Круги в пустоте - Виталий Каплан

Петрушко даже и не понял, когда он начался, переход. Просто хлынула откуда-то изнутри тьма, ударила по глазам, в мозгах зазвенело, и сразу верх перепутался с низом, исчезла чавкающая грязь под ногами, погасло мутное лунное пятно - и накатила тошнота. Отвратительная, безжалостная. Казалось, какая-то мелкая вредная тварь поселилась у него в животе и по очереди дергает за кишки точно за веревочки органа. Музыка получалась соответствующая. Очень хотелось умереть или хотя бы потерять сознание, провалившись в спасительную пустоту. Но сознание не терялось, хотя и сильно поблекло.

Петрушко шел вперед, и это оказалось трудно - впереди сгустился плотный туман, и даже не туман, наверное, а мутный кисель, который не станешь пить по доброй воле. Ноги приходилось буквально выдирать из какого-то жадного теста, но останавливаться было никак нельзя. Чуть замедлялось его движение - и туман норовил заползти в рот, в уши, а тесто поднималось, бесцеремонно облизывая ноги и точно желая растворить их в себе.

Здесь, в этом странном мире, все было не так. Не было света - но это не значило обычной черноты, не было звуков - но каждый шаг отдавался в ушах, не чувствовалось ни жары, ни холода, но по спине бегали беспокойные мурашки. А вместо страха - одно лишь глухое раздражение, как бывает в тягостном сне, когда сна по сути уже и нет, а проснуться все-таки не получается.

Хуже всего вело себя время. То ли его здесь вообще не водилось, то ли оно поменялось ролями с пространством - но Петрушко понятия не имел, сколько идет, час ли, день ли, а может, год... Его, время, просто нечем было мерить циферблат часов не светился, пульс не прощупывался, сколько Виктор Михайлович ни тискал левое запястье. Пожалуй, только по нарастающему раздражению он мог судить, что вообще что-то происходит, что-то меняется.

Очень хотелось выбросить из головы все, лечь на спину и отдаться этому извечному туману. Раствориться в нем, исчезнуть, освободиться от боли, тоски, злости... От всех мучительных мыслей. От мыслей про Настю, про Лешку. И он уже почти решился - но тут всплыли в мозгу те самые Лешкины стихи... которые он сочинил на даче, когда собирали орешник... Немногим больше месяца прошло, а кажется, словно то была совсем другая эра. Петрушко обречено вздохнул и двинулся дальше, на ходу шепча губами легкие строчки:

В небе полная луна,

Красоты она полна

И висит над головой,

Свет бросая пред собой.

Чтоб подольше не проснуться,

Сбросив груз дневных оков,

Нужно просто улыбнуться,

Взять две пары башмаков,

В путь отправиться далекий

Вдаль на самом солнцепеке

Белой призрачной луны.

...Сочных красок сны полны,

В них волшебные слова,

В них надежды и огни,

Лунных сказок острова.

Не проснешься, хоть щипни.1

Кончилось это все внезапно. Только что он шел, продираясь в бесцветном киселе - и вдруг нога не находит опоры, и вот уже он летит вниз, в гостеприимно раскрывшуюся серую бездну. Вновь накатила тошнота, заложило уши а потом вдруг раздался оглушительный хлопок, перед глазами вспыхнул мертвенный лиловый свет, и ничего не стало. Ни киселя, ни теста. Был полутемный зал с колоннами, был свежий ветер, был чадящий факел на стене - и все это показалось таким милым и родным после прогулки по Тонкому Вихрю...

- Не храбрись, Вик-Тору, - возразил Вестник. - Ты шел там, где человеку не выжить. Единый предназначил для человека Круги, а не то, в чем они носятся. Тонкий Вихрь высасывает жизнь из любого, кто в него попадет. Тебя защитил лишь покров, который сплел словами силы твой друг, Ген-Нау, но никакая броня не защищает полностью, и никакая броня не вечна.

Господи, смятенно подумал Петрушко, а Лешку-то как по этому темному каналу проволокло?

- А как же мой сын? - напряженно спросил он.

- Я думаю, ему было легче. Меккос Хайяар наверняка спеленал его защитными покровами лучше, чем это сделал Ген-Нау. Ведь Ген-Нау очень неумелый маг, он и от природы-то не слишком силен, но вдобавок и необучен. Значит, и на то была воля Единого.

Это Гена-то слабый маг? Петрушко невесело усмехнулся. Что же тогда сильный маг? Нет, правильно все-таки они не стали хватать Хайяара. Крови бы пролилось...

- Ладно, это все... лирика, - последнее слово он произнес по-русски, не было ему аналога в олларском языке. - Давайте перейдем к делу, Вестник. Скажу вам правду - я вызвался быть партнером вашего... гм... разведчика главным образом затем, чтобы найти моего украденного сына и вернуть его на Землю. Все прочие цели не так уж для меня важны. Пока Лешка там, у тхаранских магов, я не нахожу себе места. И я надеюсь на вашу помощь, Вестник.

- Хорошо, - кивнул Алам, - я буду молить о нем Единого, дабы избавил Он дитя от руки злых и послал ему свою защиту.

- Хм... - Петрушко не нашелся, что и сказать. - Молить? И только?

- Разве этого мало? - в свою очередь удивился Вестник. - Тебе надо бы знать, что ни один волос не упадет у человека без вышней воли. Не будет этой воли - и без толку мечи, стрелы, броня, без толку золото и кони, а Слова Силы уж тем более без толку.

- Вообще-то у нас говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. - В груди вдруг открылась сосущая пустота. Показалось, что в комнате невероятно душно, несмотря на открытые ставни. Запахи ночных трав сделались вдруг приторными, как в аптеке.

- Тоже верно, - согласился Вестник. - Поэтому не волнуйся, Вик-Тору, лошади будут, и будут воины... много воинов. Тебе хватит пяти тысяч? - спросил он, пряча в бороде усмешку.

- А не многовато ли? - поднял брови Виктор Михайлович. - Зачем такая толпа-то?

- Не толпа, - строго пояснил Алам, - а хандара. Понимай разницу.

Петрушко мысленно присвистнул. Хандарой здесь называлось нечто вроде дивизии.

- За день можно узнать многое, - продолжал Алам, - мы и узнали. Твой сын сейчас в замке Айн-Лиуси, в руках у дакассара Диу-ла-мау-Тмера. Дакассар пожалуй, сильнейший тхаранский маг, Глубинное Посвящение, он входит в Собрание Старцев, носит черный плащ...

- Черный плащ? - удивился Петрушко. - Это что-то означает?

- Это очень много что означает, - сухо сказал Алам. - В Собрание Старцев входят пятеро - белый плащ, синий, лиловый, зеленый... и черный. И хотя вождем считается носитель белого плаща, Иргру-Йаро, но у черного власти ничуть не меньше. Ему покровительствует очень сильный демон... самый страшный демон нашего Круга.

- Ну-ну, - закусил губу Виктор Михайлович. - Знакомое дело, Политбюро это у нас называется. Генсек и серый кардинал... только у вас он черный.

- Волею Единого, - улыбнулся Алам, - скоро у нас не будет ни белых, ни черных, ни синих... Тхаран доживает последние свои дни. Мышца Единого сокрушает верящих идолам.

- Все это, конечно, здорово, Вестник, - согласился Петрушко, - но давайте ближе к делу. Далеко этот самый замок?