Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

– Ты слышала крики восторга?

– Да, а что случилось?

– Падишах предложил твоей тетушке стать его женой. Я выполнил свое обещание. А ты станешь моей женой?

– Да! – глаза девушки блестели ярче всех звезд на небе.

Это предложение не услышал никто, кроме счастливо улыбающейся Сати.

– Чем сегодня торгует прекрасная дочь Асаф-Хана? В прошлый раз, когда я встретил на мина-базаре одну девушку, она торговала книгами своей подруги. Что сегодня?

Хуррам с удивлением смотрел на небольшие горки каких-то порошков.

Арджуманд счастливо рассмеялась:

– Это любовный напиток. Если растворить щепотку в чаше вина и дать выпить любимому человеку, он будет целый месяц думать только о тебе.

– Когда ты успела напоить меня целым ведром такого напитка? Я четыре года думаю только о тебе. Знаешь что, я куплю весь порошок и заплачу лакх, только если ты сама выпьешь его.

Арджуманд покачала головой:

– Мне и порошка не нужно…

Зенан гудел, двор гудел, Агра гудела – падишах Джехангир женился на той, которую любил долгих восемнадцать лет! Красавице уже исполнилось тридцать четыре года, в таком возрасте внуков нянчить начинают, а она очаровала самого Джехангира!

Женщины вздыхали: вот это любовь! Вечная, не иначе.

Падишах приказал готовить невиданную свадьбу, назвав свою возлюбленную Нур-Махал – Свет дворца. Впрочем, прямо на свадьбе он передумал, решив, что «дворец» слишком мелко для прекрасной Мехрун-Ниссы, и объявил ее «Нур-Джехан» – «Свет Мира».

– Твоя тетушка добилась своего, – заметил Гияз-Бек, кивая внучке на счастливую Мехрун-Ниссу. – Честно говоря, принц Хуррам помог.

– Я знаю. Он предложил мне стать его женой…

Гияз-Бек нахмурился:

– Когда это принц тебе предложил? Снова письма?

– Не только, принц Хуррам купил все, что я продавала на мина-базаре. Не одной Мехрун-Ниссе торговать удачно.

– Тогда вам стоит поторопиться, пока у падишаха хорошее настроение. Только на тетушку не рассчитывай, она думает лишь о себе.

Гияз-Бек хорошо знал свою дочь, Мехрун-Ниссе было теперь не до племянницы и ее замужества, она старалась затмить все, что до тех пор видел Хиндустан. Заново влюбленный падишах был готов жениться немедленно, но его невеста возразила:

– Ваше величество, мне нужны два месяца на подготовку.

Вскоре стало ясно, что только два месяца, потому что у Мехрун-Ниссы многое готово, иначе она ни за что не успела бы.

Счастливая женщина достала из сундуков, которые после приезда из Бардхамана даже не распаковала, тончайшие ткани из Варанаси. Этот город на Ганге славился своими шелками, тонкими настолько, что казались сотканными из воздуха. Шелка были вышиты не менее искусными вышивальщицами по ее собственным рисункам.

Для своего свадебного наряда Мехрун-Нисса выбрала алый цвет – цвет победы. Прозрачный алый шелк, золото, бриллианты и жемчуга окутывали всю Мехрун-Ниссу, однако, не скрывая ни красоты ее лица, ни прелести стройной, несмотря на годы, фигуры.

Она прекрасно понимала, какое впечатление произведет на мужчин и своего мужа, ходила по краю, еще чуть – и наряд покажется совсем неприличным. Но сказался безупречный вкус Мехрун-Ниссы, который позже прославился в веках, она сумела не переступить грань, оставшись безумно привлекательной и достаточно целомудренной.

Ладили крутилась вокруг своей мачехи, без конца всплескивая руками от восторга:

– Вы самая красивая женщина на свете!

– Правда? – в сотый раз приподнимала брови Мехрун-Нисса, словно никогда не слышала таких слов или сама не знала об этом.

Арджуманд наблюдала за тетушкой со вздохом – когда придет ее черед? И вдруг поняла, что вовсе не хочет даже на один вечер становиться вот такой игрушкой для любования, украшением свадебного пира. Пусть бы их с Хуррамом свадьба состоялась тихо-тихо, так даже лучше, они столько лет ждали, что теперь стыдно красоваться перед всеми.

От падишаха принесли очередные дары. Ладили бросилась разглядывать их. Ожерелье, браслеты на руки и ноги с огромными изумрудами. Мехрун-Нисса поморщилась:

– Сказала же: только красные камни в золоте! Или просто бриллианты.

– А я не люблю алмазы, они бесцветные, – объявила Ладили, прикладывая к себе украшение для волос.

– Глупости! – оборвала ее мачеха. – Сколько раз тебе говорить, что самые роскошные камни бесцветные, они сверкают ярче остальных.

– А я бы хотела алмазное сердце… – неожиданно для самой себя произнесла Арджуманд.

– Таких не бывает. Гранить алмазы очень трудно, а если сделать в форме сердца, будут слишком велики потери веса.

– Все равно хочу… Мехрун-Нисса, здесь письмо со стихами.

Тетушка фыркнула:

– Можешь прочесть! Наверняка падишах снова называет меня Светочем Мира и клянется в любви.

– Да, стихи неплохие…

– Они мне уже надоели. Неужели придется целыми днями выслушивать эти поэтические признания?

«Ой-ой… свадьба только предстоит, а будущий супруг, которого Мехрун-Нисса ждала столько лет, ей уже надоел. Нет, Хуррам мне никогда не надоест, тем более если будет твердить о любви каждый день и каждую ночь», – подумала Арджуманд. Вспомнив обещание любимого вообще не выпускать ее из своих рук и приходить каждую ночь, она покраснела.

Ладили, заметив это, пристала с расспросами. С трудом отговорившись какой-то ерундой, Арджуманд поспешила в свою комнату, ей тоже пора было наряжаться на свадьбу. Пока чужую.

А когда же будет своя?

Перед самой церемонией у Арджуманд состоялась стычка с Мехрун-Ниссой, которую теперь полагалось звать Нур-Джехан. Узнав, что тетушка потребовала, чтобы церемонию встречи новой жены проводила не мать падишаха королева Рукия или королева Джодха (обе были уже стары и плохо себя чувствовали), а главная жена Салиха Бану, Арджуманд бросилась к счастливой невесте:

– Мехрун-Нисса, зачем?! Пусть бы провела Ханзаде или кто-то другой. Вы же знаете, что Салиха Бану прячет лицо, ей будет очень неудобно рядом с вами, такой красивой.

В ответ раздался звонкий смех Мехрун-Ниссы:

– Я очень жду этого. Когда она унижала нас в своих покоях, я поклялась, что сделаю все, чтобы насладиться ее унижением. Я своего добилась! Учись и ты добиваться.

– Она и без того несчастна… – пролепетала девушка.

– Кого ты жалеешь? Лучше себя пожалей. И перестань портить мне настроение, я хочу выглядеть счастливой, а не сокрушаться из-за вылезших ресниц агачи.

Это был верный расчет, больший контраст представить трудно – ослепительная красавица Нур-Джехан и облезлая Салиха Бану. Арджуманд почувствовала острую жалость к несчастной женщине, которую собирались выставить напоказ. Сати шепнула ей: