Искры. Подпольные историки Китая и их битва за будущее - Ian Johnson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока Ай снимает, она ходит по полям, снимая черепа, бедренные кости и лопатки, которые проступают сквозь песок. Большинство костей, кажется, распалось, но эти крупные уцелели, отбеленные до такой степени, что ярко отражаются в свете Коридора Хекси. Ай медленно снимает пленку, задерживаясь на костях.
План г-на Чжана предусматривал строительство кладбища для членов семьи, чтобы почтить память умерших. В 2013 году ему это почти удалось: местные власти одобрили его план по строительству небольшой каменной стены в форме круга вокруг обелиска. План был выполнен, и некоторое время черное надгробие стояло в пустыне.
Тогда местные власти поняли, что совершили ошибку. Си Цзиньпин только что выступил с заявлением о том, что эпоху Мао нельзя отвергать. Его значение было сразу понятно - и с годами стало восприниматься как один из первых выстрелов Си против неофициальной истории. Внезапно мемориал стал чувствительным. Чжан и его друзья могли быть искренними, но символика - надгробие в честь тысяч невинных людей, убитых партией, - оказалась слишком сильной. В течение нескольких дней он был разрушен. Чжан спас угол памятника, на котором виднелся иероглиф "ли", или "воздвигнут". Все, что он делал, было законно, но его работа была уничтожена.
Ай ясно дает понять: тактика "бей, громи, грабь" Культурной революции, с которой столкнулась она и ее семья, не была уникальной и не умерла; именно так партия регулярно расправляется с людьми, придерживающимися иных взглядов, особенно когда они осмеливаются затрагивать историю Коммунистической партии.
Один пожилой джентльмен, Ли Цзиньхань, подытоживает чувства многих выживших. Они не искали ссоры с партией, но организация никогда не могла смириться с их желанием разобраться в ситуации. Он был единственным выжившим из одиннадцати учителей средней школы и обычного колледжа в городе Тяньшуй. В фильме Аи он занимает видное место, обычно лежа на кровати боком, как Будда, с закрытыми в созерцании глазами. Но теперь он садится на стул, чтобы высказать свое мнение.
"Теперь, когда надгробие разбито, это означает, что Цзябяньгоу не существовало. Другими словами, забудьте о прошлом. Человеческие существа не нуждаются в сохранении истории. Если это так, то нужно спросить, что определяет человечность? Что значит быть человеком?"
На протяжении почти всех съемок Ай помогал Чжан Суйцин, человек, который построил мемориал и продолжал пытаться почтить память погибших. В 2017 году, когда состоялась премьера фильма в Гонконге, Чжан был смертельно болен раком. Химиотерапия, которую рекомендовали врачи, обошлась бы в 60 000 юаней, или около 10 000 долларов. У него и его жены не было достаточно денег, и они купили более дешевое лекарство, которое не смогло его спасти. Пока он умирал в Ланьчжоу, Ай смотрела премьеру фильма по видеосвязи из своего дома в Ухане. Как и в течение нескольких лет, она не могла поехать в Гонконг из-за правительственных ограничений на поездки, но друзья установили связь, и она смотрела церемонию, тронутая тем, что внешний мир видит ее работу. По телефону и через сообщения она передала Чжану реакцию зрителей. После этого она написала ему каллиграфическую работу на сайте . Это было стихотворение "Успокоение ветров и волн" Су Дунпо, человека, который бросил вызов императору и написал стихи в Красном Утесе.
Перестаньте слушать, как дождь стучит по листьям.
Почему бы не прогуляться и не спеть от души?
Она не пишет последние две строки, которые знает каждый школьник, потому что это было бы слишком грубо. Вместо этого она оставляет их как невысказанное послание о том, что она обрела мир:
Теперь, когда я приехал, наконец-то дома.
Ничто больше не будоражит меня: ни яркое солнце, ни ветер, ни дождь.
Память: Столкновение со стенами
Почти тысячу лет город Дуньхуан, расположенный в конце коридора Хекси, был точкой перегиба мировой культуры, где китайская, западная, индийская и центральноазиатская культуры слились в единый, ослепительный новаторский стиль искусства. Город отражает эту художественную драму: монгольские предгорья на севере, Тибетское нагорье на юге и "шепчущие песчаные дюны" на западе. Если смотреть на карту, пески выглядят как продолжение пустыни Такламакан в Синьцзяне, расположенной на тысячу миль дальше на запад. Как будто ветры пытались сдуть эту огромную пустыню в коридор Хекси, но чудесным образом остановились в Дуньхуане. Возвышаясь, как приливная волна, готовая вот-вот подняться, они служат маркером, говорящим о том, что это конечная точка китайской цивилизации, а то, что лежит дальше на запад, - чужое, даже если иногда, как сегодня, оно находится под контролем Китая.
Пещеры расположены в 10 милях к югу от Дуньхуана, в небольшой долине длиной менее мили. Она находится в пещерах Могао, высеченных в скалах между V и XIV веками благочестивыми купцами, дворянами и путешественниками - коллективными усилиями народов и цивилизаций, объединенных духовными устремлениями одной из великих мировых религий, буддизма. Сегодня здесь находится около пятисот гротов, наполненных огромным количеством произведений искусства: пятьдесят тысяч квадратных ярдов настенных росписей и двадцать четыре сотни раскрашенных статуй. Только в одной пещере когда-то хранилась тысяча картин на свитках и пятьдесят тысяч текстов, написанных на китайском, тибетском, санскрите и различных языках Центральной Азии. Около шестисот лет назад политические беспорядки перекрыли Шелковый путь, и пещеры оказались в значительной степени заброшены: одни были закрыты от стихии, другие засыпаны песком и мусором.
В начале прошлого века пещеры были открыты заново, и многие работы были проданы иностранным авантюристам и ученым. Это привлекло внимание парижского студента-искусствоведа Чан Шухуна, который прочитал о находке во французской газете и задался вопросом, почему китайцы сами не изучают пещеры. Он вернулся домой и в 1944 году убедил гоминьдановское правительство, которое в то время управляло Китаем, разрешить ему основать исследовательский институт. Когда в 1949 году Гоминьдан проиграл гражданскую войну коммунистам, Чанг остался и сделал Дуньхуан делом всей своей жизни.
В 1962 году в Дуньхуан в поисках работы прибыл студент-художник. Его звали Гао Эртай, и он пытался найти убежище от тоталитарного государства, которое, как он написал в своих мемуарах, "полностью состояло из коммун и солдат". Надеясь уехать как можно дальше от маоистского государства, он подумал о Дуньхуане, где надеялся "найти убежище среди реликвий династий Вэй, Суй и Тан, подобно тому как Шиллер искал убежища в Золотом веке Греции и Рима, чтобы спастись от мрачной политической реальности современной ему Германии".
Гао был выжившим
