Пустующий трон - Кен Лю

– Ему наскучили игры придворных, и вчера я пообещал, что научу его солдатской игре с лошадками, фехтовальщиками и крубенами…

– Прямо так и сказал?

Кинри пытался вспомнить.

– Ну да, наверное… – растерянно промолвил он. – Точно не помню. Но дзамаки ведь не запрещена! Я знаю нескольких офицеров, научившихся игре у местных рекрутов. От вас мне хотелось узнать историю игры, а о правилах я собирался спросить у солдат, прежде чем объяснять их пэкьу-тааса.

Надзу зажмурилась. Мускулы на ее лице дергались от гнева и огорчения. Несколько недель назад Кинри застал ее за решением задач дзамаки и с тех пор донимал просьбами научить его этой игре. При всей своей осторожности он не мог знать, что солдаты в Крифи играли без крубенов, потому что льуку запретили любые упоминания о могучих чешуйчатых китах. Существа эти появлялись на флагах повстанцев, ибо многие считали их союзниками Дома Одуванчика.

Открыв глаза, пожилая женщина, спотыкаясь и скользя, помчалась вниз по крутому склону.

– Мастер, постойте! – закричал вслед наставнице Кинри.

Когда Надзу не откликнулась, он бросился за ней вдогонку.

Глава 23

Урок правды

Руи, девятый месяц восьмого года правления Дерзновенной Свободы (известный в Дара как восьмой год правления Сезона Бурь и восьмой год после отплытия принцессы Дара в Укьу-Гондэ)

Когда они достигли деревни, всех крестьян уже поставили на колени, связав им руки за головой. Льуку, заправлявшая всем, расхаживала перед крестьянами, пока солдаты под командованием двух младших офицеров обыскивали хижины, потрошили шкафы, переворачивали сундуки, колотили тарелки и миски, делали дыры в глинобитных стенах в поисках тайников. Двое солдат остановили Надзу Тей у края площади.

– Прекратите! Немедленно прекратите! – закричала Надзу, вырываясь и задыхаясь. – Что вы себе позволяете?

Кинри (или Саво, как его знали льуку) отстал и, действуя по наитию, спрятался в кустах. Из того, что, помимо занятий с придворным учителем в Крифи, он любил изучать местную культуру, не делали большого секрета, но среди детей танов такое не поощрялось, поэтому юноша решил, что высовываться ни к чему.

Командир льуку подошла к Надзу, подозрительно щуря глаза.

– Чего орешь, старушенция? Не видишь, у нас тут расследование.

Пожилая женщина наклонила голову, демонстрируя двойной пучок волос.

– Меня зовут Надзу Тей; я заслужила ранг токо давиджи на имперском экзамене в шестой год правления Четырех Безмятежных Морей. По распоряжению императора Такэ ученые имеют право выступать от имени крестьян. Соблаговолите назвать мне свое имя и сообщить, в каких преступлениях обвиняются жители этой деревни.

За последние годы император, с одобрения и при поддержке Танванаки, издал серию указов, направленных на гармонизацию отношений между местными жителями и завоевателями-льуку. Особенно популярными были законы, устанавливающие особый статус ученых. Благодаря им у льуку появилось много сторонников среди образованных дара.

Впрочем, на деле авторитет императора почти никак не ограничивал аристократов и офицеров льуку.

Офицер смерила Надзу пренебрежительным взглядом, но кивком головы приказала солдатам отпустить пожилую женщину.

– Я Кутанрово Ага, дочь Ворифира Аги, сына Киофа Аги. Тан Стаи Нальуфин на службе пэкьу. Волей императора Такэ я командую силами обороны столицы. Нам поступила информация, что в этой деревне занимаются темными делами.

– Какими именно темными делами?

Кутанрово открыла рот, чтобы ответить…

Как и везде, придворные пэкьу Вадьу делились на противоборствующие партии и фракции.

Одна такая фракция, во главе с таном Гозтан Рьото, выступала за мирное сосуществование с коренным населением и пользовалась поддержкой императора Такэ. Многие из ее членов, такие, например, как тан Воку Фирна, прониклись культурой дара и полюбили местную кухню; они верили, что рано или поздно жители захваченных территорий встанут на сторону льуку. Другая фракция, состоявшая по большей части из танов низкого ранга и не имевшая выраженного лидера, требовала более жесткого отношения к местным. Они утверждали, что дара нельзя доверять, а любые уступки лишь приведут к новым восстаниям. К этой фракции, обделенной милостями пэкьу, принадлежала и Кутанрово Ага.

Кутанрово винила в своих политических неудачах слюнтяя Тиму, супруга пэкьу. Она искренне не понимала, почему Танванаки потакала чувствам своего мужа-варвара. Да, он был отцом ее детей, но, обзаведясь наследниками и закрепив тем самым свое право владения завоеванными территориями, пэкьу вовсе не обязана была держать возле себя этого осеменителя. Но марионеточный император каким-то образом сохранял влияние на супругу и порой вел себя как кукловод. Кутанрово находила этому лишь одно объяснение: наверное, он был чрезвычайно хорош в постели.

Годами она пыталась доказать, что мягкое отношение к местным выйдет завоевателям боком. Вызывалась подавлять все восстания в надежде обнаружить доказательства масштабного заговора против льуку. Но доказательств не находилось, а коренное население с годами становилось все более покладистым – Кутанрово, разумеется, считала, что это уловка, – и тогда она принялась провоцировать людей, буквально подталкивая их к мятежу. Например, в начале лета она науськала своего двоюродного брата, несдержанного и несведущего в политических играх наро, подбив того натворить чего-нибудь в деревне, где его поставили комендантом. Кутанрово рассчитывала, что крестьяне ответят силой, что докажет их неблагонадежность.

План сработал, да так, как она не могла и мечтать. Крестьяне не просто взбунтовались, а учинили над ее братом расправу, дав Кутанрово повод спалить дотла все северное побережье острова Руи и перебить множество народа. «Чем больше, тем лучше. Ибо хороший дикарь – это мертвый дикарь» – именно так считала Кутанрово.

Но Танванаки отказала ей, не позволив устроить карательную операцию. Она разобралась с мятежниками сама, объяснив это тем, что ввиду грядущих жертвоприношений Пэа-Киджи длительное противостояние недопустимо. По мнению Кутанрово, эти жертвоприношения были нелепой показухой, потаканием дикарским суевериям.

Пэкьу быстро разрешила конфликт, покарав лишь ту деревню, где случилось убийство. А поскольку найти и задержать бунтовщиков льуку помогли двое местных ученых, это позволило представить произошедшее как достижение политики взаимодействия. Кутанрово бесилась, видя, чем обернулся ее план.

Но в последнее время пэкьу изменилась. С прошлого месяца, после отплытия корабля, привезшего дань от дара-рааки, Танванаки постоянно была чем-то занята. Когда при дворе случались конфликты, она уже не поддерживала безоговорочно сторонников мирного сосуществования.

«Вот он, мой шанс, – думала Кутанрово. – Неужели император Такэ лишился расположения жены? Или тан Гозтан чем-то провинилась перед пэкьу? Может, Танванаки наконец-то осознала дальновидность истинных воинов вроде меня, не забывших, что значит быть льуку?»

Следуя наитию, она отправилась в холмы Роро, где Танванаки устроила тайный лагерь для дара, похищенных с центральных островов. Пэкьу утверждала, что лагерь этот необходим для сбора важной информации о дара-рааки, но Кутанрово подозревала, что в этом поганом