Иван Кондарев - Эмилиян Станев

— Перестань повторять одно и то же! Это все покер, покер, господин Александр. Играет он в какой-то тайной комнатке в гостинице с Гуцовым и компанией. Там его и общипали, как гуся! Сколько раз просила прекратить, сколько ночей не спала! Дурак, дурак, трижды дурак! Отца убил и меня убьешь! — вскрикнула Даринка.

— Не болтай, если не знаешь! У меня, Сашо, одно долговое обязательство в банке и больше ничего. — Никола страдальчески поморщился и с отчаянием махнул рукой.

Даринка продолжала, стуча кулаком по столу:

— А скобяные товары? Вот уже два часа, господин Александр, ваш отец и я как щипцами тянем из него слова. Переуступил, видите ли, Джупуновым целую партию скобяных товаров за бесценок, потому что не мог уплатить за них фирме. Это что, тоже болтовня, подлец ты этакий?

— Что ты можешь сказать: одни глупости!

— Подделал подпись отца для банка!

— Опять все то же. Сашо, объясни ей. Мы с ним солидарно ответственны.

— Да ведь ты его обокрал! Подобрал ключ и открыл его ящик…

— Я не трогал его ящика! Пусть у меня руки отсохнут! — Никола перекрестился и умолк, оскорбленный тем, что ему не верят.

Александр Христакиев понял, что отец его потерял много времени на эти их споры и теперь молчаливо предоставляет ему роль примирителя. Из обвинений Даринки и ответов Николы он быстро понял, что произошло за несколько последних дней в этом доме. Старик давно почувствовал, что финансовые дела их фирмы под угрозой, и разоблачил хитрости сына. В последнее время он потерял сон, а этой ночью обнаружил исчезновение денег и каких-то ценных бумаг из запертого секретного ящика. Удар хватил его на рассвете, когда дедушка Драган зашел через внутреннюю дверь в магазин и, взяв торговые книги, закрылся в кабинете Николы, чтоб проверить их. Дело усложнялось тем, что ценные бумаги велись беспорядочно, в них трудно было разобраться, особенно в долгах, и тем, что наследники могли предъявить свои претензии на наследство, как только старик уснет навеки. Этого боялся и сам Никола. Его младший брат будет настаивать на продаже всего, лишь бы остаться в Париже. Сестра, вышедшая замуж за адъютанта царя, не преминет последовать за ним, но самым нетерпеливым будет его зять, который и без того уже шлет ему письма, полные угроз, и заставляет дочь требовать материнскую долю наследства. Представив сеое будущую грызню между наследниками, молодой Христакиев сразу же понял, что возникли новые препятствия для его женитьбы на любимой девушке. Дележ, ссоры и траур сделают ее попросту невозможной на длительное время, а может быть, и навсегда.

«Почему Даринка не доверила все эти дела моему отцу?» — злился он. Чтобы положить конец взаимным обвинениям между супругами, он спросил, как встретила весть о несчастье бабушка Поликсена.

— Мы сделали ошибку, перенеся отца в спальню. Маме не следовало бы его видеть. Только я один ведь услышал, что он упал, и сразу же прибежал к нему, — ответил Никола.

Старый Христакиев писал цифры на обратной стороне какого-то бланка и озабоченно морщил толстую кожу лба. Лампа догорала и потрескивала. В ее тусклом свете красные венские кресла в гостиной выглядели безмолвно — мрачными, как заботы. Дом еще хранил тревогу предрассветного сумрака. Сквозь плотные портьеры с улицы не доносилось ни единого звука.

— Пойдите повидайте ее. Она возле отца. Мы обманываем ее, бедняжку, убеждаем, что он придет в сознание. И Тони с нею. Идите, там сейчас нет никого. Врачи недавно ушли. Ох, господи, все это как дурной сон, — сказала Даринка.

Увидев, что молодой Христакиев готов последовать ее совету, она встала и проводила его к старику. В сущности, она повела его туда, чтобы он повидал Антоанету.

Хаджи Драган, укутанный по пояс одеялом, лежал на громадной старинной кровати, торжественной, как смертный одр. На голове у него лежал пузырь со льдом. Из-под пузыря выглядывал один глаз, остекленевший, с тупым, пустым взглядом. Левая половина рта опустилась, верхняя губа конвульсивно подергивалась. Из-под редких усов стекала тонкая струйка слюны, которую Поликсена утирала платочком. Он хрипло дышал, крупные капли пота покрывали его посеревшее лицо. Из-под кровати высовывался огромный башмак. В спальне стоял сильный запах валерьянки. Антоанеты тут не было.

Даринка спросила тихонько старую женщину, где девушка.

