался женский голос.

Оба мгновенно обернулись на звук, чтобы встретить взгляд мерцающих ярко-зеленых глаз, в которых искрились серебристые сполохи.

— Исмена, — поднялся собеседник Марвиса с камня, на котором сидел все это время. — Здравствуй, Исмена.

— Вы совсем с ума сошли⁈ — процедила она сквозь зубы, придерживая капюшон, который ветер норовил сорвать с головы. — Нашли место выяснять отношения… — она хотела сказать что-то еще, но лишь возмущенно фыркнула.

— Что, Исмена? — невозмутимо приподнял Дариус густую бровь.

— Ты правда ничего не чувствуешь? — казалось, Исмена поражена, если не сказать больше — шокирована.

— То, что мы здесь не одни? — уточнил ее создатель, подходя ближе. — Разве мне не плевать на это?

— Боги! Дариус, — тяжело вздохнула Исмена. — Ты просто… просто… — раздраженно махнув рукой, она обратилась к Марвису, прежде чем исчезнуть: — Дождись меня в хижине, мой долл. Я буду позже.

Глава 9

Детские страхи

Винсент шумно выдохнул и тяжело опустился в кресло. Он чувствовал себя так, словно все те сотни лет, что прожил, не питался нормально. Точнее, не питался вовсе никак. Еще никогда прогулка по Сумеречным лесам не выматывала его так сильно. Все внутри превратилось в пустоту, которая противно гудела в голове и рождала чувство глубокого отрешения. Странная слабость подкатывала к горлу, окутывая все его существо. От этого перед глазами качалась комната, и этерн чувствовал себя абсолютно беспомощно. Если бы Винсент не знал себя достаточно хорошо, то подумал бы, что таким образом его мучает чувство вины.

Откинув голову на высокую спинку, он закрыл глаза. Похожего состояния даже на память не приходило. Последнее время ни на что руки не поднимались. Он перестал охотиться и совершенно не обращал внимания на то, что творилось за стенами маленького особняка на окраине Зачарованных холмов. Он давно облюбовал для себя это тихое жилище, поскольку место идеально подходило для тех, кто не любит лишних глаз. Дом стоял на отшибе, скрытый высоким холмом с одной стороны и кряжистыми вязами — с другой.

Туманным взглядом обведя комнату, в которой находился, Винсент подумал о Дариусе. Появление матерого крэмвилла слегка удивило этерна, но не шокировало. Чего-то подобного он вполне ожидал, только не так скоро и не на этой земле. Среди кучки одурманенных ужасом людей такому, как Дариус, делать нечего, ведь здесь любовью даже не пахнет. Винсент прекрасно знал, насколько сильно крэмвиллы зависят от этого чувства, но понятия не имел, что они давно научились приспосабливаться.

Увидев на тумбочке бутылку вина, этерн пожалел, что не обладает способностью двигать предметы силой мысли. Пожалуй, если хорошенько разобраться, то это единственное, чего Винсент делать действительно не умел, но что пришлось бы сейчас очень даже кстати.

Поднявшись, сын Маливии дель Варгос преодолел те несколько метров, что отделяли его от предмета мебели, и наполнил бокал. Густая жидкость темно-красного цвета напомнила о крови, внезапно пробудив зверский голод. Жажда заслонила собой все вокруг, не оставляя даже крохотного шанса иным мыслям и чувствам. Опираясь ладонью на тумбочку из потемневшего от времени дерева, Винсент задумался. Этерн был не доволен. Не доволен происходящим, собой, крэмвиллами в лесу…

— Совсем обнаглели, — проворчал он, вспоминая, как легко, не таясь, вели беседу долл