Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

говорит­ся о потомках и о благословении потомков. Говорится: «Я произведу от тебя царей, и великие люди родятся от те­бя». Но все это — потом. А о самом Аврааме не говорится ничего. То есть не говорится, что ты обретешь бессмертие, ты будешь радоваться со Мной на небесах, ты получишь блаженное упокоение с праведными, ничего подобного. А между тем в соседних культурах, всюду — в Месопотамии, в Египте, в религии Крита, в религии Ханаана — в почита­нии того или иного умершего и воскресшего бога главное внимание, главный интерес был сосредоточен на личном спасении. А в Библии наоборот — ты прославишься в сво­их потомках. О твоей собственной судьбе — ни полслова.

Хождение пред Богом

Одна из загадок Библии — почему в ее текстах, особенно в Пятикнижии Моисея, практически нет упоминания о лич­ном бессмертии? И более того, имеются неоднократные на­меки, порой довольно прозрачные, на отсутствие личного бессмертия. Например, у пророка Исаии: «Не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в мо­гилу уповают на истину Твою. Живой, только живой про­славит Тебя, как я ныне» [Ис. 38:18-19]. Или в сетованиях Иова пред Богом: «Дни мои бегут скорее челнока и конча­ются без надежды. Редеет облако и уходит, так нисшед­ший в преисподнюю не выйдет» [Иов 7:6,9]. И многократно в псалмах: «Что пользы в крови моей, когда я сойду в мо­гилу? будет ли прах славить Тебя? будет ли возвещать ис­тину Твою?» [Пс. 29:10]; «Ни мертвые восхвалят Господа, ни все нисходящие в могилу» [Пс. 113: 25].

Первые безусловные описания посмертного воздаяния и воскресения мертвых можно встретить только в самых поздних книгах Библии — у пророка Даниила [Дан. 12:2] и во второй Маккавейской книге [2 Мак. 12:42-45]. Это хо­рошо знают исследователи Библии[13]. «Мысль об индивиду­альной жизни после смерти поздно появляется в Израиле, — пишет знаток религий древнего Переднего Востока Гео Виденгрен. — Мы без труда можем наблюдать постепен­ное усиление веры в посмертное существование»[14].

В обширной двадцать восьмой главе Второзакония, где речь идет о наказаниях, которым будут подвергаться ев­реи, отступающие от Закона, и о благах, ниспосылаемых за его соблюдение, ни слова нет о наказаниях загробных. Все прещения и награды относятся только к этому миру и распространяются как на самого совершителя правед­ных или неправедных поступков, так и на его потомков.

Характерным свидетельством этих представлений являются воззрения одного из направлений позднехра- мового иудаизма — саддукеев, то есть традиционно бла­гочестивых, праведных людей (от еврейского слова се- дек, позднее — цадик, благочестивый), сохраненные для нас как Иосифом Флавием, так и в Новом Завете: «сад­дукеи говорят, что нет воскресения, ни ангела, ни духа» [Деян. 23: 8] (ср.: Мф. 22:23).

Но вернемся к Аврааму. Бог как бы отбирает у Авраама и у его потомков надежду на личное спасение, которым была буквально пронизана вера всех окружающих наро­дов. И, отбирая надежду на личное спасение, Бог Библии постоянно требует от Авраама и его потомков абсолют­ного повиновения Закону, абсолютного повиновения Своей воле.

Происходит очень странная и, надо сказать, типоло­гически ни в одной иной религии не воспроизводящая­ся ситуация. Ветхий Завет фактически, как кажется, об­ращает Израиль к посюстороннему земному идеалу: ты живешь здесь и сейчас, твои потомки будут жить на этой земле, и если ты будешь жить плохо и не будешь следовать Моей воле, твои потомки будут жить тоже плохо, потому что Я грешников наказываю до третьего и четвертого ро­да и милую праведника до тысячи родов [см.: Исх. 34: 7]. Но, коль речь идет о роде, естественно — милую на этой земле.

Таким образом, в Пятикнижии мы видим религию, в которой фактически снят и сотериологический, и эс­хатологический план и остался только план земной, вре­менный, посюсторонний. И это тем более поразительно, что окружающие народы все живут именно наряженным сотериологическим упованием, а порой и эсхатологиче­ским ожиданием.

Израилю при Моисее дается Закон, и этот Закон тяжел, очень подробно определен в своих положениях, и главная задача Закона — это не решение каких-то социальных, экономических, гигиенических или политических задач, как иногда говорят, а главная задача Закона — сделать так, чтобы человек не мог ни одного своего действия совер­шить просто так. При каждом действии он должен по­мнить, что вот так совершенное действие — это по Закону, а иначе совершенное — это беззаконие. Чтобы каждую минуту человек думал, соблюдает ли он волю Бога, со­блюдает ли Завет или нарушает его. Регламентированы все формы бытования: пища, семейные, дружеские, иму­щественные отношения, отношения родственные, от­ношение, понятно же, к святыне, отношение к жертве, к милостыне, — то есть вся жизнь человека, от надева­ния одежды и вкушения куска хлеба до совершения ре­лигиозного праздника, все подпадает под альтернативу «законно или беззаконно». Для чего? А для того, что­бы Бог постоянно присутствовал в жизни человека. Не Богу нужны эти мелочные установления о деталях ритуа­ла или чистой и нечистой пище, а человеку, чтобы, вспо­миная Закон ежеминутно, он и шага не делал без Бога, без памяти о Нем. В этом смысле следует, видимо, понимать знаменитую интерпретацию четвертой заповеди Моисея, сохраненную для нас Евангелием и Талмудом: «суббота для человека, а не человек для субботы» [Мк. 2: 27].

Для ритуальной культуры, как мы помним, есть всегда дихотомия священного и профанного. Человек во время совершения ритуала после необходимых очищений всту­пает в священную сферу и там действует как бы всецело в мире Божьем. Но потом он завершает ритуал и опять может жить по обычным меркам. «Теперь я есть то, что я есть» — то есть обычный человек говорит по заверше­нии ритуала, например индуист. Но человеку Библии этого не дано. Вступая в область ритуала или вступая в область священного, он больше из него выйти не мо­жет. «Будьте святы, потому что Я свят», — провозглаша­ет Яхве — Господь Израилев [Лев. 11: 45]. Богоподобная святость, посвященность — для еврейского народа это навсегда, хочет ли этого тот или иной еврей или не хо­чет, желает народ или не желает. И знаком того, что по­томок Авраама вступает в эту область священного навсе­гда, является обрезание, которое совершается над всем мужским полом, начиная с Авраама.

Обрезание — телесный образ самопожертвования, а поскольку обрезается мужской половой член, то и образ жертвы родовой: все, кто когда-либо родятся от Авраама и его потомков, все они будут собственностью Бога, ис­полнителями Его воли, Его земным волевым и сознатель­ным телом, так же как и иноплеменники, живущие среди потомков Авраама, добровольно согласившиеся на обре­зание. Знак обрезания (а при этом