Отречение - Мария Анатольевна Донченко

в отличие от людского муравейника нижних этажей, так это Веронику.

Тем не менее, он её увидел. Она дремала на скреплённых бордовых стульях в коридоре, прислонившись головой к стене и прикрыв от яркого света лицо кителем, из-под которого выбивались пряди её волос.

На шаги Артёма по коридору она не отреагировала.

Он постучался ради приличия и приоткрыл дверь кабинета. Советник, казалось, дремал, уронив голову на сложенные на столе руки, но на звук открывающейся двери сразу поднялся, и целая гамма чувств отразилась на его лице.

– Помяли тебя, – произнёс он сочувственно, пожимая руку Артёму и оглядывая его с головы до ног, – ну да главное – живой. Присаживайся, рассказывай.

Артём выложил пуговицу на стол и хотел показать, как она открывается, но Советник сделал это быстрее и проворнее, как будто осуществлял уже не раз.

Потом он внимательно слушал сбивчивый рассказ Артёма, пытавшегося передать всё, что ухватило сознание, и не упустить ни одной детали. Спать уже не хотелось.

– Спасибо, Рыжий, – сказал Советник, когда он закончил. – Ты сегодня большое дело сделал.

– Товарищ Советник, – спросил Артём, – если можно, конечно, этот человек – он действительно…

– Да, – ответил тот на неоконченный вопрос.

Они помолчали.

– Он из американского спецназа, – добавил Советник.

– То есть Штаты действительно воюют на Украине?

– А ты думал, это сказки? Ты думал, они только печеньки на Майдане раздают? Нет, брат, здесь всё серьёзно, очень серьёзно… А что касается Янычара – я, честно говоря, сам знать не знаю, кто он, откуда и почему нам помогает. И знать не хочу лишнего. Видишь ли, американцы создали по миру достаточно большое количество людей, желающих им за что-нибудь отомстить. Но то, что человек он надёжный и ни разу не подвёл – это точно.

– Да, ещё, – Артём вдруг вспомнил, что упустил очень важное. – Он мне сказал про Грея. Грей жив и находится в тюрьме СБУ.

Лицо Советника помрачнело.

– Хорошо… То есть ничего хорошего, конечно, это совсем плохо… Но и за то спасибо. Я скажу матери, что жив, а больше ничего говорить не буду… У тебя всё?

– Нет. Что случилось вчера в Мариуполе? Я не в курсе, не успел посмотреть.

– Всё плохо, скажу тебе честно. Крепко там вчера наших потрепали укропы. Считай, почти вторая Одесса… Ну, подробности в Интернете посмотришь, а я тебе скажу прямо и по-русски: будет оружие – отобьёмся, не будет оружие – всем нам… – Советник ввернул непечатное слово. – Ладно, мёртвых не воротишь, а ты сейчас иди отсыпайся. Послезавтра, то есть завтра уже, референдум, будет очень тяжёлый день и каждый штык на счету. Да и Незабудка заждалась, как узнала, что ты пошёл на ту сторону, места себе не находит, всю ночь напролёт у меня под дверью проторчала, как собачонка… Иди отдыхать, считай, что это приказ.

– Есть идти отдыхать, – по-военному ответил Артём.

Он аккуратно прикрыл дверь кабинета и устало опустился на стул рядом с Вероникой. Она открыла глаза, и в первую секунду в них было радостное удивление, но только в первую секунду, не более.

– Ты вернулся? – спросила девушка.

Артём кивнул.

– Ты что тут делаешь? – спросил он.

– Просто отдыхаю, а что? – это прозвучало глупо и неестественно.

– Не меня ждёшь?

– Не воображай о себе больше, чем есть на самом деле.

– Извини, – стушевался Артём. – Я думал, ты домой поехала бы…

Вероника на мгновение резко обернулась к нему и так же быстро закрыла лицо руками.

– Я боюсь, – сказала она очень тихо, – там так пусто ночевать… без мамы… Я хотела пойти к Насте, но у них тётя Даша… Это очень страшно, Артём. Кругом смерть. Я лучше буду здесь. Здесь люди.

– Но здесь никого нет, – возразил Артём, – люди на нижних этажах. Если хочешь, поедем домой вместе. Я лягу на кухне и не буду тебе мешать.

Девушка беззвучно кивнула.

Когда они выходили на улицу, навстречу им попалась Ромашка.

– Привет, – с лёгкостью бросила ей Вероника.

– Привет, – Леся ответила напряжённо и не сразу, глаза её бегали, словно она была не в себе.

Вероника подёрнула плечом, и они с Артёмом пошли дальше.

Спустя пятнадцать минут троллейбус увозил их от ощетинившегося баррикадами здания ОГА.

…Когда Вероника проснулась, день клонился к вечеру. Артём был уже на ногах. Он сидел за компьютером и читал в Википедии про турецкие завоевания на Балканах.

* * *

Судья читала, бормоча себе под нос, и нужно было сильно напрягать слух, особенно немолодому уже Фёдору Петровичу, чтобы вникнуть в суть решения.

– Руководствуясь вышесказанным, в иске – отказать.

Хлопнула твёрдая обложка папки с делом, а судья в струящейся до пят чёрной мантии скрылась за дверью совещательной комнаты.

– Приходите через две недели за мотивированным решением, – сказала секретарь, как показалось Анне, почти сочувственно.

– Какого точно числа приходить? – переспросила она.

– Не знаю, как изготовят решение, – пожала плечами секретарь.

Анна с отцом вышли на улицу, в тягостном молчании доехали на метро до своей станции, так же тяжело шли от метро до дома.

На месте бывшего Махмудова рынка, захиревшего и пришедшего в упадок после гибели владельца, усердно трудилась тяжёлая техника. Узбеки и таджики, сменившие уехавших домой дончан, расчищали площадку под строительство то ли торгового центра, то ли элитного жилья. Вокруг стройплощадки грудились в несколько ярусов их металлические вагончики, ничуть не изменившиеся с тех времён, когда в одном из них жил Сашка Матвеев.

Анна подняла голову, и слёзы невольно проступили на ресницах.

– Про́клятое место, – произнесла она вслух, имея в виду то ли Махмудов рынок, то ли районный суд, а может быть, и то, и другое.