Книжный клуб «Детективы по вторникам» - Пьерджорджо Пуликси

и коснувшись капелек на своем бокале. – Представляю, как тяжело тебе пришлось.

– Лоренцо был моим учеником, Анжи. Поверь мне, я до сих пор чувствую себя в ответе за него. Мне бы хотелось помочь чем-то еще.

– Благодаря тебе мы получили очень важную информацию.

– Она пригодилась?

– Пока что нет.

– Если мальчик сказал правду…

– Первая проверка криминалистов подтвердила это, – перебила его Анджела.

– Значит, картина сложилась жуткая. Ублюдок действовал умышленно и со знанием дела. Он учел все детали. Вопрос лишь один: зачем? Ради чего?

– Ребенок говорил о камере. Значит, преступник записал сцену убийства, чтобы позже пересмотреть видео.

– Или прожить тот момент заново. Возможно, речь идет о серийном убийце.

– Этого-то мы и боимся, – призналась суперинтендант.

Марцио посмотрел на звездное небо и вздохнул. Ситуация не укладывалась в голове. Он привык читать подобные истории в книгах, а не выслушивать от перепуганного ребенка, чью мать только что жестоко убили.

– Если это так, – произнес Марцио, снова посмотрев на подругу, – погибнет кто-то еще.

Анджела кивнула.

– Вопрос на миллион: кто?

Глава 25

Сильвана Атцори проснулась с жуткой мигренью, словно после бурного ночного веселья. Но это было невозможно: она со студенческих времен не притрагивалась к спиртному. Сильвана с трудом узнавала свою комнату, где всего несколько минут назад смотрела последний сезон сериала «Это мы», лежа в постели. Кажется, ей приснился кошмар. В комнату вошел незнакомец в маске с…

Стоило Сильване открыть глаза, как ее настигла жестокая реальность. Это был не сон. Мужчина в маске стоял перед ней. Он махнул ей рукой, сжимая в другой пистолет с глушителем.

Сильвана моргнула, словно в попытке очнуться от этого кошмара.

– С пробуждением. Через несколько минут ты полностью придешь в себя.

Сильвана поняла, что ее руки и ноги связаны. Она не могла говорить из-за влажной тряпки во рту. Когда зрение восстановилось, женщина заметила кое-что еще: она лежала в гостиной квартиры, где жила со своими пожилыми родителями. Незнакомец был одет в черное, на его руках были черные латексные перчатки. Справа от него на штативе стояла камера, которая, казалось, записывала каждое ее движение. В метре от нее на полу выделялись антикварные песочные часы.

– Дыши носом. Глубоко. Это поможет, – сказал мужчина.

«Где… мои…» Не успев выразить свою тревогу, Сильвана увидела родителей, лежавших в позе эмбриона на полу. Мерзавец связал их и заткнул рты кляпами. На первый взгляд родители не были ранены.

– Не волнуйся, они живы. Я лишь усыпил их, но они уже немолоды, поэтому так долго приходят в себя.

Сильвана приподнялась, едва не потеряв равновесие, словно кегля, только что сбитая шаром для боулинга. Выпрямилась и уставилась на незнакомца с мольбой в глазах.

Мужчина невозмутимо покачал головой:

– Не поможет. Впрочем, не переживай: я тебя не трону. Все закончится через несколько минут… Тебе лишь нужно сделать выбор.

Женщина недоуменно уставилась на него. Ситуация, и без того странная, теперь казалась совершенно фантастической.

Порыв ветра проник в комнату, высушив капли пота на лбу Сильваны. Она обернулась: застекленная дверь на балкон была распахнута настежь. Вероятно, преступник пробрался через окно.

«Это невозможно, – ответила она сама себе. – Мы на третьем этаже. Если, конечно, он не акробат».

Ее отец задрожал, словно от удара током.

– А вот и первый, – сказал незнакомец, наблюдая, как пожилой мужчина открывает глаза. Через несколько секунд очнулась и мать Сильваны. – Теперь все в сборе…

Мужчина выпрямился в кресле и повернулся к Сильване, посмотрев в ее огромные испуганные глаза.

– Как я уже сказал, через несколько минут ты сможешь вернуться к своему любимому сериалу. Но пока что слушай внимательно, потому что повторять дважды я не намерен. Видишь эти часы? Как только я их переверну, песок пересыплется из верхнего сосуда в нижний ровно за минуту. Когда эта минута истечет, ты должна сказать, кого я должен убить: мать или отца. Ее или его.

Сильвана похолодела.

