Пустующий трон - Кен Лю

Даже Кутанрово Ага не знала, как поступить.

«Так ты все время был здесь!»

Она постаралась не выражать радости от поимки искомой добычи и просто кивнула юноше, не выпуская из рук брыкающегося, словно кролик в западне, младенца.

– Вотан, простите, что не могу поприветствовать вас как положено. Руки заняты, сами видите.

– Ничего, – ответил Саво. – Надзу Тей… мой доверенный информатор и друг. Репутация этой женщины безупречна, а в верности ее нет сомнений. Я, в некотором роде, эксперт по дзамаки и могу подтвердить, что найденные вами фигуры предназначаются исключительно для игры, ничего более.

Саво не понимал, почему Кутанрово так себя ведет, но ее поведение вызывало у него отвращение. Оно шло вразрез с распоряжениями пэкьу о дружелюбном обращении с коренными жителями, покуда те проявляют покорность. Льуку культивировали репутацию воинственного, но справедливого народа, прибывшего освободить Дара от тирании Куни Гару и узурпаторши Джиа, а эта неотесанная тан ставила политику пьэку под сомнение, раздувая бурю в стакане воды. Нужно было как можно скорее разрешить неприятную ситуацию. Он оглянулся на Надзу, ожидая, что наставница с благодарностью воспримет его вмешательство, но лицо той оставалось напряженным и непроницаемым.

Кутанрово осмотрела самоуверенного юношу: одиночный пучок волос, мантия ученого, гладкие руки, которые наверняка чаще держали костяные ножи для письма, нежели тяжелые топоры или палицы. Ни единого шрама на лице, ни следа воинского инстинкта во взгляде. Короче говоря, выглядел он избалованным ребенком богатого местного варвара, а вовсе не отпрыском гордого тана льуку.

«Этот тан-тааса, сопливый мальчишка, не понимающий, что значит бороться за выживание своего народа, не знающий цену своей спокойной, уютной жизни, не испытавший голода и холода, не видевший, как его родных и близких убивают кровожадные варвары, защищает коварную местную женщину».

Пока крестьяне навзрыд рыдали и молили о пощаде, Кутанрово отстраненно думала, не выпуская из рук младенца. Она заметила, как Саво косится на Надзу Тей.

«Между ними существует какая-то связь, все не так просто».

– Отпустите ребенка, – потребовал Саво. – Староста Киго не изменник, а применять пытки на основе одних лишь подозрений запрещено. Так повелел император. Именем своей матери, приказываю вам вернуть девочку родителям и прекратить это недоразумение.

Пальцы Кутанрово лишь крепче сжались на лодыжках младенца. Внутри у нее бурлил, грозя извержением, вулкан гнева и ярости. Глаза заволокло алой пеленой.

Клан Кутанрово не имел особых заслуг. Племя Стаи Нальуфин происходило с севера Укьу, где пастбища были малы и не рождалось много сильных воинов. В детстве она стала свидетелем того, как агоны разорили амбары с запасами еды на зиму. Бабушка Кутанрово умерла у нее на руках, заморив себя голодом ради внучки – младшего ребенка в семье.

А потом явился Тенрьо. Хитрый, как Пэтен, смелый, как Диаса, добрый к союзникам, словно Торьояна-целитель, беспощадный к врагам, как Нальуфин-ненавистница. В нем переродились Афир и Кикисаво; он был надеждой льуку, освободителем ее народа.

Кутанрово вступила в его армию, как только научилась влезать на гаринафина, и исполняла любые его приказы. День, когда они убили Нобо Арагоза, последнего пэкьу ненавистных агонов, стал счастливейшим в ее жизни.

Но затем пришли варвары под командованием адмирала Криты, и начались битвы умов и стратегий. Кутанрово сыграла важнейшую роль в планах Тенрьо, возглавив тайную группу наездников, которые отправились на гаринафинах далеко на восток к горам Края Света, чтобы собрать там древесину для кораблей Криты. Они сбросили бревна в море, и Тенрьо обставил все так, будто боги подали знак командиру варваров, и благодаря этому завоевал доверие Криты. Старейшины противились столь неслыханному обману, шаманы выражали смутные сомнения. Но Кутанрово беспрекословно повиновалась Тенрьо, с удовольствием взявшись за непривычное и трудное задание – срубить и доставить пэкьу деревья. Ее первого ребенка, мальчика, убило бревном, скатившимся со спины гаринафина. Она лично отправила его на пэдиато савага, подвесив крошечные останки среди ветвей высокого дерева.

(Кутанрово считала, что ей повезло. Тенрьо не выбрал ее в числе танов, отправленных соблазнять омерзительных Властителей Дара. Некоторые из них так и не оправились после этого испытания – взять хотя бы Гозтан Рьото! Кутанрово была уверена, что после пребывания среди людей Криты эта слабачка прониклась мирными настроениями. Ее дух льуку был сломлен.)

Кутанрово не сердилась на пэкьу Тенрьо за то, что тот требовал от нее жертв. Она любила его так, как орел любит жар Ока Кудьуфин, как мотылек любит свет Уст Нальуфин. Она верила в него, в его ви́дение светлого будущего льуку, равно как верила в голосовые картины и танцевальные сказания шаманов.

Но Тенрьо требовал все новых жертв.

Кутанрово покинула уютные просторы родных степей, где привольно паслись стада овец и коров, муфлонов и овцебыков, где все подчинялось силам природы и богам, где можно было лететь несколько дней и не встретить ни единого людского поселения, и ради блага своего народа отправилась в эту чужую страну, где все казалось угнетенным, обузданным, загнанным, где сама земля была разлинована квадратами полей, а море расчерчено линиями торговых путей. Она безропотно следовала за боевым топором пэкьу Тенрьо, пересекла бурный океан, потеряла двух мужей на острове Руи и стала свидетельницей гибели своей дочери в тот ужасный день в заливе Затин, когда гаринафин за гаринафином падали в морскую пучину, пораженные смертоносными копьями варваров, движимыми шелкокрапинной силой. С тех пор она верой и правдой служила пэкьу Вадьу, всеми средствами помогая упрочить власть льуку над неблагонадежными и своенравными коренными жителями.

Нельзя отрицать: за смелость и самопожертвование Кутанрово и ее племя были щедро вознаграждены. Но она не забыла цену побед, не забыла умерших от голода стариков и старух, не забыла матерей, убивавших зачатых от агонов детей. Она помнила погибших друзей и родных, помнила убитых ею самой наро и кулеков агонов и варваров дара-рааки. Все эти годы она держалась благодаря несгибаемому духу льуку и вере в безоговорочную победу, как бы далека та ни была.

А теперь этот мелкий аристократишка, этот жалкий сопляк, волчонок, добровольно выдравший себе клыки и завернувшийся в овечью шкуру, вздумал командовать ею от имени местного императора, марионетки, игрушки, с которой великая Танванаки забавлялась в постели. Кутанрово лучше других понимала природу опасности, угрожающей льуку. Коренное население в сто с лишним раз превосходило численностью завоевателей, и никто из местных не забыл кровавые расправы, которые льуку были вынуждены совершать, дабы установить на этих островах свою власть. Стоит льуку утратить свою волчью природу, как овечки, прикидывающиеся невинными, при первой же возможности затопчут повелителей до смерти.

Тан-тааса ел добытое