Пустующий трон - Кен Лю

– Да ну? – изумился Кинри. – Ничего себе. Я думал, Кон Фиджи вообще не обучал женщин.

– Такова официальная позиция моралистов, поддерживаемая в Крифи. – Надзу грустно улыбнулась. – Но это неправда.

– Гм… Надо же, а в «Деяниях властителя» нет ни слова об ученицах Кона Фиджи.

– Поти Маджи – наиболее известный и честолюбивый ученик Единственного Истинного Мудреца. Вместе со своими последователями он заложил основы так называемого канона моралистской классики. Но в этот канон не вошли отдельные документы и даже целые книги, ныне именуемые отреченными. В них можно найти более подробные и всесторонние суждения Кона Фиджи о женщинах. Например, из отреченных книг, обнаруженных в гробницах могущественных королев раннего Тиро, можно узнать, что некоторые из любимых учеников Кона Фиджи, в «Деяниях властителя» выведенные как мужчины, в действительности были женщинами.

Кинри опешил. Известие о том, что на самом деле история Дара отличалась от той, что была ему известна, ошеломило его. Это было весьма тревожно. Чего еще он не знал? Какая ложь содержалась в книгах, по которым учили его придворные учителя?

– Откуда вы узнали про эти отреченные книги?

– Меня, как и тебя, увлекает история. Прежде чем приехать на Руи, я занималась поиском, сбором и сохранением текстов, пострадавших от губительной политики Мапидэрэ. В ходе работы я узнала о более раннем – и, пожалуй, еще более губительном – уничтожении текстов, проведенном первыми моралистами. Единственным способом восстановить утраченное стала покупка свитков, раскопанных гробокопателями. Иногда, чтобы сохранить прошлое, приходится взять у него взаймы. Дабы подобающим образом чтить усопших, порой необходимо нарушить их покой. Таково противоречие бытия.

Кинри кивнул. Это объясняло, откуда у наставницы столько познаний о деятельности гробокопателей.

– Я бы хотел прочесть какие-нибудь отреченные книги.

– Я пожертвовала все свитки Императорской библиотеке Пана в знак признательности императору Рагину за программу «Золотой карп», благодаря которой получила образование. – Во взгляде Надзу промелькнула тоска. – Но я уже читала тебе отрывки из них, просто не говорила, что это неканонические тексты.

– Я и не знал.

– Мне не хватило смелости признаться тебе, – безмятежно улыбнулась Надзу Тей. – В будущем постараюсь быть решительнее. Итак, хватит отвлекаться. Давай я вкратце расскажу тебе остальные правила игры в дзамаки.

Она объяснила, как передвигаются другие фигуры: корабль, механический крубен, советник, убийца, генерал, конь, воздушный змей и церемониймейстер. Затем рассказала об ограничениях на передвижение и преимуществах, которые давали особые области игрового поля: острова, горы, реки и проливы. Показала, как захватывать фигуры и повышать их ранг, разобрала особые возникающие в ходе игры ситуации – безвыходное положение и многократный повтор ходов…

А затем они приступили к игре. Надзу выиграла первые две партии, но Кинри удалось победить в третьей. На радостях юноша попросил в следующий раз сократить свою фору на один воздушный корабль.

– Ты схватываешь все быстрее, чем я ожидала, – заметила Надзу и добавила, подначивая ученика: – А еще ты сегодня внимательнее, чем обычно.

– Дзамаки куда интереснее, чем изучение нарочито запутанных логограмм ано в «Записках о морали» Ги Анджи, – признался Кинри, поглаживая гладкую коралловую фигуру воздушного корабля. – Мастер, вы говорили, что правила этой игры постоянно подстраивают под новые достижения военного дела? Я уже предвосхищаю грядущие изменения… во-первых, можно добавить гаринафинов, чтобы точнее отражать тактику льуку.

Несмотря на только что данное обещание впредь быть с учеником более откровенной, Надзу колебалась. В конце концов она решила ответить только на первую часть комментария Кинри.

– Я понимаю твое отношение к логограммам. Когда я сама начинала учиться, учитель целый месяц растолковывал мне «Письмо из тысячи логограмм с корнем „цветок“», представляешь?

– Сущая пытка, – посочувствовал ей Кинри. – Если не ошибаюсь, в той жуткой книге было шестнадцать разных логограмм со значением «выращивать» в том или ином смысле.

– Восемнадцать. Но даже малоизвестные логограммы в историческом контексте могут быть интересны. Такое количество логограмм, относящихся к выращиванию, отражает продвинутые способы земледелия, известные древним ано. К слову, у двух логограмм есть корень «конопля»…

– Мастер, умоляю! Мне интересна история, но слушать про земледелие…

– Хорошо-хорошо. Остановлюсь на логограммах. Несмотря на пренебрежение ваших танов и твое собственное нетерпение, запомни, что их полезно знать назубок. Хотя я еще в детстве выучила все буквы алфавита зиндари и несколько распространенных логограмм, однако логограммами ано всерьез занялась только после сорока, когда император Рагин разрешил женщинам сдавать имперские экзамены. Честно говоря, тогда это и мне тоже казалось пыткой; я думала, что лучше бы пошла учиться игре на цитре. Но стоит набраться знаний, как перед тобой откроется вся мудрость древних текстов и ты начнешь получать от логографических загадок ни с чем не сравнимое удовольствие. Да и над каллиграфией тебе тоже стоит поработать…

– Боюсь, каллиграфа из меня не выйдет, – понуро ответил Кинри. – Терпения не хватает. Да и неинтересно мне возиться с восковыми табличками. – Не успела Надзу возразить, как он продолжил: – К логограммам я нормально отношусь; они как хитрые механизмы… только не делают ничего. Я бы лучше с настоящими механизмами поработал, например с удивительными изобретениями На Моджи, вроде его «божественного глаза», способного запечатлевать природу…

Протяжный, скорбный звук костяной трубы заглушил тихий шелест прибоя. В Укьу-Тааса не было звука, который внушал бы больший страх. В трубы из костей гаринафинов дули, созывая воинов льуку на битву.

Надзу и Кинри разом переменились в лице. В глазах юноши отразилось сперва недоумение, а затем взволнованное любопытство. Первоначальный испуг его наставницы вскоре сменился твердым, решительным выражением.

Оба молча встали, вышли из хижины и взобрались на дюну, защищавшую их от ветра и солнца. Сверху хорошо было видно деревню, примостившуюся у подножия дюны с другой стороны.

Киго-Йезу заняли около пятидесяти солдат – рекрутов из числа коренных дара – под началом нескольких офицеров льуку. Они согнали всех жителей, от младенцев до глубоких стариков, на площадь у деревенского колодца. Сбоку живым холмом высился сложивший крылья на спине гаринафин. Крестьяне с ужасом таращились на смертоносного зверя.

– Что происходит? – воскликнул Кинри. – Пираты нападают?

Надзу пропустила его слова мимо ушей, с серьезным видом наблюдая за происходящим.

– Ты что-нибудь говорил стражникам и учителю о своих планах на сегодня?

– То же, что и обычно: иду охотиться и рыбачить.

– Ты сказал, куда именно?

– Да. Всем известно, что в Киго-Йезу лучшая рыбалка.

Надзу с тяжелым сердцем обдумала положение. Появление множества солдат с гаринафином не могло быть случайным.

– Вспомни хорошенько! – Она посмотрела на Кинри. – Ты точно никому не говорил, что учишься игре в дзамаки у местной жительницы?

– Нет… хотя… я почти проговорился пэкьу-тааса, Дьу-тике.

– Что ты ему сказал? –