— Я отослала ее прилечь немного, очень напугалось дитя, — ответила бабушка Поликсена, печально глядя мокрыми от слез глазами на молодого человека, и закачалась всем своим крупным телом, словно кланяясь своему умирающему старику.

Христакиев пробормотал какие-то слова утешения, сжал сочувственно ее мягкую полную руку и быстро вышел. Даринка догнала его в гостиной.

— Как вам кажется, ему уже не жить, да?

— Может быть, этого и не произошло бы, если бы вы мне раньше обо всем сказали.

— Бывали минуты, когда я готова была рассказать вам обо всем. Я просто щадила Николу, не хотела, чтоб по городу пошли толки, да и отец не разрешал. Но и вы, господин Александр, никогда меня об этом не спрашивали. Я не раз намекала вам, а вы сердились…

Он нахмурился, потому что понял, что она хотела сказать.

— Сейчас слушайтесь советов моего отца.

— Вся надежда на вас и на него.

В гостиной старший Христакиев пререкался с Николой. Он обнаружил невыплаченные суммы за бакалейные товары. Никола клялся, что никаких других долгов нет.

— Сейчас же пойдешь и откроешь магазин, как будто ничего не произошло. Я наведаюсь к себе в контору и снова приду. Врачи должны поддерживать сердце. Слышишь, что я тебе говорю? Если будет улучшение, моли бога, чтоб старик пожил еще два-три дня, пока уладим все дела. И подумай, кому еще ты должен, чтоб потом не раскаиваться.

Старший Христакиев сделал знак сыну, и они покинули дом хаджи Драгана, не надевая шляп, словно прощались с умершим.

На улице отец сказал сыну с насмешливой улыбкой:

— Ну, что теперь будет? Твои дела, похоже, не ахти?!

Молодой Христакиев жадно вдыхал свежий прохладный воздух. Он не ответил — еще не мог точно определить, насколько «дела» его «не ахти».

— Ничего не останется от богатства старика, — продолжал отец. — Раздерут на части, растащат во все стороны его глупые наследники. Так вот и гибнут у нас старые родовитые семьи, не успев дать новое поколение. А ты по-прежнему считаешь, что тебе непременно следует жениться на этой девице?

— Разумеется. Деньги никогда меня не привлекали, у меня совсем другие планы, и я люблю ее. Я зол на себя за то, что не придавал значения словам Даринки о каких-то мрачных предчувствиях. Сейчас я не вижу выхода.

— Зайдем в контору и поговорим, — предложил отец.

— Долги не так уж велики, — начал он, когда они остались с сыном одни в выметенной и политой служителем конторе. — Никола может их покрыть легко, но при условии, что его брат и сестра не предъявят ему сразу же требования о разделе. Сейчас главное — Антоанета.

Александр Христакиев с надеждой взглянул на отца.

— Она единственная наследница материнской доли и уже совершеннолетняя, как ты говоришь. Отец ее поэтому так и торопится; он знает, что ему ничего не перепадет, если за ее спиной будет стоять еще кто-то. Он непременно захочет взять ее к себе, если Драган умрет. И настаивать на разделе будет, разумеется. Он глазом не моргнув обманет родную дочь, чтобы заткнуть какую-нибудь дырку в своих запутанных делах. Вот почему Антония любой ценой должна ему противиться и сказать: дядя сейчас в тяжелом положении, и я не хочу настаивать на разделе. Таким образом Антоанета подаст пример и остальным наследникам, и они согласятся подождать. Это необходимо сделать в первую очередь, а там уж посмотрим, как пойдет дело. Вопрос в том, сможешь ли ты подготовить к этому девушку? Она скорее поверит тебе, чем дяде, ежели… ты имеешь на нее влияние.

Александр Христакиев задумчиво постукивал по сиденью стула. Лицо его прояснилось.

— Думаю, что смогу. Но какая мне от этого польза?

— Как какая польза? Неужели не догадываешься? Бели она заявит об этом своему отцу, тот ее тут же оставит в покое и отправится восвояси к себе в Варну, и кто тогда помешает тебе жениться на ней? А ты с ее долей станешь компаньоном Николы и прочее и прочее. И вовсе незачем дожидаться конца траура. Более благоприятного решения и для тебя, и для Николы я не вижу.

— Это совсем не плохо, ты прав, очень умный ход. Да, так и следует сделать! — с радостным оживлением согласился сын. — А сделка с Манолом уже состоялась?

— Но ведь тебя не интересуют деньги? — с усмешкой заметил старший Христакиев.

— Я забочусь о будущем фирмы.

— Ага! Хорошо. Но Манол уже сварганил это дело. Он уплатил Николе, а тот его деньгами погасил свое обязательство перед банком. Товары увезены, и завтра Манол уже будет его конкурентом. Как видишь, сынки богачей просто ослы, на них ездят верхом такие, как Джупуновы.