Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани

новичком в школе испытаний, которые, словно вода, застряли среди опор, приедет вновь на свою любимую родину и небо оставит свою враждебность [к нему]; коварная судьба войдет через дверь милосердия, и станет возможным желание, скрытое в пасти дракона, на морском дне и в пасти крокодила; дитя грез, одно лишь название которых существует, появится на свет от бесплодной матери Вселенной, и сказочная птица феникс, живущая на горе Каф{851}, раскроет крылья великодушия и приютит в [своей] тени человека, попавшего на [свою] родину.

В те дни 1008/1599 г., в ночь на воскресенье 20 джумада I{852}/ 8 декабря, в Джарунаке родился Мухаммад-Му’мин. Мое загрубевшее сердце очень обрадовалось рождению сына. По счастливой случайности в конце того самого дня вернулся из поездки в Ирак великий малик, и родственники сочли, что рождение мальчика предвещает им добро. Поездка в Кандахар и возвращение оттуда продолжались два месяца. За это время пройдено расстояние в 90 фарсахов.

Цель того, кто отправился в путешествие, —

Вернуться домой здоровым.

Знаешь ли ты, какова моя цель в путешествиях? —

Насладиться часом возвращения!

ПУТЕШЕСТВИЕ ПЯТОЕ

Отъезд из Систана в Герат в обществе великого малика. Выступление оттуда в поход в Марв-и Шахиджан

Когда на просторах Систана был разостлан ковер благоденствия маликов, птица стремления каждого из маликов взлетела в желании завершить свои дела, поскольку много времени прошло для маликов, их мулазимов и прочих систанцев в раздорах. Мне тоже приходило на ум отремонтировать здания, благоустроить селения и посевные площади. Вначале я благоустроил все разбросанные земли, составлявшие собственность правителей Систана, и земельные владения родственников, восстановил каналы. До приезда брата из высокой ставки ни на минуту не переставал хорошо служить малику и /466/ моему брату. Добро же, которым отплатил [мне] брат, свелось к тому, что он перевел через высшую канцелярию наши наследственные земли, владения родственников и маликов Сарабана на свое [имя] и [имя] своих сыновей [на правах] союргала, лишив прав на ту наследственную собственность [сего] раба, племянников и остальных ее владельцев. Племянники и [другие] родственники пришли к [сему] рабу и рассказали о случившемся. В тот же день, как великий малик пожаловал из высокой ставки, я пошел [к нему] и заявил о своем отъезде в высокую ставку. Через два дня пришел приказ светлейшего [шаха] с вызовом малика. Распространилась весть о прибытии из Ирака в Хорасан августейшей свиты. Великий малик [сообщил мне]: «Поскольку вы [тоже] собираетесь ехать, то лучше нам ехать вместе». Та поездка состоялась в обществе великого малика. 1 рамазана 1008/16 марта 1600 г. [сей раб] удостоился чести служить светлейшему высочайшему наместнику в славном городе Герате, да сохранит его Аллах от бедствий! В Герате [шах] оставался несколько дней. В то время [сей раб] доложил правду о свершении тех дел. Содержание приказа было изменено, доход с [земельных] владений [в Систане] был переведен в приказе светлейшего [шаха] на имя всех наследников. Приказы [шах] отослал в Систан.

Когда генерал-губернатор областей Санджара Нур Мухаммад-хан{853}, многие годы находившийся среди служителей сему вечному государству, явил неповиновение (правда о его мятеже засверкала в зеркале души государя, в котором можно видеть все, что происходит на свете), шах выступил в поход с целью покорить те области{854}. [Сей] раб и верховный малик, счастливые, находились при победоносном стремени. После победы над Абивардом и Нисой они держали путь через пустыню в сторону Марв-и Шахиджан. В самый разгар лета августейший лагерь двинулся в путь через Хауз-хан{855}, где на расстоянии 25 фарсахов не было воды. В тот день, когда губы [цвета] агата пересохли от жажды, а утки /467/ узорчатой стали плавали в блеске сабли, из-за скопления большого числа людей и сильной жары, дальности пути сведущий шах сам лично занимался дележом воды. Верховный малик и защитник саййидов и власти Ибн Хасан-хан{856} просили воды. Обливаясь потом стыда, они вошли в палатку и начали жаловаться Мирзе Шах-Вали{857}, Мухаммад Заман-султану байандуру{858}, царю астрологов мавлана Джалалу и мавлана ‘Али-Ризе{859} и еще ряду лиц на отсутствие воды и говорили о появлении неудовлетворенности. [Сей] раб, взяв в спутники группу людей, с большими трудностями доехал до водоема и приложил все старания, чтобы мулазимы вышеупомянутых людей набрали столько воды, сколько им требовалось. С большими усилиями доехал до палатки, где находились господа. В тот момент снялись со стоянки и готовились седлать лошадей. Каждый выпил чашку воды, которая была дороже чести. Когда очередь пить воду дошла до [сего] бедняка, в ту самую минуту в тени палатки укрылась помиравшая от жажды собака с высунутым наружу языком. [Сей] бедняк, увидев состояние собаки, поднес ей воду, пока та не утолила жажду. Часть тех людей стала бранить меня, а часть смеялась над «заботливостью» [сего] бедняка. Один-два человека, напротив, одобрили мой поступок, а тех просили замолчать. Отправились в путь. На следующее утро подъехали к воде (реке). В том походе я был доволен своим поступком.

Одним словом, за короткое время Мервская крепость была взята. Ту величественную крепость передали Бигташ-хану устаджлу{860} и навели [в ней] порядок. По той же опасной дороге вернулись в священный Мешхед. Душа вновь просветлела от посещения той светлой гробницы{861}. В дни Ашуры{862} мы были в Мешхеде. Оттуда [сей] раб был отпущен со службы светлейшего шаха и в обществе верховного малика через Каин выехал в Систан.

Время путешествия — 8 месяцев, пройдено расстояние в 380 фарсахов. /468/ От того путешествия накоплен большой опыт. В Майхане удалось посетить [могилу] султана Абу Са’ида б. Абу-л-Хайра, да озарит Аллах его гробницу{863}. Видел я степь Дашт-и Хаваран во время [цветения] тюльпанов. Половина тюльпанов была желтого цвета, половина — красного. Распределение цветов было таким, что однажды султан Абу Са’ид в полном великолепии и в [состоянии] экстаза ехал по той степи с одного места в другое. И вдруг его благочестивому взору предстало море тюльпанов. Он обратился к тюльпанам, породившим в его сердце чувство обездоленности и постоянной скорби, [со словами]: «О тюльпаны, вы кровожадно смотрите на нас!» Благодаря всемогуществу Аллаха половина тюльпанов, смотревших с укором, пожелтела. Эпизод этот нашел отражение в нижеследующем четверостишии:

Рос в степи Дашт-и Хаваран алый тюльпан

Месяцами и годами, словно [горючие] слезы влюбленных...

[Когда]

Он явил свою