Жизнь в эпоху перемен. Книга первая - Станислав Владимирович Далецкий

к совместным чаепитиям, послушно села на диван, художник разлил красное вино в бокалы и предложил осушить их до дна в честь его именин и удачного завершения дня работы над картиной.

Надя послушно выпила вина: в голове возникли неясные сладкие грёзы, а Дмитрий, продолжая говорить и говорить, осторожно положил её навзничь, нескромно целуя в грудь. Она откинула голову, ощутив на себе всю тяжесть мужчины и тихо говоря: «Что же вы делаете, это же нехорошо», попыталась привстать, но в этот момент острая боль пронзила девичье тело от ног до головы, словно расколов её надвое. Надя застонала, судорожно пытаясь вывернуться из мужских объятий, но крепкие руки Дмитрия умело удерживали её в беспомощном положении, и он обладал ею вновь и вновь, наслаждаясь девичьими стонами по утраченной невинности. Наконец, он вздрогнул, совершив последний толчок, и, издав вопль удовлетворения, рухнул рядом с девушкой, тяжело и часто дыша всей грудью.

Освобождённое тело девушки горело огнём от мужской ласки, и, поняв случившееся, Надя громко зарыдала, горькие слёзы катились из её прекрасных глаз, оплакивая непоправимое, а опытный соблазнитель, поглаживая потную бородку, хриплым от полученного удовольствия голосом успокаивал девушку пустыми и ненужными словами:

– Всё прекрасно, Надюша, – ласково журчал старый жуир, ты теперь навсегда моя. Мы будем вместе всегда: вот закончу картину, уедем в Петербург, там обвенчаемся и будем жить в любви и согласии. Так случилось, я потерял голову от твоей красоты и невинности, прости меня, но и ты отдалась по согласию, значит, любишь меня, только ещё не знаешь об этом. Подожди, всё успокоится, и ты ещё будешь благодарить меня за этот поступок, я сделаю из тебя настоящую и страстную женщину, – это лишь в первый раз больно и неприятно тебе, но дальше будет хорошо.

Он попытался снова овладеть девушкой, но Надя с негодованием отвергла его притязания. Тогда Дмитрий встал, переоделся перед Надей в халат, и девушка впервые увидела обнажённое мужское тело во всей его неприглядности, с поросшей рыжеватыми волосами грудью, и, снова ужаснувшись случившемуся, тихо зарыдала в подушку.

Художник налил вина в бокалы и, погладив Надю по голове, предложил ей выпить: – Давай выпьем за наш брак перед небесами, – сказал он. – В церкви проходит лишь обряд венчания, а браки, как говорится, совершаются на небесах, и такой небесный брак между нами совершился сейчас, и будет длиться вечно. Я научу тебя настоящей любви, и ты ещё будешь благодарна мне за эту любовь.

Надя успокоилась немного, нехотя выпила вина, которое и было причиной её падения, оделась, и, не прощаясь, вышла на улицу, успев вытереть слёзы.

– Приходи обязательно на сеанс, – успел лишь крикнуть ей вслед художник, любитель юных дев.

Надя медленно шла по уже знакомой улочке, и ей казалось, что все встречные знают о её падении по внешнему виду, который, наверное, сильно изменился. Но люди были заняты своими делами и не обращали внимания на юную особу, которая с печальным видом проходила мимо.

Надя прошла в парк, что был неподалёку от пансиона, и села на скамейку под липой. Была осень, деревья пожелтели листвой, но трава была зелена. Выглянувшее солнце заметно пригревало её лицо. Вспомнив о случившемся, она заметно покраснела от стыда, стараясь восстановить подробности, но ничего не вспоминалось, кроме боли в укромном местечке, тяжести мужского тела и чувств беспомощности и непоправимости, охвативших её в те короткие мгновения потери невинности. Успокоившись окончательно, она посмотрелась в зеркальце, ожидая увидеть изменения на своём лице, но из полированного стекла на неё глядело то же лицо, что и утром, когда она прихорашивалась, собираясь на сеанс к художнику, будь он проклят.

Повеселев от того, что внешне ничуть не изменилась, Надя спокойно пошла в пансион, где девушки из её комнаты готовились посетить синематограф и пригласили Надю с собой. Одной оставаться ей не хотелось, и она, вместе с другими семинаристками, пошла смотреть живые картинки, где муж внезапно возвращался домой, а жена прятала любовника в шкаф, и в итоге всё закончилось для жены благополучно, а у мужа выросли большие рога.

Неделя прошла быстро, но в воскресенье Надя не пошла на сеанс, ещё не решив, как ей быть дальше: забыть случившееся и этого мужчину, или продолжить отношения в этом браке, заключённом, по словам Дмитрия, на небесах.

Через день, когда Надя возвращалась сквозь парк в пансион одна с занятий, из-за дерева ей навстречу выскочил Дмитрий и, схватив Надю за руку, утянул за кусты акаций, что ограждали тропинку в парке.

– Наденька, милая, что же вы делаете со мной, – вставая на колени, торопливо говорил художник, оглядываясь по сторонам, не видит ли кто его неловкой позы. – Я весь исстрадался по вас, и работа над картиной стоит, я только и думаю о вас, желаю видеть вас всегда, и любить, любить, любить, – приговаривал он, целуя ей руки.

– Что вы, Дмитрий, встаньте: негоже, чтобы кто-то увидел нас и догадался о наших отношениях. Хорошо, я приду на сеанс, только вы больше не будете делать глупости со мной, и не тронете меня больше.

– Конечно, конечно, моя любовь, – быстро поднявшись с колен, проговорил художник, но давай, Надюша, зайдём ко мне прямо сейчас – я покажу тебе новый набросок с тебя, что я сделал по памяти, мы попьём чаю, и ты вернёшься в свой пансион, а в воскресенье будет наш очередной сеанс.

Немного подумав, Надя согласилась зайти на минутку в мастерскую, чтобы посмотреть новый рисунок художника. Дмитрий удовлетворённо повёл девушку знакомыми улицами к своей мансарде: он прекрасно знал, что если девушка согласилась вернуться на место своего падения, то она будет согласна и на всё остальное.

Так и случилось. Войдя в мансарду, Дмитрий помог Надежде снять пальто и ботинки, поставил самовар и показал ей свой рисунок. На нём была изображена обнажённая женщина с Надиным лицом, лежащая на знакомом диване. – Что же вы, Дима, меня так нарисовали, – засмущалась Надя, разглядывая обнажённую фигуру.

– Любовь моя, я же видел тебя всю, мы были близки, и уже нечего стесняться нам друг друга, – возбуждённо воскликнул Дмитрий, обнимая Надю за плечи и целуя, будто кусая, девушку в шею, губы и грудь. Не успела Надя опомниться, как снова оказалась на диване, в объятиях мужчины, к своему удивлению не испытывая никакого стыда.

В этот раз она не почувствовала боли, её ощущения были новыми, ранее неизвестными, и отчасти приятными, а действия её мужчины странны, но не постыдны, значит это и есть любовь между мужчиной и женщиной, которой она стала