– Не скажешь – тогда я убью обоих, а тебя оставлю живой и невредимой… Какой смысл умирать двоим, верно? Но решение за тобой.

Сильвана потрясенно наблюдала, как мужчина перевернул часы. Песчинки посыпались вниз.

– Выбирай с умом, – заявил незнакомец, направив пистолет в ее сторону, чтобы она не пыталась сопротивляться.

Старики растерянно оглядывались. Они тоже словно оказались в фильме ужасов и не могли поверить в происходящее. Сильвана боялась, что больного отца в любой момент хватит очередной сердечный приступ.

– Tempus fugit[7], Сильвана… Кого ты любишь больше? Маму или папу? Кого мне пощадить, а кого убить?

Женщина была абсолютно уверена, что преступник не шутил: ее интуиция буквально кричала об этом. Мужчина говорил твердо и собирался сдержать свое обещание. Если Сильвана откажется участвовать в игре, он убьет обоих.

Тем временем видеокамера записывала мучительный выбор женщины.

– Двадцать секунд, – объявил он неумолимым голосом. В нем не было иностранного акцента.

Сильвана зажмурилась. От ужаса по ее лицу побежали слезы. Она тряхнула головой, показывая, что не может сделать выбор.

– Десять секунд… Ну же.

Сильвана Атцори подалась вперед, чтобы принести себя в жертву. «Ну же, убей меня», – умоляла она мысленно и взглядом. Пощади моих родителей. Застрели меня. Я не смогу жить с этой ношей.

Последняя песчинка упала в нижний отсек. Время вышло.

– Настала пора попрощаться. Кивни на того, кто должен умереть.

Женщина тряхнула головой и уставилась в змеиные глаза преступника.

– Значит, ты приговариваешь обоих, да?

«Я не хочу играть в твои игры, урод».

– Как скажешь…

Резким, уверенным движением незнакомец выстрелил старикам в лоб.

Сильвана потрясенно смотрела, как их тела отлетели и рухнули на пол, словно две огромные тряпичные куклы. Седые волосы окрасились в алый.

«Он не мог этого сделать, – подумала женщина, содрогаясь от рыданий и не сводя глаз с трупов. – Не мог…»

Мужчина постоял несколько секунд и отключил камеру. Убрал ее в спортивную сумку и сложил штатив.

– Ты знаешь, почему я это сделал… Не забывай: их убил не я. Это сделала ты, – сказал он, посмотрев женщине в глаза. А затем скрылся в ночи.

Глава 26

Полчетвертого утра. Сна ни в одном глазу. После разговора с Анджелой в «Лукии» Марцио вернулся домой, принял душ и лег, уверенный, что отключится уже через несколько минут, как и всегда. Но его разум снова и снова возвращался к убийству родителей Лоренцо и жутким снимкам, которые показал Карузо. Стоило только Марцио закрыть глаза, воспоминания тут же всплывали в голове. Поэтому он решил обратиться к тому, что его всегда успокаивало, – книге.

Дочитав накануне вечером очередной роман, Марцио достал из прикроватной тумбочки «позорный список». В него входило около ста пятидесяти произведений классики: те, которые все якобы читали, и не один раз, хотя это было бесстыдной ложью. Монтекристо не был исключением. «Ярмарка тщеславия», «Улисс», «Красное и черное», «Человек без свойств», «Маленькие женщины», «Будденброки»… Покупатели наперебой утверждали, что прочитали эти книги, но в реальности даже не притронулись к ним, увлеченные, как и Марцио, непутевым сыном меньшего бога[8] – детективами. Конечно, список изученной им классики был больше, чем у среднестатистического читателя: весь Фицджеральд, Хемингуэй, Стейнбек, Буковски, Кальвино, Толстой и Достоевский. Но Марцио понимал, что с учетом своей профессии должен был прочесть еще больше, гораздо больше. Поэтому, чтобы сохранить лицо в случае, когда покупатель спрашивал о незнакомой книге какого-нибудь литературного гения, Монтекристо пускался в туманные рассуждения, строя из себя эксперта. Обычно это срабатывало. Но одним утром синьора заговорила с ним о «Лолите» Набокова. Марцио всегда рекомендовал эту книгу, но по каким-то причинам сам в руки не брал. Целых полчаса он нахваливал русского автора с американским гражданством, как вдруг синьора задала конкретный вопрос. Несколько минут Марцио цеплялся за соломинку, но, увидев скептический и недоуменный взгляд читательницы, наконец извинился и признался, что никогда не открывал