О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юра опустил взгляд в чашку с кофе.
— Спасибо… — пробормотал негромко и вдруг встрепенулся: — Кстати! Ты послушал весь мой диск, до конца?
Володя кивнул.
— Да, но последняя композиция… если честно, её я не понял. Решил, что раз ты приезжаешь и раз этот трек о тебе, то попрошу послушать вместе, чтобы ты мне всё объяснил… Ты не обидишься?
Юра замотал головой.
— Нет конечно. Я так и думал, что последний для тебя будет сложнее, ведь ты не знаешь моей истории. Ладно, послушаем, но давай не сегодня. Сегодня мы идём гулять с Машей! Она мне уже весь телефон оборвала.
— О господи, ещё же рань!
— А ты думал, чего это я проснулся до обеда? Думаешь, сам?
— Вот ведь… — пробурчал Володя. — Лучше бы я тебя разбудил как-нибудь… поинтереснее…
Юра мечтательно улыбнулся, но тут же мотнул головой, будто сгоняя с себя остатки сна, и весело скомандовал:
— Так, решено: едим, одеваемся — и в Харьков!
Приезду Юры радовался будто не только Володя, но и сама природа. Весна уверенно отвоёвывала у зимы свои права: небо прояснилось, солнце слепило глаза, пели птицы. Услышав весёлое щебетание, Володя отчего-то вспомнил редкую гостью в этих местах — ласточку, что прилетала к нему во двор прошлой осенью.
— Хорошо здесь, когда нет дождя и грязи, — прокомментировал Юра, выйдя на улицу. И, глубоко вдохнув, сказал: — Весной пахнет.
Володя выгнал Герду из дома во двор, насыпал в миску возле будки корма и направился к машине.
— А если дождь пойдёт? — спросил Юра, следуя за ним. — В смысле, Герда ведь на улице…
— Во-первых, я не закрываю двери дома, она умеет цеплять их лапой и открывать. Ну а в крайнем случае у неё есть огромная будка, куда мы с тобой даже вдвоём поместимся.
— А не страшно оставлять двери открытыми?
— Так ворота же закрыты. Да и посёлок охраняемый, тут шлагбаум на въезде, сигнализация на каждом участке, камеры стоят на всех улицах.
Юра ничего не ответил, лишь многозначительно хмыкнул.
С Машей договорились на три часа дня, а до этого времени решили пройтись по парку Шевченко. Впрочем, долго гулять не вышло. Юра надел тонкие белые брюки и быстро замёрз, да и Володя, привыкший ездить на машине, а не ходить пешком, тоже ощутил всю обманчивость весны. Солнышко-то пригревало, а вот ветер всё ещё оставался промозглым, так и норовил пробраться под одежду и украсть всё тепло. Поэтому они решили отложить осмотр Харькова на другой раз, а Машу дождаться в кафе рядом с метро.
Но Маше не сиделось дома, и она позвонила на полчаса раньше оговорённого времени. Сообщила, что уже ждёт под Градусником.
Юра заметил её издалека, замахал рукой. Володя удивился — надо же, столько лет не видел, а сразу узнал.
Ещё больше удивился, когда, вместо того чтобы просто поприветствовать, Юра подхватил её и закружил в объятиях — та аж взвизгнула.
— Сидорова! — воскликнул Юра, ставя её на ноги. Держа за плечи, он уставился на неё, прищурился и вынес вердикт: — Какая была, такая и осталась!
Та цокнула, закатив глаза.
— Да ладно тебе, Конев! А сам-то! — и заулыбалась. — И, вообще-то, я уже давно не Сидорова…
— Для меня ты всегда останешься Сидоровой… Потому что ты, коза, мне всю жизнь испортила, — весело заявил Юра.
Маша не обиделась, уловила шутку и засмеялась, но для приличия легонько стукнула Юру по плечу.
— Надо же, — прокомментировал Володя, когда наконец они обратили на него внимание. — А помнится, кто-то друг друга раньше прямо терпеть не мог.
Юра прыснул:
— Я так выражал свою любовь к ней!
Маша кокетливо откинула с плеча волосы и снова закатила глаза.
— Ой, да на кой ты мне сдался!
— Да уж, куда там я? То ли дело Володя! — съехидничал Юра.
Маша прыснула и как-то многозначительно посмотрела сперва на одного, потом на другого.
— Действительно — то ли дело Володя, да, Юра?
Продолжая неоднозначно шутить, они направились в кафе. Володя ещё не успел проголодаться и выпил воды, а Юра заказал себе мороженого. Маша, кокетливо сославшись на диету, ограничилась чаем.
Володя в основном слушал, говорили Юра с Машей. Они вспоминали свои смены в «Ласточке», общих друзей и забавные истории. Володя, лишь однажды побывавший в этом лагере, едва ли мог поддержать тему, да и не хотел мешать — с Юрой он ещё успеет наговориться. Минут через тридцать стало понятно, что беседа бывших заклятых врагов закончится ещё нескоро, и Володя решил ненадолго оставить их — пройтись до работы.
До офиса отсюда было рукой подать — через площадь Конституции вниз по Сумской.
Володя забрал книги по немецкому, раздал поручения сотрудникам и, встретив Брагинского, позвал его в кабинет переговорить.
— И как же это тебя на работу занесло в отпуске-то? — Он развёл руками.
— Да разве вас так просто бросишь? — скривился Володя. — Возьмете и вообще все фуры на границе забудете.
— Ой да перестань! — отмахнулся Брагинский. — Наша-то в чём была вина?
— В том, что мне не сообщили. Дим, давай, чтобы больше такого не повторилось, договорились?
— Так точно, товарищ начальник, — отшутился тот. — Куда поедешь, кстати?
— Поеду? А, отпуск… Я остаюсь в Харькове, у меня тут… дела.
Прищурившись, Брагинский торжественно развёл руки и медленно кивнул.
— Те же дела, что и в новогодние каникулы? То-то, я смотрю, зачастил ты в отпуска, Вова! Когда проставляешься?
Володя с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза, лишь устало вздохнул:
— Жениться я не собираюсь, если ты об этом.
— И правильно! — Брагинский похлопал его по плечу. — Зачем торопиться? Всему своё время! Ну давай, иди с богом, семья — это самое важное.
Пусть Брагинский ничего о Володе не знал, но улыбался он искренне. За
