Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых

безопасности. Чрезмерно трепались в коридорах Лубянки о «слишком раннем» комиссаре. Но Юрков отзывался об Абакумове положительно, правда без льстивого восхищения, уж слишком крут был новый начальник, но и справедлив.

Виктор Семенович после назначения в Ростов стал пересматривать дела прежде арестованных, и не найдя в них серьезной доказательной базы, выпустил большинство арестантов на свободу. И еще один примечательный факт, памятное «финское дело». С началом Финской войны ретивые ростовские чекисты посадили нескольких граждан финской национальности и одного цыгана, якобы, как агентов финской разведки. Заключенным грозила высшая мера наказания. Новый начальник, изучив следственные материалы, пришел к выводу, что нужно самому поговорить с каждым арестованным. Почти неделю Абакумов вел допросы, делал очные ставки и пришел к выводу, что дело надуманное и арестованных освободили. За исключением цыгана, который распускал по городу ложные слухи, а затем оговорил себя и других людей. В итоге цыган получил десять лет лагерей. А вот сотрудников Ростовского НКВД наказали за очковтирательство, уволив из органов. А иных даже привлекли по уголовной статье за фальсификацию документов.

Сергей не приятельствовал с Виктором Абакумовым. Правда, при Ежове частенько встречались в курилках, но говорили, как правило, о погоде. А уже, когда в феврале сорок первого Виктор Семенович стал заместителем Наркома, даже шапочные, отношения естественно прекратились.

Павел Арсеньевич Гаврюхин — горьковчанин, закончил с отличием Горьковскую МКШ, работал до перевода в Москву на Горьковской дороге, в тридцать шестом выделенной из Московско-Курской. Гаврюхин разнился с импульсивным Юрковым — парень начитанный и вдумчивый. Происходил из интеллигентной семьи, отец трудился инженером на Сормовском заводе, мать работала учительницей в школе для девочек. Видимо, женщина и пристрастила Павла к русской литературе. Парень прочел от корки до корки «Клима Самгина», причем четыре книги выходили не в одном издательстве, на протяжении нескольких лет. Честно признаться, Воронов, по недостатку времени, так и не осилил в полном объеме это эпическое произведение Максима Горького. В органы Павел попал по комсомольскому набору, будучи студентом общественно-исторического факультета Горьковского педагогического института. Общаться с Павлом Гаврюхиным было любопытно, в особенности на гуманитарную тематику, к тому же парень считался докой в затейливом прошлом Нижнего. Естественно, в итоге беседы коллег сводились к личности Валерия Павловича Чкалова. Пожалуй, после самого Горького, — Чкалов второй знаменитый человек из нижегородцев, человек-легенда. Да, что тут говорить, Сергей дружил с ним, и память о Валерии для него священна, а даже больше, часто бередила душу — боль о безвременной кончине старого друга.

Толковые и способные оказались ребята Гаврюхин и Юрков, с прибытием лейтенантов Воронов получил желаемое подспорье. На парней можно смело положиться, но прежде их следовало как можно быстрей ввести в курс дел.

Пока лейтенанты голодно поедали принесенные Свиридовым свиные консервы, намазывая гущу на зачерствевший черный хлеб и запивая чаем, Сергей пояснил сложившуюся обстановку. На все дела у них ушло четверть часа. Парни тесно приработались с Вороновым и понимали майора с полуслова. Да и оперативники — не первогодки, ребятам уже приходилось брать матерых врагов, как и принято в кино — с погонями и стрельбой.

Короче, диспозиция складывалась таким образом:

Наличные силы транспортного отдела и милиции перемещаются на Третью Кречетовку, штаб будет в поселковом совете. Там уже работают оперативники и линейщики, которые выясняют вероятные маршруты пути следования Ширяева. Туда же скоро подъедет поддержка из городского отдела. А там, разделив прибывших на поисковые группы, будет организовано преследование и задержание инженера, главная цель очевидна — взять немецкого агента живым. Потому, конкретно брать шпиона придется обученному на то человеку. Слов нет, Юрков и Гаврюхин хваткие ребята, стреляют без промаха с двух рук, но в том и цимус, — если придется применять оружие, то подстрелить Ширяева следовало аккуратно, желательно без крови.

Андрей Свиридов деловито разложил на высвободившейся столешнице топографические карты Кречетовки и прилегающего района. Признаться, сам Воронов с трудом ориентировался в окрестностях станции, и потому с большим интересом слушал толковые пояснения младшего лейтенанта. Сергей знал, что оперативные сотрудники НКВД куда лучше армейских командиров разбирались в военной топографии. Чекистов изначально учат читать карту, сразу же четко представлять рельеф и узловые точки территории. Майор и московские лейтенанты сразу увидали обилие ложбин, оврагов и запруженных логов на сильно пересеченной местности.

Но неприятно напрягало, что с юго-востока и юго-запада Кречетовка сжата массивами яблоневых садов «Комстроя» и «Коминтерна». Если Ширяев соизволит шмыгнуть в эти сады, то отыскать беглеца в яблоневых междурядьях, поросших травняком в рост человека, будет крайне сложно. Конечно, нужны поисковые собаки, только вот, — где ищеек взять в таком количестве…

К северо-востоку, за большим разветвленным на усынки прудом протекала речка Паршивка, с холмистым левым берегом, поросшим дубовым леском. А далее шли колхозные поля, перемежаемые болотистыми неудобьями. Если направиться в ту сторону, то через полсотни километров попадешь в соседнюю область, граничащую уже с Московскими землями.

На севере и северо-западе, по обе стороны железнодорожной ветки простирались хвойные леса, не зная дороги, в них можно сильно заплутать и без толку потратить время. Если Ширяев надумает идти вдоль железнодорожного пути, то отроги лесов закончатся, и беглец окажется на просматриваемой как скатерть равнине. Шпион неминуемо сунется в первую встречную деревеньку, но тут — к чужакам ревностное внимание, колхозников давно нацелили на выявление дезертиров и диверсантов.

Если Ширяев с «железки» подастся на юго-запад то опять попадет в отроги соснового леса, тянущегося с перерывам аж до Липецка. А там уже близко Елец, — там линия фронта. Но навряд опытный немецкий разведчик отдастся на волю случая и отважится в одиночку перейти фронтовые рубежи, где густая плотность советских войск.

Если выберет юг, где раскинулся город, — здесь сразу сграбастают рукастые ребята Селезня.

Скорее всего, в конечном итоге, Ширяев двинет в сторону Москвы. Определенно в столице разветвленная профильная резидентура Абвера, где агента примут с распростертыми объятьями. Впрочем, Бог знает, что у него на уме, — какой инженер способен выкинуть фортель… И еще, один серьезный момент, — есть ли у него в Кречетовке или городе пособники, с помощью которых можно на время затаиться, переждать активную фазу розыска, а потом, спокойно сделать ноги… Впрочем, в голову Ширяеву не влезешь, что там… у шпиона на уме, только богу известно…

Карты, картами, но одно дело прочерчивать по ним маршруты, а другое дело — сориентироваться на живой местности. Ведь картографический масштаб не отображает каждый клочок земли, каждый куст или заросли бурьяна, откуда можно запросто схлопотать в лоб вражескую пулю.

* * *

И тут Сергею вспомнилась краткосрочная командировка осенью двадцать