Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова) - Джоан Роулинг

Гарри сосредоточился на одну-две секунды, но мысль о Снейпе в довершение всех воспоминаний об Амбридж, настолько усугубила его жгучую обиду, что вместо освобождения разума, Гарри до краев затопила ненависть к этим двоим. Постепенно храп Рона стих и перешел в глубокое ровное дыхание. Гарри, чтобы заснуть, понадобилось гораздо больше времени: тело устало, но голова успокоилась еще нескоро.

Приснилось, что Невилл и профессор Спраут вальсируют в Покоях на Потребу, а профессор Макгонаголл подыгрывает им на волынке. Гарри с удовольствием немного посмотрел на них, а потом решил пойти поискать других членов «ДА».

Но когда вышел из зала, то очутился не перед гобеленом Балбеса Барнабаса, а у горящего факела, закрепленного в каменной кладке. Гарри медленно повернул голову влево. Там, в дальнем конце коридора без окон чернела гладкая дверь.

С нарастающим возбуждением Гарри пошел к двери. Очень странное чувство не покидало его — на сей раз ему, наконец, повезет и дверь удастся открыть… Вот он уже в нескольких шагах от двери и с замиранием сердца видит, что по правому краю пробивается полоска тусклого голубого света… дверь приоткрыта… он протягивает руку, чтобы распахнуть ее настежь и…

Рон по-настоящему громко и раскатисто всхрапнул, и Гарри резко проснулся с протянутой вперед рукой, в темноте, — открывая дверь, находящуюся в сотнях миль отсюда. Со смешанным чувством разочарования и вины он опустил руку. Он понимал, что эту дверь видеть нельзя, не положено, но так измучился от любопытства: «что же там, за ней?» что не мог сдержать досаду на Рона… если бы тот захрапел всего минутой позже…

Утром понедельника они вошли в Главный зал на завтрак одновременно с появлением почтовых сов. Не одна Гермиона, сгорая от нетерпения, ждала «Ежедневный Пророк», почти все жаждали свежих подробностей о беглых Искушённых Смертью, которых, несмотря на многочисленные донесения очевидцев, так и не удалось поймать. Гермиона сунула почтовой сове один кнют и поспешно развернула газету, а Гарри тем временем налил себе апельсиновый сок: за весь год ему пришло только одно письмо, — и когда перед ним шумно приземлилась первая сова, он не сомневался, что она ошиблась адресом.

— Ты к кому? — удивился он, апатично отодвинул апельсиновый сок подальше от ее клюва и подался вперед рассмотреть имя и адрес получателя.

Нахмурившись, Гарри протянул руку за письмом, но не успел взять, как рядом спланировали еще три, четыре, пять сов и всеми правдами и неправдами, топча масло и опрокидывая соль, принялись сражаться за то, чтобы первой вручить ему свое письмо.

— Это что за дела? — поразился Рон, а весь гриффиндорский стол любопытно вытянул шеи, и тут на первых сов приземлилось еще семь штук, визжа, ухая и хлопая крыльями.

— Гарри! — захлебнулась Гермиона, запустила руки в кучу перьев и вытащила ушастую сову с длинным запечатанным рулончиком. — По-моему я знаю, что тут… открывай сначала это!

Гарри сорвал коричневую обертку. Наружу выкатился туго свернутый экземпляр мартовского выпуска «Экивокера». Гарри развернул журнал и обнаружил, что с обложки ему робко улыбается его собственная физиономия. Во всю ширь фотографии краснел огромный заголовок:

— Нравится? — поинтересовалась Луна, которая уже прибилась к гриффиндорскому столу и втискивалась на скамью между Фредом и Роном. — Журнал вчера вышел, я попросила папу прислать тебе лишний экземпляр. А эти все, я так думаю, — она ткнула в сгрудившихся сов, которые по-прежнему мельтешили на столе перед Гарри, — с письмами от читателей.

— Я так и поняла, — с охотничьим азартом кивнула Гермиона. — Гарри, ты не против, если мы?..

— Берите на здоровье, — в легком ступоре предложил Гарри.

Рон и Гермиона в четыре руки принялись разрывать конверты.

— Вот это от типа, который решил, что у тебя не все дома, — глядя в письмо, прокомментировал Рон. — Ага, ясно…

— Эта дама советует тебе пройти полный курс заклинаний Шокотерапии в святом Мунго, — с разочарованным видом объявила Гермиона и слегка приуныла.

