В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он перестал следить за колдовскими манипуляциями и от скуки принялся изучать обстановку капища.
Все ожидаемо, все стандартненько: чучело крокодила средних размеров, с топорно прилепленными крыльями крупной летучей мыши на хребтине; начертанная на стене чем‑то вроде сурика кривоватая перевернутая пентаграмма; многочисленные полочки, уставленные склянками, горшочками и коробочками с разноцветными снадобьями… На полу нечто занятное: вытертая шкура непонятного зверя без головы, зато с львиными лапами спереди, коровьими ногами сзади и длинным пушистым хвостом вроде собачьего.
Да! В углу – человеческий скелет, – как же без него! Только вторая пара рук, прикрепленная в тазобедренной области, и козлиные рога на черепе – перебор. Светящийся шар на столе…
Светящийся?!!
Да. В это трудно было поверить, но шар перед замершей в трансе старухой действительно светился, причем это было не ровное свечение, как если бы в него заключили электрическую лампочку, свечку или иной светильник. Внутри хрустальной сферы бродили бесформенные световые пятна, ярко вспыхивали, чтобы тут же погаснуть, острые искорки, вспухали и таяли багровые и зеленые зарницы. Больше всего артефакт напоминал сейчас дисплей цветомузыки, пульсирующий в ритме какой‑то медленной, плавной мелодии с чрезвычайно широким диапазоном тонов.
Сергей почувствовал, как его локоть сжала ладонь Оран‑Тога.
– Ты видишь?..
Дорофеев пригляделся и обмер…
Шар не только светился. Нарушая все законы гравитации, он парил в паре сантиметров над столом, колеблясь, словно поплавок, танцующий на медленной волне.
Внезапно что‑то изменилось.
Инструмент гадалки часто и невпопад замигал, как ртутная лампа с неисправным стартером, и вдруг засиял ровным матовым светом электрического плафона. Старушечья голова медленно поднялась, и друзья отшатнулись, увидев отливающие полированным металлом шарики вместо глаз на помертвевшем лице с отвисшей челюстью.
– Спрашивайте… – раздался низкий, чуть ли не на инфразвуковом пределе, голос, который, казалось, исходил отовсюду – от потолка, стен, пола…
* * *
– Посмотри, Серр, я не седой? – в сотый, наверное, раз жалобно спрашивал Оран‑Тог, наклоняя к другу смоляную макушку. – До сих пор поджилки трясутся…
Друзья не помнили, как они покинули колдовскую берлогу, как оказались дома у Дорофеева и, главное, что им поведал неведомый демон, вызванный старой Хамуасут и вселившийся в ее дряхлое тело. Да какое там! Они даже не помнили вопроса, заданного после милостивого разрешения потустороннего пришельца! Опасный и дорогостоящий эксперимент по общению с загробными силами закончился ничем.
Теперь оба снимали стресс самым безотказным на свете способом (ну, вы понимаете…) и прилично преуспели в этом. По крайней мере, ужасное свидание с неведомым как‑то отступило, затуманилось, не висело тяжким камнем на душе.
Оба уже успели торжественно поклясться друг другу никогда больше не прибегать к таким богопротивным штучкам, забыть о существовании гадалок вообще и искать, искать, искать, опираясь только на собственные силы.
– Уф‑ф… А ты помнишь, как скелет шагнул из своего угла и заблеял?
– Точно! А крокодил захлопал крыльями…
– А звезда на стене вдруг налилась красным цветом, и в центре появилось пятиугольное окошко…
– И ты туда посмотрел… А что там было?
– Не помню…
Разговор становился все бессвязнее и бессвязнее, тосты все запутаннее и запутаннее, периоды просветления – все короче и короче, и, наконец, инженер рухнул лицом на стол, расплескав свой бокал, и тут же, без перерыва, мощно захрапел. Сергей долго разглядывал не выдержавшего взятого темпа друга, крутил в руках пустой кувшин, поднялся, чтобы взять со льда свежий, полный, но внезапно решил проверить, удобно ли Оран‑Тогу на его жестком ложе, тоже опустил щеку на столешницу и…
* * *
Проснулись они одновременно и тупо воззрились друг на друга, не понимая, откуда взялся визави, и не смотрят ли они в зеркало, каждый со своей стороны.
Нужно заметить, что сон на такой жесткой подушке, как деревянная столешница, изрядно сглаживает различия между мужскими физиономиями, особенно если эти физиономии изрядно опухли после неумеренного возлияния и небриты. Различие в масти особенного значения не имеет…
– Она жива… – пробормотал Оран‑Тог, уставясь в мутно‑серые глаза Сергея.
