Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп

приходилось до сотни, а то и более «смердов». Поэтому двойной стандарт был не только обычен, но и органичен для сознания гитлеровской элиты.

Говоря о «рыцарстве» Гитлера, Риббентроп имеет в виду его встречу с Петеном в Монтуаре в октябре 1940 г. Бывший рейхсминистр остается верен себе и своему методу умолчания. Встреча Гитлера с Петеном была не каким-то изолированным эпизодом, а входила в серию встреч фюрера, пытавшегося найти союзников против Великобритании и, изолировав, поставить ее на колени. Первая такая встреча состоялась на франко-испанской границе 23 октября 1940 г. с генералом Франко. Гитлер добивался от него вступления Испании в войну против Англии в январе 1941 г. и, в частности, нападения на Гибралтар 10 января. Каудильо уклонялся от обязательств, ссылаясь на опасность поспешных, преждевременных действий.

Гитлер оставил Риббентропа для продолжения переговоров с министром иностранных дел Испании Серрано Суиье. Но и Риббентроп не добился желаемого; в разговоре с переводчиком Паулем Шмидтом он весьма нелестно отозвался о Франко: «Неблагодарный трус! Он обязан нам всем, а теперь не хочет присоединиться к нам».

Вторая встреча состоялась 24 октября с Петеном в Монтуаре и принесла большее удовлетворение фюреру и его министру. Престарелый «герой Вердена» согласился на сотрудничество с Гитлером, более того, пошел на то, чтобы зафиксировать в письменном виде «идентичность интересов» стран оси и Франции в скорейшем нанесении поражения Великобритании. В качестве подачки Петен получил от Гитлера обещание на территориальное приращение в Африке за счет Британской империи. Таков был «рыцарский жест» фашистского диктатора.

Третья встреча фюрера, на этот раз с Муссолини, имела место во Флоренции 28 октября 1940 г. Выходившего из вагона Гитлера Муссолини приветствовал словами: «Фюрер, мы выступили! Победоносные итальянские войска сегодня на рассвете перешли греко-албанскую границу!» Гитлер был в ярости, но смог скрыть свои чувства. Не прошло и недели, как «победоносные» итальянские войска были обращены в бегство. Немцам пришлось прийти на помощь союзнику, что расширило фронт военных операций.

32

В поведении Риббентропа на Нюрнбергском процессе (что, естественно, отразилось на материалах его воспоминаний) заметна одна примечательная черта: он старается привлечь к числу виновников войны Советский Союз, опираясь на секретный дополнительный протокол к пакту Молотова — Риббентропа от 23 августа 1939 г. Широко известна оценка этого пакта, данная в постановлении II Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г., и нет необходимости повторять ее здесь.

Риббентроп приписывает себе идею «искать компромисса с Россией», но кощунственно называть соглашение 23 августа 1939 г. «компромиссом», ибо стороны преследовали не только не совпадающие, но и прямо противоположные цели. Советское руководство стояло перед задачей отвести от страны угрозу надвигавшейся войны; руководство гитлеровской Германии помышляло о другом — облегчить для себя развязывание войны против Польши, имея в дальнейшем в виду, как откровенничал Гитлер на секретном совещании генералитета вермахта в Оберзальцберге в канун подписания пакта Молотова — Риббентропа, разгромить Советский Союз. «Тогда, — хвастался он, — забрезжит заря германского господства на всем земном шаре». Это хвастовство проливает свет и на другую истину — судьба мира была в полном смысле слова спасена от «коричневой чумы» на полях России.

Задним числом можно строить различные предположения и по-разному трактовать названные документы. Однако при прочтении воспоминаний Риббентропа относительно переговоров со Сталиным и Молотовым неопровержимой представляется мысль, что немецкая сторона, настроенная на развязывание войны против Польши, была крайне заинтересована в соглашении с Москвой и поэтому Риббентроп действовал в исключительно выгодных для министра иностранных дел условиях: у него был по сути дела карт-бланш. И если он запросил мнение Гитлера относительно претензий Сталина на Либаву (Лиепая), то только в порядке перестраховки.

Раздел воспоминаний Риббентропа под заголовком «Разрыв с Россией» можно по праву отнести к наиболее тенденциозным. Ключ к пониманию причин такой тенденциозности дает фраза воспоминаний о завершении «французской кампании». Дело, видимо, в том, что Гитлер после поражения Франции почувствовал, что близок к безраздельному господству в Европе, и это вызвало изменение его тактики в отношении Советского Союза. Теперь все действия СССР в отношении Прибалтийских стран, Финляндии, Румынии, не говоря уже о Польше, направленные на то, чтобы продвинуть дальше на запад оборонительные рубежи, рассматривались фюрером как угроза безопасности и интересам Германии.

В этом контексте обращают на себя внимание страницы воспоминаний Риббентропа, касающиеся визита Молотова в Берлин 12–14 ноября 1940 г. Следует подчеркнуть, что этот визит был инспирирован гитлеровцами под тем предлогом, что он позволит Гитлеру изложить «личные соображения» относительно взаимоотношений между СССР и Германией.

Перед этим визитом 27 сентября 1940 г. в Берлине был подписан Тройственный пакт, известный как «Ось Берлин — Рим — Токио». В преамбуле пакта его участники выразили стремление к сотрудничеству в целях установления «нового порядка» в Европе и Азии и его распространения на другие районы мира.

33

В письме Сталину от 13 октября Риббентроп пытался смягчить опасения Москвы по поводу действий Германии, сваливая вину за трения между СССР и Германией на происки британских агентов. Чтобы устранить возникшие трения, писал Риббентроп, почему бы не послать в Берлин Молотова? В этом письме Риббентроп намекал на возможность раздела мира между четырьмя тоталитарными державами: СССР, Италией, Японией и Германией. Можно отмахнуться от подобных намеков, счесть их личным безумием Риббентропа, но они все же делались. Почему? Исходя из каких посылок? Ведь в конечном счете и в безумии есть своя логика, а в данном случае действовал человек здравого ума и холодного расчета. Все эго наводит на мысль, что извращение социализма и превращение его в различные виды тоталитаризма может сблизить или создать надежду на сближение даже вроде бы противостоящих течений. Видимо, эти соображения подтолкнули Риббентропа проявить инициативу, которая привела к визиту Молотова в Берлин. Этот визит не удовлетворил ни ту, ни другую сторону. Но если Гитлер укрепился в своих планах нападения на СССР, то советское руководство проявило медлительность и нерешительность в подготовке страны к вероломному удару нацистов, заплатив за это чудовищную цену в человеческих жизнях.

34

Опасения Риббентропа по поводу возможного военного союза Великобритании и Франции с Советским Союзом носят надуманный характер. Кто-кто, а он точно знал, как оценивал Гитлер Чемберлена и Даладье после их капитуляции в Мюнхене. Беспринципность этих политиков, их готовность удовлетворить претензии Германии дали Гитлеру основание назвать их «мелкими червями». За неимением фактов бывший рейхсминистр прибегает к предположениям и досужим домыслам, дабы хоть как-то сгладить вопиющее вероломство правителей фашистской Германии. Именно такой была политика Гитлера и соответственно