Протяни мне руку - Юлия Ветрова

– Прости… – желая, чтобы вместо слов у него пошла горлом кровь.

ГЛАВА 8

Моран находит его после Святилища, когда они возвращаются в лагерь, подальше от снега. Почти все спят, но Рейвену приснилось, как Рива смеялась до тех пор, пока не захлебнулась кровью, поэтому он не очень расположен снова засыпать. Он просто запрокидывает голову назад, чтобы посмотреть в небо, и размышляет о выживании. Это долгий, долгий путь по грязи, в тени деревьев. Он не знает точно, почему продолжает это делать.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает Моран. Его глаза темные и зелёные, более тёмные, чем у Ривы. Озеро, а не океан. Рейвен тычет палкой в огонь.

– Со мной всегда всё в порядке, мой друг, – отзывается он.

– Верно, – подтверждает Моран и садится напротив него. – Послушай… Возможно, мне следует извиниться.

– Не нужно, – отвечает Рейвен и пытается отмахнуться от него, но Моран явно не собирается уходить.

– Нет… – он замолкает, возможно, заметив выражение лица Рейвена. – Хорошо, я буду молчать. Я просто хотел, чтобы ты знал. Я сожалею о том, что не доверял тебе.

Возможно, это одна из самый странных бесед, которые когда-либо у него были. Возможно, это и самый странный разговор, который когда-либо вёл Моран.

– Это правда, что ты принц? – спрашивает Рейвен наконец, просто чтобы сменить тему.

– Говорят, что да, – с сомнением отзывается Моран. – Хотя я не хочу им быть.

Он делает паузу, затем мрачно продолжает:

– Возможно также, у меня нет выбора.

– Что ж, ты знаешь где меня найти, если тебе когда-нибудь понадобится убийца, – говорит Рейвен и с удивлением понимает, что абсолютно серьёзен.

Моран слабо смеётся и Рейвен смеётся в ответ. Но это не более, чем ещё один шаг по грязи.

Когда они возвращаются в эрлинг, мир восстановлен, и Рейвен забирает Алию с ужина пораньше и уводит в свою комнату. Он запирает дверь. Алия смеётся, и смех переходит в судорожные вздохи, а Рейвен заносит в каталог своей памяти каждую линию её тела. Целует везде, где только может. Он выдыхает чепуху на своём родном южном языке в изгиб её плеча, в выемку груди и в линию бедра. Сей перфето, Сей белло, сей мио. Алия пытается прикоснуться к нему в ответ, но он отмахивается от её рук, как от мух. «Позволь мне», – продолжает говорить он, даже когда Алия выглядит раздражённой и продолжает тянуться к нему. «Позволь мне», потому что он не вынесет нежности сегодня вечером, если только не он сам подарит её, если только это не будет способом отплатить за уважение и привязанность и за то, что Алия ни разу не спросила его снова, почему он их не убил.

«Что ещё может быть»?

Всегда есть что-то ещё. Он знает, что Алия достаточно умна, чтобы в конце концов собрать кусочки воедино. Он взял на себя самую опасную миссию, которую смог найти, когда прошли месяцы, а желание закричать, ударить себя ножом в живот точно в то место, куда был нанесён удар Риве, не прошло.

Лея хоть и сказала это из подозрительности, но была права в том, что никто не уходит из Скорпионов.

Был только один путь к свободе, и Рейвен намеревался им воспользоваться.

И затем – протянутая рука. Любопытные карие глаза. Предложение.

Внезапное желание выжить.

В то время это настолько удивило его, что он протянул руку, принял предложение, подарил ей свою жизнь и позволил ей управлять собой.

Сейчас – сейчас перед ним девушка, которая спрашивает его о самых личных вещах и слушает его болтовню, которая дарит ему тарагские сапоги, которая не хочет сидеть сложа руки и просто быть любимой, которая хочет заботиться в ответ.

Только когда Алия засыпает, он позволяет своей руке нежно прикоснуться к её волосам, пройтись кончиками пальцев по тому беспорядку, в который они вместе их превратили, над заострённой линией уха.

– Моя любовь, – тихо шепчет он по тарагски. Слово звучит громко, даже звеняще в ночной тишине.

Когда он ложится спать, он следит за тем, чтобы их тела не соприкасались. Однако когда он просыпается, Алия перекатывается к нему, обнимает за талию, прижимается губами к его плечу. Рейвен чувствует тепло повсюду, лучше, чем тарагское солнце.

Он перекатывается на спину, задаваясь вопросом, сможет ли он выбраться из её рук, но Алия проснулась, и она тоже перекатывается, так что теперь она лежит поверх Рейвена, уперев локти в матрас чуть выше его плеч.

– Доброе утро, – говорит она.

– Доброе утро, – отзывается Рейвен и думает, держась за бёдра этого чуда в своей постели, что он не хочет умирать.

Это приводит его в ужас.

Алия целует его, нежно и медленно, прижимается губами к его челюсти и ключице, прежде чем отстраниться и скорчить гримасу.

– Уже поздно, – говорит она извиняющимся тоном. – Они будут искать нас.

– Мм… – соглашается Рейвен, внезапно теряя дар речи. Слова угрожают вырваться наружу, заявить о себе. «Я знал только одну женщину, которая пугала меня так, как ты. Ты бы не прикасалась ко мне так, если бы знала, что я с ней сделал…»

– Я заглажу свою вину, – говорит Алия. – Я обещаю.

А затем она подмигивает, неуклюже и очаровательно, и встаёт с кровати, собираясь плеснуть немного воды себе на лицо. Когда Рейвен не двигается, она озадачено оборачивается к нему.

– Рей?

В конце концов это прозвище делает своё дело. В нём лёгкая, домашняя привязанность. Знак его присутствия в жизни другого человека.

Он натягивает улыбку и встаёт.

– Прошу прощения, я просто собирался с мыслями, – говорит он, одевается и идёт есть, но всё это время его мысли путаются, и Алия бросает на него обеспокоенные взгляды искоса, прежде чем, кажется, убеждает себя, что это ерунда.

Он думает, что сможет продолжать в том же духе какое-то время, продолжать и каким-то образом помешать Алие осознать свои чувства, согревать её постель, целовать в шею и никогда не просить о большем. Но затем Алия отводит его в сторону в лагере лесных эльфов, как раз перед тем, как они уходят. Все там называют её дочкой, и большую часть времени они заняты тем, что случают детские рассказы, изучают эльфийские легенды. Она как будто чересчур увлечена этим, чтобы обращать внимание на Рейвена, но её глаза блестят, и она взволнована, поглощена новыми знаниями так, как может быть только Алия. Такой же она была в Подземных Чертогах, погребённая под землёй и всё равно