Народная Русь - Аполлон Коринфский

В XVII-м столетии церковный обряд «Пещерного действа» слился в понятии простолюдинов с обычаем святочного ряженья. «Халдеи» расхаживали по городу вместе с ряжеными — «на посрамление врага рода человеческого». Вместе с ряжеными они, по рассказам очевидца — Олеария, надев безобразные «личины», ходили из дома в дом, кривлялись на улицах и площадях, привлекая к себе внимание своими красными хламидами и деревянными шапками. Они ежегодно получали разрешение от митрополита (а в Москве — от патриарха) в течение всех Святок «бегать по улицам с потешными огнями», поджигать бороды зазевавшимся мужикам и всячески потешаться. В день Крещения Господня «иордань» являлась «колодезем очищения от всякия скверны бесовской»: в ледяной проруби они купались вместе с ряжеными и всякими другими «блазнями».

Веселые Святки давали в старину широкий простор всякому «глумотворству». «Комидийное дело», зарождавшееся в те времена на Руси при помощи завзятых «глумцов» — скоморохов, конечно, не имело ничего общего по содержанию и обстановке с совершавшимся по освященному преданием чину действом. Это выращенное грубоватым народным смехословием произведение народной веселости имело пристанище только на улице, в толпе разгулявшегося люда. Переходя за границы пристойности, наши первые русские «комедианты» вызывали на себя всевозможные нарекания со стороны духовенства. При царе Михаиле Феодоровиче на скоморошество было воздвигнуто настоящее гонение.

Но при сыне Михаила Феодоровича суждено было веселому действу — только на другой, никого не вводившей в соблазн основе — проникнуть даже в самые палаты царские, «пред светлыя очи государевы». Народился русский (правда, с немецкими лицедеями) театр; началась летопись русской сцены. Под влиянием Матвеева[86] и других передовых русских людей того времени, стоявшего на рубеже перерождения стародавнего уклада, царь Алексей Михайлович мало-помалу шел навстречу европейской жизни. В 1675-м году в палатах государевых появился новоприбывший в Москву немецкий оркестр Готфрида Иоганна Грегори. Заслужив «зело искусной игрою» одобрение царя, немчин признался боярину Матвееву, что он приехал на Русь — с целью открыть театральные представления, и что все его товарищи — не только «игрецы», но и «комедийнаго дела мастера». Не прошло и месяца по прибытии Грегори в Москву, как, с разрешения государя, во дворце села Преображенского давалось первое на Руси представление: «Комедия, как Алаферна царица царю голову отсекла». За нею шли: «Комедия об Артаксерксе и Амане», «Мистерия о Товии и сыне его» и другие. Первого сентября 1677 года пред «синклитом царевым» была разыграна в «комедийской хоромине» комедия Симеона Полоцкого[87] — «О Навуходоносоре-царе, о теле злате и о трех отроках, в пещи сожженных». Как видно и по самому заголовку ее, это было не что иное, как обработанное в более стройном виде древнерусское «Пещное действо». Ветхозаветный рассказ сохранен здесь с большей близостью к правде былого. «Комедия» открывается выходом Навуходоносора. Он отдает повеление воздвигнуть ему драгоценную статую и поклоняться ей. Слуги гордого царя, отдернув завесу, показывают ему его «образ» и раскаленную печь. Все преклоняются перед статуей. Трех отроков еврейских, не исполняющих повеления, бросают в пламя шесть воинов. Пораженный невредимостью отроков, Навуходоносор возвещает страдальцам свою милость, «хвалит Единого Бога» и отдает новый приказ: «Аще кто дерзнет Бога хулити, убиен буди, а дом расхитите повелеваем!» Грубая шероховатость действа в «комедии» значительно сглажена ее сочинителем.

Со времени сооружения «комидийной хоромины» в Москве, мало-помалу начали исчезать из храмов «действа». Отголосок западноевропейских «мистерий» нашел себе место в стенах учрежденного царем первого русского театра, всецело посвященного в эту пору своего существования событиям Священного Писания.

LI

Зимний Никола

«Зима — за морозы, а мужик — за праздники!», «Как ни зноби мороз, а праздничек веселый теплее печки пригреет!» — говорят на посельской-попольной Руси. Декабрьское звено праздников, связанных в народной памяти с различными поверьями, обычаями и сказаниями, начинается шестого декабря зимним Николиным днем («Зимним Николою»). Хоть, — как уже говорилось выше, — великомученица Варвара, по представлению народной Руси, «мосты домащивает», а за нею святой Савва «гвозди вострит», да «реки салит», — а все-таки, — добавляет деревня, — «Хвали зиму после Николина дня!». Но одновременно с этим можно услышать в народе и другие поговорки-приметы, вроде таких, как: «Коли на Михайлов день зима закует, то на Николу раскует!», «Коли зима до Николина дня след заметет, дороге не стоять!» и т. д.

Зимний Никола ведет с собою Никольские морозы — дожидаючись которых, говорит деревенский люд в позднозимье: «Подошел бы Никола, а уж зима на санках приедет за ним!». — «Привезли зиму на санках до Николы, и вот тебе и жданная оттепель!» — проносится молвь по народу в ранние зимы, когда чуть ли не с самого Покрова не скидает белоснежной шубы с могучих плеч своих земля-кормилица. Богат народ русский силой-мочью богатырскою, но не беднее он и кудреватой речью крылатою: что ни шаг у него, то свое цветистое словцо наособицу. И нет конца, нет смерти-забвенья этим словам: исстари веков зародятся — до скончания века живут! Не берет их, что называется, ни холодом, ни голодом, ни каким бы то ни было другим попущеньем.

