Стилет с головой змеи. Петербургские детективы - Виктор Зорин

– Ну, если ты настаиваешь… ― Игорь смахнул с костюма несуществующую пылинку. И вдруг развернулся ко мне:

– Михаил, ты не мог бы одолжить мне немного?

Этого ещё недоставало! Только родственные чувства удержали меня от резкой отповеди. Я ответил медленно и чётко, как если бы втолковывал что-то ребёнку:

– К сожалению, ничем не могу тебе помочь, милый братец. Мои финансовые дела сейчас тоже не блестящи.

Игорь не отступал:

– Но ведь отец оставил тебе что-то? Не может быть, чтобы сумма была настолько незначительна…

Чёрт возьми: кажется, я начал краснеть:

– Я не желаю об этом говорить. Не сейчас…

Тут в разговор вмешалась Ирина, и в её голосе прозвучали стальные нотки:

– Михаил. Посмотри на меня, пожалуйста.

Я взглянул и ничего хорошего не увидел: очередная амазонка перед боем. Мало нам сегодня Амалии.

– Сейчас тебе ни к чему скрывать то, о чём мы узнаем завтра у нотариуса. Какую сумму тебе завещал мой отец?

Честно говоря, я не мог больше выдержать этот допрос, ибо я до сих пор был обижен на дядю. Поэтому, глядя в стену поверх плеча Ирины, я медленно ответил:

– Тысячу. Он завещал мне тысячу рублей.

Конец трудного дня

Прежде мне никогда не доводилось видеть, как человека пожирает совесть. Зрелище не из приятных.

– Я… не знал, ―― протянул Игорь, проводя рукой по тонким усам. ― Не могу поверить… Конечно!.. Мы обойдёмся… то есть, мы соберём нужную сумму втроём. Прости. Прости, Михаил.

– Не нужно извиняться, ― ответил я. ― Вы тут вовсе ни при чём.

Но я заметил, что и воинственная Ирина опустила голову и отвела глаза. А Елизавета Кондратьевна и вовсе смотрела на меня с такой жалостью, словно я был безродным малюткой, подброшенным к её крыльцу.

К счастью, демонстрация всеобщего сочувствия была прервана возвращением полицейских, которые отрапортовали, что и в прихожей ничего предосудительного не нашлось. Вернись нежданные спасители чуть позже, меня, наверное, пожалела бы Амалия Борисовна, чего я боялся, как огня.

Егор Федотыч позволил гостям разойтись. Я довольно сухо с ним попрощался, хотя и знал, что мы разъезжаемся по домам отдыхать, а ему ещё немало придётся выслушать от спаянных дядиной смертью господ Лесковых. Амалия Борисовна – напротив – провожала меня, как родного сына на смертную баталию. Кудасов стоял возле неё почти по стойке смирно и, будь у него на голове шлем с наконечником―пикой – вполне сошёл бы за Бисмарка, не ведающего жалости к уходящему сыну.

Добрейший Бальзак―Веригин пожелал нам удачи в расследовании и пригласил заходить к нему, когда выдастся свободная минутка, а Кати обволокла своей мягкой полуулыбкой: казалось, что так она относится только к близким друзьям.

Я сдержанно простился с Игорем и Ириной, которые выглядели жутко уставшими, и тепло ― с Елизаветой Кондратьевной. Она удивила меня напоследок, сказав:

– Встретимся завтра на похоронах Феликса.

Я понял, что она окончательно пришла в себя и смирилась с потерей.

Синюю августовскую ночь овевал тёплый ветер. Белые ночи уже не были такими белыми, но даже заполночь по столичным улицам Петербурга цокали экипажи и бродили гуляющие. Ветер с Невы доносил лёгкий запах водорослей и дёгтя.

Вызванный Ерофеем извозчик ждал Льва Николаевича у подъезда, и он предложил подвезти меня до дома. Предвкушая возможность скоротать дорогу за увлекательной беседой и одновременно сэкономить, я согласился.

Когда мы сели на извозчика, Лев Николаевич поинтересовался:

– Где вы живёте, Михаил Иванович?

– Миллионная улица, дом 17.

– Вот так да! ― воскликнул он. ― А я живу в соседнем доме!

Мы взглянули друг на друга изумлённо, как будто нас объединила какая-то приятная тайна.

– Значит, у нас гораздо больше общего, чем любовь к анютиным глазкам, ― усмехнулся я. ― Как же так вышло, что мы прежде не встречались?

– Возможно, режимы нашего дня не совпадают. Я, к примеру, очень люблю вечерний, и даже ночной моцион. Что может быть прекраснее нашей Северной Венеции ночью? ― и он рукой показал на сквер перед громадой Исаакиевского собора.

– А я по вечерам хожу в гости, ― сознался я. ― Сегодня всё тоже так хорошо начиналось…

Мы помолчали.

– Скажите, Лев Николаевич, ― не утерпел я,― с чего Вы взяли, что у меня хорошая память и склонность к наблюдательности?

