Пустующий трон - Кен Лю

словосочетание «народ Дара». Надзу Тей посмотрела на мальчика. Тот с большим интересом разглядывал шелковые свитки на полках. Надзу перевела глаза на мать Саво, затем отвернулась и со вздохом кивнула:

– Хорошо, я согласна.

– Насколько мне известно, в Дара полагается, чтобы родители выразили учителю признательность… – произнесла Гозтан.

– Мне не нужна плата, – перебила ее Надзу. – Просто храните наш договор в тайне.

– Конечно, – подтвердила тан. – Но я все равно должна оставить вам что-нибудь в знак серьезности моих намерений… и чтобы скрепить договор между учителем и учеником.

Гозтан попросила Саво передать ей свое охотничье копье. Отломав наконечник, она вручила его Надзу.

– Я сделала это копье своими руками. Сегодня я отдаю вам его наконечник в надежде, что вы научите моего сына тому, чему не могу научить его я сама: не убивать, а писать.

Надзу осмотрела наконечник копья. Он был костяным, украшенным абстрактной волнистой резьбой. Аккуратные извилистые бороздки казались естественными, а не искусственными. Надзу вынула из волос заколку и вставила вместо нее наконечник.

– Благодарю вас, – сказала она.

Затем юного Саво попросили преклонить перед Надзу колени и трижды коснуться лбом пола, как это принято в Дара.

– На подарок следует отвечать подарком, – промолвила Надзу. – Всем, кто изучает классику, положено иметь официальное классическое имя, если им не дали такового по достижении разумного возраста. Как вам имя… Кинри?

– Что оно означает? – спросил мальчик.

– «Знак свыше».

Новое имя сразу полюбилось Саво. «Может, это тоже знак свыше?» – подумал он. Пусть ему сегодня не удалось добыть оленя, но появилось предчувствие, что он добыл нечто более важное.

Позднее, после многих занятий, Надзу стала звать его Кинри-тика, что понравилось мальчику еще сильнее.

Кинри не знал, почему сейчас наставница вдруг прослезилась, но из уважения он деликатно выждал некоторое время, прежде чем вновь обратиться к ней:

– Мастер, может быть, вернемся к игре?

– Конечно, – ответила Надзу, утерла глаза и улыбнулась. – Мне не терпится сыграть, нужно лишь закончить с правилами. С королем мы разобрались. О какой фигуре тебе хочется узнать дальше?

Юноша указал на несколько гладких яйцеобразных фигур на тонких ножках, благодаря которым они не скатывались с доски.

– Это воздушные корабли? Но почему у меня их четыре, а у вас только один?

– Верно, – ответила Надзу. – Корабли перемещаются по горизонтали или по вертикали на любое количество шагов за один ход. Они также могут перелетать через любые фигуры на своем пути, будь то дружественные или вражеские, за исключением других воздушных кораблей. Это одни из сильнейших фигур в игре.

– А какая фигура в дзамаки самая сильная? – нетерпеливо спросил Кинри. – Или здесь, как в кюпе, таких заведомо нет?

– Непростой вопрос. Кюпа – стратегическая игра, что ведется от лица придворного советника, для которого все солдаты на фронте равны. Дзамаки, напротив, основана на военной тактике полевых генералов, и разница между фигурами здесь важна. Но боевые умения отдельных воинов не всегда соразмерны их пользе в сражении – многое зависит от их расположения, поддержки, связи и других факторов. Сила фигур в дзамаки не определяется дальностью их передвижения. Например, пешка-ученый начинает игру, умея двигаться только на один шаг вперед. Но, дойдя до замка противника, она превращается в пана мэджи и обретает способность передвигаться как король. Получив повышение, ученый становится для короля опаснее, чем далекий воздушный корабль, сравниваясь с удачно расположенным убийцей…

– Мастер, это азы тактики, которые мне хорошо известны, – со смехом перебил наставницу Кинри. – Я все-таки сын тана-военачальника. Теперь мне понятно, что фигуры в дзамаки играют роль, схожую с компонентами логограмм ано. Но в то время как логограммы подчиняются статичной структуре общих признаков и отсылок, армия в дзамаки является подвижным механизмом, чьи сила и потенциал меняются с каждым ходом.

– Прекрасное наблюдение. – Надзу посмотрела на ученика с восхищением. – Мне такое в голову не приходило. Вот видишь, я же говорила, что вскоре мы станем играть, имея одинаковое количество фигур.

Кинри покраснел, услышав комплимент.

– Мастер, позвольте перефразировать вопрос, – откашлявшись, поспешно произнес он, чтобы скрыть смущение. – У какой фигуры больше всего вариантов передвижения?

– У консорта, супруги короля, – ответила Надзу, указывая на две черные и две красные фигуры, изображающие женщин. – Иногда эти фигуры также называют «спутницами» или «легкомысленными пристрастиями». В этом наборе красные консорты изготовлены по образу и подобию императрицы Джиа и госпожи Рисаны, а черные изображают принцессу Кикоми и госпожу Миру. Супруги короля могут передвигаться по горизонтали, вертикали или диагонали на любое количество шагов за один ход.

– Ну и ну! – воскликнул юноша.

– Что именно тебя удивляет?

– Почему супруги подвижнее и способнее всех остальных фигур? – осведомился Кинри. – Ведь в Дара женщины не сражаются и не правят… по крайней мере, так было до Гин Мадзоти.

– Все зависит от того, к каким историческим источникам обратиться… – начала было Надзу, но осеклась.

Кинри терпеливо ждал. Он знал: если наставница остановилась на полуслове, значит хочет сменить тему.

Было похоже, что пожилая женщина мысленно дискутирует сама с собой. Ее губы едва заметно шевелились, бормоча что-то слишком тихо, чтобы ученик это услышал. Единственным словом, которое ему удалось разобрать, было «знак».

Вдруг Надзу расслабилась, очевидно приняв решение. И промолвила:

– Придворные историки – что в Крифи, что в Пане – не всегда сообщают все подробности.

Сердце Кинри забилось быстрее. Он почувствовал, что наставница собирается поведать ему нечто интересное и необычное.

– Как тебе известно, в войнах Диаспоры участвовало много принцесс и воительниц. Одни сражались на стороне героя Илутана, другие против него, – с непривычным азартом принялась рассказывать Надзу. – На заре эпохи Тиро некоторыми государствами правили королевы – не вместо мужей или сыновей, а по собственному праву. Среди придворных и советников также было много прославленных представительниц прекрасного пола.

– Я думал, это прекратилось, когда Кон Фиджи объявил, что женщин, ради их же блага, нельзя допускать к политике и войне.

– На такой версии настаивают моралисты; пэкьу также поддерживает ее, чтобы показать, будто в Дара женщин всегда притесняли, и тем самым оправдать вторжение льуку.

Кинри стало ясно, что сейчас происходит нечто действительно уникальное. Мастер Надзу Тей избегала говорить о вторжении льуку и никогда не критиковала Танванаки. Юноше невольно захотелось оспорить циничное высказывание наставницы, но он придержал язык, решив сперва выслушать ее.

– Но если ты внимательно изучишь моралистскую классику, то обнаружишь, что почти все изречения об исключении женщин, приписываемые Кону Фиджи, на деле взяты из сочинений Поти Маджи, в частности из его «Деяний властителя». За свою жизнь Кон Фиджи имел тысячи учеников, семьдесят два из которых стали советниками королей. Почти треть