Элегии и малые поэмы - Публий Назон

        Наша какая вина не велит тебе прежним остаться?

        Или вменяешь ты нам наше несчастье в вину?

25   Если ты мне ничем не помог — ни советом, ни делом,

        Хоть бы прислал письмо, два бы словечка черкнул!

        Где там! Верю с трудом, но ходит молва, что и словом

        Только чернишь ты меня, падшего злобно клеймишь.

        Что, безумный, творишь? А вдруг отвернется Фортуна?

30   Сам ты себя лишил права на слезы друзей!

        Непостоянство свое скрывать не хочет богиня;

        Глянь — на вертящийся круг встала нетвердой ногой.

        Легкая, словно листок, она ненадежна, как ветер,

        Равен, бесчестный, с ней легкостью ты лишь один.

35   Все, что людям дано, как на тонкой подвешено нити:

        Случай нежданный, глядишь, мощную силу сломил.

        Кто на земле не слыхал о богатствах и роскоши Креза?

        Но, как подачку, жизнь принял он в дар от врага.

        Тот, кто в страхе держал под всесильной рукой Сиракузы,

40   Низким кормясь ремеслом, впроголодь, сверженный, жил.

        Кто Великого был сильней?[610] Но голосом тихим

        Помощи, робкий беглец, он у клиента просил.

        Муж, пред которым вчера склонялись, покорствуя, земли,

        В тесном жилье бедняка нищим из нищих стоял.

45   Славный триумфом двойным — над кимврами и над Югуртой —

        Тот, в чье консульство Рим праздновал столько побед,

        Марий лежал в грязи, укрывая в болотной осоке

        Мужу такому никак не подобавший позор.[611]

        Все начинанья людей — игрушка божественной власти;

50   Час течет — но от нас скрыто, чем кончится он.

        Если бы кто мне сказал: «Жить ты будешь на водах Эвксина,

        Вечно страшась, что гет ранит стрелою тебя», —

        «Что ты! Испей, — ответил бы я, — очистительных соков,

        Сколько их могут родить всей Антикиры луга!»[612]

55   Все же я здесь и, хотя б остерегся стрел ядовитых,

        Пущенных смертной рукой, — стрел божества не уйти,

        Ты же в страхе живи и радостью не похваляйся:

        Только сказал — и она вмиг обернулась бедой.

VII. Весталису

        Присланный ныне к нам, на берег Эвксина, Весталис,

        Здесь, под Полярной звездой, римский закон утвердить,

        Сам ты узнал, каков этот край, где меня поселили,

        И справедливость моих жалоб везде подтвердишь.

5     Юный внук альпийских царей![613] Если ты мой свидетель,

        Веру скорей обретет наша неложная речь.

        Видел и ты, как в лед застывает Понт на морозе,

        Как без кувшина вино форму кувшина хранит.

        Видел, как груженый воз с воловьей упряжкой по Истру —

10   Посуху стрежнем реки гонит отважный язиг.

        Знаешь и то: в кривом острие здесь яд посылают,

        Чтобы, вонзаясь, стрела смертью грозила вдвойне.

        (Только об этой беде ты издали знай: самолично

        Не довелось бы тебе с нею спознаться в бою!)

15   «Первый метатель копья манипула первого»[614] — этим

        Званьем недавно тебя воинский труд увенчал.

        И означает оно немалый почет — но достойна

        Трижды славнейших наград ратная доблесть твоя.

20   Помнит Дунай, как сильной рукой ты в пурпур недавно

        Воды окрасил его, с гетскою кровью смешав.

        Помнит мятежный Эгис, как его усмирил ты — и ложен

        Был тот дерзкий расчет на неприступность горы:

        За облака вознесен, не так в оружии город

        Видел надежный оплот, как в положенье своем.

25   Дерзкий враг отобрал Эгис у царя ситонийцев

        И, отобрав, держал взятое в цепких руках;

        Но по реке на судах пришел Вителлий[615] и грозно

        Против гетских сил выстроил свой легион.

        И у тебя, достойнейший внук благородного Донна,

30   Жажда зажглась в груди ринуться в сечу мужей.