— А тут вроде неплохо, — раздумчиво начал Гарри, просматривая длинное письмо от ведьмы из Пейсли. — Ого, она пишет, что верит мне!

— Здесь один сомневается, — Фред с энтузиазмом включился в распечатывание писем, — пишет, что на психа ты не похож, но и верить, что Сам-Знаешь-Кто вернулся, ему не хочется, поэтому не знает, что и подумать. Ну надо же, сколько пергамента извел…

— Гарри, вот еще один, которого ты убедил! — возбужденно воскликнула Гермиона. — «Прочтя Вашу версию, я поневоле заключаю, что «Ежедневный Пророк» очень несправедливо с Вами обошелся… как ни прискорбно мне сознавать, что Тот, Кого Нельзя Называть, вернулся, но я вынужден признать, что Вы говорите правду…» Как здорово!

— Еще один считает, что ты врешь, — Рон бросил через плечо скомканное письмо. — …А тут одна пишет, что ты ее переубедил, и теперь она считает тебя настоящим героем… даже фотографию свою вложила… ого!

— Что здесь происходит? — раздался фальшиво-добренький, девчачий голос.

Гарри с целой охапкой конвертов в руках поднял голову. За Фредом и Луной стояла профессор Амбридж, ее выпученные жабьи глазки шарили по мешанине сов и писем на столе перед Гарри. За ее спиной Гарри заметил толпу учеников с жадными глазами.

— Мистер Поттер, откуда у вас столько писем? — медленно осведомилась Амбридж.

— Это что, уже преступление? — громко поинтересовался Фред. — Письма получать запрещено?

— Осторожнее, мистер Уизли, иначе мне придется назначить вам взыскание, — заверила Амбридж. — Итак, мистер Поттер?

Гарри замешкался, но каким образом удастся сохранить все в тайне — в голову ему не приходило: само собой, рано или поздно, экземпляр «Экивокера» попадется Амбридж.

— Мне пишут, потому что я давал интервью, — решился Гарри. — О том, что произошло со мной в июне прошлого года.

Он сказал и почему-то взглянул на стол преподавателей. И возникло престраннейшее чувство, что Дамблдор следил за ним еще секунду назад, но когда Гарри посмотрел на него, тот уже, с виду увлеченно, переговаривался с профессором Флитвиком.

— Интервью? — визгливее и пронзительнее, чем обычно, повторила Амбридж. — Что значит интервью?

— Значит, что журналист задавал мне вопросы, а я на них отвечал, — пояснил Гарри. — Вот…

И он бросил перед ней экземпляр «Экивокера». Амбридж схватила и вытаращилась на обложку. Ее рыхлое бледное лицо пошло мерзкими багровыми пятнами.

— Когда вы это сделали? — дрогнувшим голосом спросила она.

— В прошлые выходные в Хогсмеде, — сказал Гарри.

Разъяренно сверкая глазками, Амбридж уставилась на него, журнал затрясся в коротеньких пальцах.

— Больше никаких походов в Хогсмед вам не будет, мистер Поттер… — просипела она. — Да как вы посмели… как вы могли… — она хватала воздух, как выловленная из воды рыба. — Я все учу и учу вас не врать! Но видимо надпись так и не закрепилась! Пятьдесят баллов с Гриффиндора и еще одна полная неделя взысканий!

Прижав «Экивокер» к груди, она зашагала прочь, все молча провожали ее глазами.

Этим же утром по всей школе, в коридорах и классах, а не только на досках объявлений Домов, появились огромные плакаты.

Отчего-то всякий раз, натыкаясь на очередной плакат, Гермиона расцветала от счастья.

— Чему же ты так радуешься? — удивился Гарри.

— Гарри, ты что, не понимаешь? — Гермиона перевела дыхание. — Подумать только, она умудрилась сделать именно так, чтобы все до единого в этой школе прочли твое интервью: она запретила его читать!

Похоже, Гермиона оказалась абсолютно права. Хотя Гарри не увидел нигде и уголка «Экивокера», но к концу учебного дня вся школа цитировала фрагменты из его интервью. О нем шептались и в переменах перед кабинетами, и во время обеда, и после занятий, Гермиона рассказала, что даже в женском туалете, куда она заскочила перед Древними Рунами, переговаривались об этом из кабинки в кабинку.

— Потом они меня заметили, они же знают, что мы с тобой знакомы, и просто замучили меня вопросами, — с сияющими глазами призналась Гермиона Гарри. — Мне кажется, они тебе поверили, правда-правда, наконец-то ты их всех убедил!