– Но искать ее не нужно… – ответил тот, пытаясь определить нынешний цвет обычно черных глаз инженера.
– И чтобы ее вернуть, придется пойти на жертвы, – сказали оба хором.
31
И чего это я тут наворочал? Минос вроде бы заказывал загородный дворец…
Дедал
Кот привел Арталетова на противоположную от храма окраину города, в местную «воронью слободку», населенную нищими побирушками, бродягами, представительницами древнейшей профессии и прочим деклассированным элементом, которому был заказан путь даже в «спальные районы» Фив, не то что в центр. Там они лишь работали, каждый – в меру своих навыков и возможностей.
Жанну и Горенштейна с большим трудом, но удалось убедить, что поход вдвоем будет более эффективен, чем дефиле целой процессии. Бог знает как профессор, но девушка сдалась не сразу и при условии, что, если Жорж не явится через шесть часов, она пойдет и поставит на уши все и вся. Зная ее взрывной и упрямый характер, сомневаться, что она так и сделает, не приходилось…
– Вот! – Целью долгого путешествия по улочкам бедных кварталов, таким тесным и извилистым, что парижские закоулки показались бы на их фоне проспектами, был полуразвалившийся дом, вернее, руины, зиявшие пустыми оконными проемами. – Пришли.
– Что это за хоромы? – Жора подозрительно оглядел замусоренное донельзя пространство между четырьмя голыми глинобитными стенами, лишенное даже малейших признаков крыши.
Отвратительная вонь и мириады жирных мух всех расцветок и калибров недвусмысленно утверждали, что не слишком‑то приверженные чистоте «слободяне» в целях экономии использовали данное строение как помойку. А еще – в качестве общественной уборной, на столетия предвосхитив это выдающееся достижение санитарии и гигиены двадцатого века.
– А ехзар его знает, – беспечно дернул хвостом Кот, роясь в самой отвратительной на вид куче, и Георгий подивился, как быстро прохвост нахватался местного жаргона: дважды побывав в этом краю, он так и не уяснил себе, что скрывается под таким емким термином. – Главное, что тут находится вход в подземелье…
Из груды мусора на свет появился маленький тючок, и спустя минуту Кот предстал в своем привычном обличии, довольно мерзко попахивающем, но вполне опрятном.
– Надо было под стеной прятать, – вручил Арталетову фонарь со свечкой внутри проводник, все время недовольно дергая носом. – Какая‑то гадина уже успела кучу пометить… Знал бы, кто именно, – убил бы на фиг!..
Стилет по‑прежнему воинственно висел у него на поясе, а в кровожадности мелкого хищника сомневаться не стоило, поэтому Жора поспешил перевести тему разговора:
– Неужели здесь?
– А то где же!
Кот подошел к стене, с видимым усилием повернул один из камней, казалось намертво вмурованный в глину, и сразу две кучи мусора, дрогнув, разъехались в разные стороны, открывая широкий прямоугольный лаз, из которого пахнуло затхлостью и прохладой.
– Видали? – гордо подбоченился Кот. – Если бы не я – черта с два нашли бы когда‑нибудь!
* * *
Подземное путешествие продолжалось уже больше получаса, а конца и краю ему не предвиделось. Кот уверенно тащил Георгия вперед, даже не зажигая своего фонаря, – благо кошки видят в темноте едва ли не лучше, чем на свету. На ответвления от основного хода – довольно просторного коридора со стенами и сводом, либо выложенными кирпичом, либо вырубленными в камне, – он просто‑напросто не обращал внимания, а у нашего героя каждый раз замирало сердце, когда он представлял, каково блуждать в этих катакомбах, не имея плана.
– А как вы нас нашли, месье Кот? – спросил он, чтобы отвлечься от жутковатых мыслей.
– Как? – не оборачиваясь, буркнул Кот. – Да элементарно. Посадите кошку в мешок, отвезите за тысячу лье и выпустите. Спорю на сто золотых экю, месье д’Арталетт, что она найдет дорогу назад, причем самую короткую.
– Но вы же ни разу не были в доме Мамлюка!
– Да? Тогда запишите это в загадки. Я почему‑то ни минуты не сомневался, что найду вас, и нашел, как видите. Шестое чувство, не иначе.
– А куда мы так торопимся?
– Чтобы успеть в пересменку.
– Какую еще пересменку?
– Разве я вам не рассказывал? Кошки охраняют подземелье лишь с заката до рассвета, а спустя полтора часа после их ухода является другой сторож. Точно так же, когда уходит он… Одним словом, три часа в сутки этот лабиринт без хозяина, и мы должны уложиться.