        Издалека приметный для глаз сверканьем доспехов,

        Не пожелал ты скрыть храбрость свою хоть на миг;

        Шел напролом, одолев и булат, и гордую кручу,

        Шел сквозь частый град падавших с выси камней.

35   И не явились тебе помехой дротиков стаи,

        Черные тучи стрел с ядом змеи в остриях.

        В шлеме тростинки торчат, многоцветными перьями вея,

        Негде в разбитый щит новой вонзиться стреле.

        Он и от прежних тебя не укрыл. Но с думой о славе

40   Боль пламенеющих ран ты не хотел замечать.

        Так, мы помним, Аякс против Гектора бешено бился,[616]

        Факелоносцев разил — и отстоял корабли!

        Грудь на грудь пошли. Скрестили мечи в рукопашной.

        Время железу решить яростной битвы исход.

45   Что ты в бою тогда совершил, о всем не поведать,

        Скольких убил врагов, как и кого одолел:

        Ты бы считал и не счел те груды порубленных гетов,

        Всех, кого попирал в битве победной стопой.

        Младшие брали пример со старшего: в сечу кидались,

50   Много приняли ран, подвигов много свершив.

        Но настолько же всех превзошел ты отвагой, насколько

        Самых ретивых коней в беге обгонит Пегас.

        Вновь покорен Эгис, и подвига верный свидетель,

        Стих мой векам передаст славу, Весталис, твою.

VIII. Суиллию

        Долго, ученейший муж, не слал ты мне вести, Суиллий,

        Но запоздалому все ж рад я письму твоему:

        В нем обещаешь ты нам, что помощь подашь, если вышних

        Благочестивой мольбой к милости можно склонить.

5     Пусть не успеешь ни в чем, я в долгу у душевного друга,

        Ибо в заслугу зачту эту готовность помочь.

        Только б на долгий срок твоего достало порыва,

        Не охладили б его вечные беды мои.

        Тесная связь родства (да продлится она нерушимо!)

10   Мне как будто дает право на дружбу твою.

        Та, что тебе женой, для меня как дочка родная,

        Та, что женою мне, зятем тебя назвала.

        Горе! Ужель, прочитав эти строки, лицо покривишь ты

        И устыдишься признать наше с тобою родство?

15   Только в толк не возьму, чего здесь можно стыдиться, —

        Разве того, что на нас счастье не хочет смотреть?

        Станешь ли ты выверять родословную нашу, увидишь:

        Всадниками искони прадеды были мои.

        Ну, а захочешь узнать о нравах моих, убедишься:

20   Нет на мне пятна, кроме оплошности той.

        Если надеешься впрямь что-то выпросить нам у бессмертных,

        Ты обратись к божеству голосом истой мольбы.

        Юноша Цезарь — твой бог![617] Его склони к милосердью!

        Этот алтарь ты чтишь, знаю, превыше других.

25   Цезарь молящим не даст возносить напрасно молитву

        Пред алтарем. Ищи помощи здесь для меня.

        Благоприятное пусть оттуда дойдет дуновенье,

        И затонувший челн вмиг из пучины всплывет.

        Я на высоком огне воскурю торжественный ладан,

30   Буду свидетелем я силы всевластных богов.

        Но беломраморный храм я тебе не воздвигну, Германик, —

        Средства мои подточил горький судьбы поворот.

        Пусть тебе города, процветая, храмы возводят, —

        Благодарит Назон тем, что имеет, — стихом.

35   Знаю, скуден мой дар, я малым плачу за большое,

        За возрожденную жизнь только слова приношу.

        Но кто лучшее дал, что мог, свою благодарность

        Этим сполна изъявил — тщетной не будет она.

        Ладан, в горсти бедняком принесенный, не меньше угоден,

40   Нежели тот, что богач чашами сыплет в огонь.

        Агнец молочный и бык, растучневший на травах Фалиска,

        Оба Тарпейский алтарь кровью своей оросят,

        Впрочем, нередко герой из услуг наиболее ценит

        Ту, что окажет ему, песни слагая, поэт.

45   Песня деянья твои широко прославит по свету,

        Песня в смене веков славе померкнуть не даст.