– Вспомните, как вы спорили с Кудасовым, приводя свои версии убийства. Они основаны на вашей наблюдательности: я знаю, что вы совсем немного времени провели в кабинете после крика Ланге. Отличная реакция?.. Вы первый прибежали на место преступления.

– Да. Ваши наблюдения точны, ― у меня, действительно, отличная реакция: я хороший наездник. Знаете… ведь, я иногда подрабатываю жокеем на скачках, скрывая своё настоящее имя. Можно сказать ― веду двойную жизнь.

– Великолепно! Ваша способность к конспирации пригодится в поисках преступника. – Глаза Измайлова сверкнули в сумерках. – Михаил Иванович, а что вы скажете, если я предложу вам переехать ко мне? Так будет удобней вести дело.

Его вопрос застал меня врасплох, но я тут же признался себе, что с Измайловым, должно быть необыкновенно интересно жить.

– Если я вас не стесню…

– Нисколько! Семьи у меня нет. В задних комнатах живёт мой денщик Данила и кухарка Арина. Кухарка готовит – пальчики оближешь! Впрочем, есть ещё один жилец… но у меня есть основания полагать, что он вам понравится после официального представления.

– Люблю всяческие секреты! – воскликнул я. ― Разве могу я после этого отказаться от столь заманчивого предложения?..

– Ну и славно!

– Но, знаете: меня беспокоит Кудасов.

– Да?..

– Сейчас он может по горячим следам найти преступника, и Лесковы просто выбросят десять тысяч на ветер… Неразумно как-то.

– Михаил Иванович, ― отозвался Измайлов,― ваша сестра Ирина сразу почувствовала: раз Кудасов не нашёл пропавший стилет, значит, и убийцу он быстро не найдёт.

– Хорошо, но у него столько возможностей…

– Это – необычное дело, Михаил Иванович. Мой опыт подсказывает, что логика Егора Федотыча спасует перед странными деталями.

– Однако, он выглядел очень самоуверенно.

– Кудасов собирается найти человека, который продал убийце поддельный стилет.

Ответ сразил меня наповал:

– Откуда вы это знаете?!.. Кто вам сказал?

– Никто. Я бы сам поступил именно так.

– И вы так спокойно об этом говорите!.. Так Егор Федотыч обскачет нас на пять корпусов.

– Не обскачет. Потому что убийца – необычный преступник. А всю обычную работу Егор Федотыч со своими молодцами сделает за нас.

– Вы фаталист??

– Нет,― он покачал головой в глубине коляски.― Я – исследователь жизни.

– Раз уж мы будем жить и работать вместе, предлагаю отбросить формальности. Зовите меня просто Михаилом и «на ты», ― в своём расположении ко Льву Николаевичу я был готов на всё.

– Я просто буду звать вас Михаилом. ― Измайлов положил ладонь на рукав моего сюртука. ― У нас не такая уж большая разница в возрасте ― мне только двадцать шесть. Признайтесь: вас тоже сбила с толку моя борода? Из-за неё я кажусь старше своих лет.

– Пожалуй, да. Но вы говорите, как весьма опытный человек…

– Вы правы, Михаил. Может, когда-нибудь я расскажу об этом. ― Коляска остановилась. ― А, вот и ваш дом… Что ж, отсыпайтесь, отдыхайте, а завтра прямо с утра можете прислать ко мне лакея или камердинера с вещами.

Смущаясь и невольно злясь на собственное смущение, я пробормотал:

– К сожалению, у меня нет ни лакея, ни камердинера.

Измайлов ободряюще взглянул на меня:

– Пожалуй, так даже лучше. Зато у вас есть военно―полевой опыт самообслуживания.

Мы простились, сердечно пожав друг другу руки. Сейчас было почти невозможно поверить в то, что в начале нашего знакомства этот человек вызывал во мне раздражение.

У меня не осталось сомнений, что сегодня я нашёл нового друга.

Мой новый дом

День второй

В то утро я, как обычно, проснулся от выстрела петропавловской пушки. Пробивавшийся сквозь шторы солнечный луч ласково гладил меня по щеке. Утро было бы прекрасным, если бы в безмятежной тишине спальной комнаты мне не почудилось чьё-то невидимое присутствие. Пытаясь справиться с собой, я поглубже зарылся в подушки, но липкое чувство тревоги не уходило.

В конце концов, я сдался и рывком сел на постели. К моему глубокому удивлению и смущению, оказалось, что я не один. В дальнем углу комнаты на стуле сидел какой-то скромно одетый мужчина с окладистой тёмно-русой бородой. Увидев, что я больше не сплю, он встал, и, поклонившись, изрёк глуховатым голосом:

– День добрый, Михаил Иванович! Я Данила, денщик Льва Николаевича. Он прислал меня перенести ваши вещи. ― Данила провёл широкой рукой по голове, но густые кудрявые волосы не обратили никакого внимания на старания хозяина.