Жизнь в эпоху перемен. Книга первая - Станислав Владимирович Далецкий

и прежде, один раз в неделю – так и внимания к нам будет меньше, и вдвоём будет хорошо от каждой встречи, как сегодня. Когда переедем в Петербург и будем жить вместе, тогда можно будет делать это не по расписанию, а по желанию нашему, – успокоил он Надю очередным обещанием будущего семейного счастья.

Любовники попили чаю, Надя отправилась в пансион, а Дмитрий остался поработать в мастерской над образом Наденьки в греческой тунике, который он много раз уже начинал писать, но задуманное полотно не получалось, ввиду отсутствия таланта.

XIХ

Девушка Надя – будущая учительница, и, как она полагала, будущая жена талантливого художника, потеряв невинность в объятиях опытного совратителя, беззаботно предалась запретной любви со всей страстностью, свойственной темпераментным женщинам, ощутившим сладостное чувство мужского обладания.

Взгляд Нади стал туманным, тело налилось ожиданием исполнения интимных желаний, груди отяжелели и набухли, так что пришлось купить новые лифчики большего размера. На занятиях девушка была рассеяна, что сказалось на её учёбе, и она уже неоднократно получала замечания менторов, что ей не хватает прилежания и трудолюбия. Классная дама, заметив, что ученицу как будто подменили, пообещала написать тёте о плохой успеваемости племянницы.

Почувствовав угрозу своим свиданиям, Надя вернулась к усердию в занятиях, нетерпеливо ожидая дня свиданий. Проснувшись утрами в воскресенье, она была весела радостным нетерпением чувств и собиралась на свидание, говоря, что идёт давать уроки купеческому сынку, приветливо общалась с курсистками по пансиону, вызывая у них некоторые подозрения.

Соседка по комнате, девушка Таня, сказала подруге, что она стала стонать и вскрикивать во сне, бормоча непонятные слова, и однажды воскликнула отчётливо: «Ещё, хочу ещё!»

Надя покраснела и отшутилась, что, видимо, это про конфеты, до которых она большой охотник, как известно подругам.

Выходя из пансиона на свидание, она осторожно оглядывалась – не следят ли за ней подруги – так учил её Дмитрий, чтобы их связь не раскрылась раньше времени, когда они объявят о помолвке.

Уже полгода Надя находилась в любовной связи с художником, но острота чувств, умело разогреваемых опытным мужчиной, не покидала девушку, а лишь усиливалась.

Наступила весна, потекли и исчезли вешние воды, на деревьях распустились молодые светло-зелёные листочки, по обочинам дорог пробилась зелень травы, во дворах домов дурным криком пели петухи, щебетали воробьи на крышах, а Надя спешила знакомой и родной уже дорогой в мансарду на очередной сеанс любви, как называл их встречи Дмитрий.

Отворив дверь своим ключом, что ей дал любовник: на всякий случай, если он задержится где-то делами, Надя вбежала в мастерскую. Дмитрий был на месте и всё подготовил к встрече: диван застелен, вино налито, в комнате тепло от печи, самовар в углу посапывает паром. Надя поцеловала Дмитрия и, не мешкая, стала поспешно раздеваться, пока не оказалась совсем нагой.

Дмитрий приучил её не стесняться наготы, говоря, что женское тело прекрасно и совершенно, и потому художники рисуют женщин обнажёнными. Раздевалась она, как всегда, не за занавеской, а под пристальным взглядом Дмитрия, который уже сбросил халат и лежал на диване, едва прикрывшись простынёй.

– Повтори-ка, Надюша, несколько поз греческих богинь, что я показывал тебе ранее – эти позы помогают мне понять всю прелесть женского тела, чтобы потом писать картины.

Надя непринуждённо изогнулась в одну и другую стороны, чуть присела в пол-оборота, и показала ещё несколько фигур, как и учил её любовник. За истекшее время их близости художник развратил её окончательно, убеждая, что нет никаких запретов в отношениях между мужчиной и женщиной, и всё, что доставляет удовольствие, можно и нужно совершать.

Закончив с позами гречанок, Надя прилегла на диван рядом с Дмитрием, они выпили по бокалу вина, поцеловались и продолжили любовные игры. Изобразив рычание пантеры, девушка отбросила простыню с обнажённого мужчины и, ласково урча, легла рядом, прижавшись всем телом, и бережно лаская, и целуя упругую мужскую плоть, от чего Дмитрий удовлетворённо прикрыл глаза.

– А где тут мой сладенький человечек? – хрипловатым от нарастающего желания голосом ворковала девушка, сжимая мужскую плоть, – почему он не идёт в гости к своей подружке, она давно соскучилась и ждёт его, – продолжала Надя, прижавшись шелковистым пушком девичьего лона к мужскому телу. Старый ловелас перехватил инициативу и начал ответно целовать и ласкать девичье тело во все укромные и заповедные места. От такой ласки девушка расслабилась, и мужчина овладел ею, пристально глядя в глаза, в которых вспыхнули огоньки желания. После нескольких движений, желания любовников стали нарастать до нестерпимой сладости, глаза девушки постепенно затуманились, и она застонала, забилась всем телом, кусая мужчину в плечо, и издав крик полного удовлетворения, содрогнулась несколько раз, судорожно сжала мужчину в объятиях рук и ног, и затихла в полной прострации чувств.

Опытный любовник, сумев сохранить желание и мужскую силу, продолжил сеанс любви, лёгкими движениями побуждая расслабленную девушку принимать любовные позы древних гречанок и овладевая девушкой не только на диване, но и в кресле, у стола и опершись в стенку. Надя охотно выполняла все фантазии своего учителя любви, получая дополнительно женское удовлетворение.

Несколько раз прежде Дмитрию удавалось вновь доводить девушку до интимного фейерверка чувств, но сегодня он, не сумев сдержать своё желание, с победным криком закончил любовное занятие и неподвижно замер рядом с девушкой, тяжело дыша и вытирая простынёй потную бородку.

Любовники полежали в сладкой истоме около часа, потом чувство реальности вернулось, и, надев халат, художник вновь разжёг самовар, дождался кипятка, заварил чай, разлил его по чашкам и поднёс его своей воспитаннице, которая продолжала неподвижно лежать в том положении, в котором он её оставил после интимных упражнений.

– Попей чайку, Надюша, взбодрись, и пора уходить, чтобы в пансионе тебя не хватились, – заботливо хлопотал Дмитрий около девушки.

– Знаешь, Димчик, – так девушка называла своего растлителя в интимные минуты, – мне надоело прятаться и осторожничать, чтобы скрывать наши отношения. Почему бы нам не жить вместе в твоей пустой квартире, где ты одинок, с твоих слов. Можешь представить меня своим знакомым своей невестой или даже племянницей, приехавшей на учёбу: по возрасту я как раз гожусь тебе в племянницы. Что ты скажешь?

– Скажу, что это невозможно: такое открытое сожительство без венчания осудить всё городское общество, и у меня не будет заказов на портреты, а в племянницу никто не поверит, если в доме не будет ещё какой-нибудь родственной женщины. Кстати, я подумываю снять тебе отдельную комнату, чтобы ты смогла уйти из пансиона: твоим подружкам-сударушкам будет сложнее следить за тобой, да и я смогу иногда заходить вечерком, – ты