Св. Николая-чудотворца зовет люд православный великим угодником Божиим и обращается к его защите и заступничеству во всякой беде-напасти, крепко веруя в необоримую силу его святой молитвы перед Господом. Но наиболее всего прибегает русский народ под покров «Николы», путешествуя на водах. «С Николой-угодником» связано имя покровителя морей и рек. На него с течением времени перенеслось стародавнее представление древнего славянина-язычника о Морском Царе. Чудеса, совершенные им, по словам жития его, на море, дали народу повод к объединению их с чудодейными свойствами древнеязыческого божества, повелевавшего морскими пучинами. По верованию, внушаемому учением Православной Церкви, молитвами св. Николая усмиряются волнения моря, по его светозарному слову — затихают грозные водяные бури.

В старинной новгородской былине о «Садке, богатом госте, и Царе Морском» упоминается об этом свойстве великого угодника Божия. Разыгрался на гуслях Садко, в подводном дворце владыки поддонного сидючи; расплясался под его игру гусельную Царь Морской, и поднялась на море буря великая — что ни час, то грознее. Но вмешался тут Никола-угодник: «Гой еси ты, Садко-купец, богатый гость!» — обращается он, явившись во сне, к гусляру подневольному:

«А рви ты свои гусли звончаты;Расплясался у тебя Царь Морской,А сине море всколебалося,А и быстры реки разливалися,Топят много бусы (лодки), корабли,Топят души напрасныя…»

Послушался Садко, «изорвал он струны золотыя и бросает гусли звончаты, перестал Царь Морской скакать и плясать: утихло море синее, утихли реки быстрыя».

Николе-угоднику дана Миродержцем, по народному представлению, власть над всеми темными силами, скрывающимися в бездне подводной от силы веры во Христа Спасителя и святых Его. В преданиях балканских славян (сербов, болгар и др.) передается, что, по окончании мироздания, при дележе вселенной между силами небесными, Бог-Саваоф передал св. Николаю-чудотворцу — в его полную власть — «все воды и броды».

У нас, на Руси, с незапамятных пор, слывет Никола в народе «морским» и «мокрым». Последнее прозвище укрепилось за ним и не только потому, что его молитва спасает плавающих по водам, но и оттого еще, что он держит в своей властной руке и воды подземные. Влага, выступающая из-под земли и спасающая поля от засухи, поднимаясь в виде испарений и снова падая на грудь земную дождем, в некоторых местностях признается даром св. Николая чествующему его народу-землепашцу. Потому-то и оставляется во многих селах на сжатой ниве горсть колосьев «на бороду святому Николе» — обычай, в большинстве случаев связанный с почитанием Ильи-пророка.

Шестого декабря, по преданию, Никола-угодник спускается с небесных полей на оснеженную землю и шествует по лицу Земли Русской, обходя ее — обыденкой — из конца в конец. И убегают от него, еще загодя, все духи тьмы, как огня-молнии Ильи-пророка, боящиеся сурового взгляда очей св. Николая.

Существует и до сих пор еще бродит в народе, обок с каликами перехожими и памятливыми «сказителями» старых былей и небылиц, любопытный сказ о состязанье Николы-угодника с Ильею-громовником. В давние времена, — повествует перенесший этот сказ из уст народа на печатные страницы своих «Поэтических воззрений славян на природу» А. Н. Афанасьев, — жил-был мужик, Николин день завсегда почитал, а в Ильин нет-нет, да и работать станет; Николе-угоднику и молебен отслужит, и свечу поставит, а про Илью-пророка и думать забыл. Вот раз как-то идет Илья-пророк с Николою полем этого самого мужика, идут они да смотрят — на ниве зеленя стоят такие славные, что душа не нарадуется. «Вот будет урожай, так урожай!» — говорит Никола. — «А вот посмотрим!» — отвечает Илья: «Как спалю я молнией, как выбью градом все поле, так будет мужик правду знать да Ильин день почитать!» Поспорили и разошлись в разные стороны. Никола-угодник сейчас к мужику: «Продай, — говорит, — скорее ильинскому попу весь хлеб на корню; не то ничего не останется, все градом повыбьет!»… Мужик послушался. Прошло ни много, ни мало времени: собралась-понадвинулась грозная туча, страшным градом и ливнем разразилась она над нивою мужика, весь хлеб — как ножом срезала. На другой день идут мимо Илья с Николою, и говорит Илья: «Посмотри, каково разорил я мужиково поле!» А Никола-угодник в ответ ему, что хлеб-де мужиком давно на корню продан. «Постой-же, — я опять поправлю ниву, будет она вдвое лучше прежнего!» Никола опять к мужику и заставил его выкупить побитое поле. Меж тем, откуда что взялось — стала мужи-кова нива поправляться: от старых пошли новые свежие побеги. Дождевые тучи то и дело носятся над полем и поят землю: чудный уродился хлеб — высокий да густой, сорной травы совсем не видать, а колос налился полный-полный, так и гнется к земле. Пригрело солнышко, и созрела рожь — словно золотая стоит в поле. Много нажал мужик снопов, много наклал копен, уж собрался возить да в скирды складывать. На ту пору идет Илья с Николою; узнает Илья, что поле мужиком выкуплено, и говорит: «Постой же, отыму я у хлеба спорость! Сколько бы ни поклал мужик снопов, больше четверика зараз не вымолотит!» — Никола-угодник идет к мужику и советует ему, во время молотьбы, больше как по одному снопу не класть на ток. Стал мужик молотить, что ни сноп, то и четверик зерна; все закрома, все клети засыпал рожью, и все еще много остается; пришлось строить новые амбары…